Имя Геннадия Онищенко большинство россиян ассоциирует с профилактикой гриппа и других инфекций, журналисты же чаще связывают его с резонансными запретами на молдавское и грузинское вино, "молочными войнами" с Белоруссией и "хлорным эмбарго" для американских окорочков. Однако мало кто знает, как проживает свой рабочий день, что больше всего ценит в жизни и как отдыхает главный государственный санитарный врач страны. О своей жизни вне телекамер и новостей Геннадий Онищенко рассказал руководителю редакции "Общество" РИА Новости Екатерине Ефимовой накануне своего 60-летнего юбилея.
- Геннадий Григорьевич, я долго размышляла, как построить это интервью. По рабочим моментам мы общаемся довольно часто, поэтому я решила зайти с человеческой стороны. Не секрет, что Вы человек с высокой степенью работоспособности, можно сказать, трудоголик. Расскажите россиянам, как проходит Ваш рабочий день.
- Примерно минут без десяти четыре я уже на работе. В это время пробки есть, но не очень большие...
- Какие пробки в четыре утра?
- Те, которые еще не разъехались с вечера (улыбается). И работаю. Начинаю с того, что Дальний Восток обзваниваю, потом почту читаю, если какая осталась неразобранной с прошлого вечера. И до восьми. В 8 утра собираются замы и начинаем день, обсуждаем рабочие вопросы, определяем, кто куда пойдет. И так до девяти. А в девять уже начинается табельный рабочий день. И все. Такое вот начало дня, если я не в командировке. С начала этого года уже было 24 командировки. Получается, две в месяц, но они очень короткие — один-два дня. Самая длинная была в этом году на Камчатку, три дня, большие перелеты.
- Есть дежурный чемодан для командировок, который наготове всегда?
- Ну, что-то есть такое.
- Ну а заканчиваете во сколько рабочий день? Бывало и в одиннадцать-двенадцать?
- Почему бывало? Заканчиваю примерно в 23, в 23.15. Или где-то между 22.30 и 23.15. Меня домой отвозят, потому что одному мне ходить нельзя. Доверия нет. Вдруг я начну пить, курить (смеется).
- А вообще случается принимать алкоголь?
- Категорически нет.
- И как Вам удается сохранять ясность разума и бодрость духа при таком расписании? Всего четыре часа сна...
- Ну, нормально все, как-то удается.
- А какой режим питания? Может, что-то особенное?
- Нет. Самое главное - есть минимум и не переедать, чем человек часто грешит. А то у нас некоторые граждане едят, как будто они работают в шахтерском забое, что при гиподинамии крайне неполезно. Не могу сказать, что я питаюсь как-то особенно. Просто важно не переедать.
- Когда Вы последний раз были в отпуске?
- В 1987 году, когда я переходил из Белого дома, из аппарата отдела здравоохранения и соцобеспечения в Минздрав СССР, был у меня отпуск. К тому моменту у меня уже было трое детей, уже родилась дочь.
- Вы помните этот отпуск?
- Конечно. Это было со старшими сыновьями. Мы ездили на две недели в пансионат в Волоколамском районе. Это было зимой.
- Семейные праздники отмечаете? Собираетесь всей семьей за одним столом, часто ли это бывает?
- Ну, дни рождения отмечаем. В субботу - к маме, обязательно. Застолье, оно как-то не та форма.... А вот если я прихожу и застаю внуков, когда они еще не легли спать, то это счастье, конечно.
- Сколько внукам лет?
- У девочек два месяца разницы - 1,2 и 1,4 года, а старшему внуку уже шесть лет.
- Сказки читаете?
- Со старшим пытаемся играть в шахматы. Период интереса к сказкам уже прошел. Хотя, конечно, читал и сказки. Они же, малыши, сейчас испорчены телевизором, мультиками современными.
- На работе Вы человек принципиальный и достаточно жесткий. Дома вы тоже так общаетесь с домочадцами?
- Им везет. Когда я прихожу, они спят. На самом деле, общаюсь со всеми по-разному. Зависит от человека. На кого-то подействуют уговоры, просьбы, с кем-то надо вести беседу жестко, требовать. Сказать, что я на работе общаюсь только так, а не иначе... Я бы не сказал, что я так уж жестко себя веду.
- Вам часто приходилось увольнять людей?
- Крайне редко. Даже в том случае, если они заслуживают, я стараюсь избежать этого. Но бывало, приходилось.
- Как считаете, у Вас много врагов?
- Конечно, много, у меня работа такая.
- Как относитесь к тому, что журналисты и некоторые чиновники проводят параллели между контрольно-разрешительной деятельностью Вашего ведомства и политической конъюнктурой, которая есть в стране?
- Никак не отношусь. Что бы я ни делал, все это касается многих. А под это можно подвязать любую историю. Сегодня я выскажусь по поводу Занзибара и окажется, что в Занзибаре на сегодняшний день тоже есть у нас какие-то отношения. При желании все можно сделать. Журналистов я понимаю, им нужно на хлеб зарабатывать. А что касается других чиновников, то настоящие чиновники никогда не высказываются по поводу своих коллег, существует корпоративная этика поведения. А если высказываются, то это не чиновники. Так что, под всем есть свои объективные причины.
- У Высоцкого есть песня «Я не люблю». А чего больше всего в жизни не любите Вы?
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, например, неискренность, ложь...
- Я в принципе люблю жизнь. Ее надо любить, чтобы жить. Песню эту я знаю, Высоцкий все-таки из нашего поколения. И, наверное, все там сказано правильно, хотя и на уровне гротеска. Но так про себя сказать не могу.
- Что для Вас самая большая ценность в жизни?
- Семья. И все, вытекающее отсюда.
- У вас есть домашние животные?
- Были. Когда мои дети были еще маленькие, ребятам было по 4 и 5 лет, и 1,5 года дочке... Мы тогда сменили двухкомнатную квартиру на Преображенке, нам дали другую. И первое, что я сделал, я принес в дом маленькую собаку, пекинеса. Причина была одна: чтобы у них воспитывалось чувство ответственности за кого-то, за живое существо. Почти удалось. Особенно у среднего. А собака прожила 14 лет.
- Это серьезный возраст для собаки.
- Особенно для пекинеса. Недавно тоже хотели завести собаку, комнатную, маленькую. Но детей много — не поделили, кто за ней ухаживать будет.
- Геннадий Григорьевич, времена меняются. Что можете сказать про современную молодежь? Все безнадежно, с Вашей точки зрения, или есть качества у современных молодых людей, которые вызывают одобрение, уважение?
- Как правило, говорят, мол, вот нам было трудно выбиваться в люди, а им нет. Это не так. Я считаю, что современной молодежи гораздо сложнее. У нас была четкая идеология, можно по-разному к ней относиться, но она у нас была. С точки зрения моральных ориентиров, ценностей, тогда было легче. А у моих детей этого не было, не было этого стержня. И это было самое страшное. И, слава Богу, что они выросли с верными представлениями. А современным детям гораздо труднее.
- Что считаете самыми большими успехами за время работы на санитарном посту?
- После 1994 года, когда мы вернулись практически в довакцинальный период, когда дифтерия вернулась, важно то, что мы с этим справились. В 2002 году Россия получила сертификат Всемирной организации здравоохранения как страна свободная от полиомиелита. Затем то, что сегодня корь доведена до уровня, когда у нас менее одного случая на миллион населения. Важно и то, что мы сохранили отечественное производство вакцин, хотя все шло к его ликвидации. Благодаря этому мы обеспечиваем сегодня национальный календарь прививок. Что еще? Вода камень точит, и сегодня пришло понимание необходимости борьбы с избыточным потреблением алкогольных напитков и табака. Сегодня принята концепция алкогольной политики, которую долго не пропускало для серьезного обсуждения алкогольное лобби.
Но это все ничто по сравнению с теми огромными потерями, которые произошли после развала страны, когда мы стали жить по разным квартирам и когда люди действительно реально страдали. Появились разделенные семьи, иностранцы в своей стране…
- Что считаете важным еще сделать на своем посту, что принципиально важно успеть сделать?
- Многое. У нас всех дел: начать, да кончить. А каждый период, он диктует свои условия.
