"Надо провести санацию театра", - воскликнула одна моя хорошая знакомая. Не могу сказать, что ее предложение кажется мне избыточно радикальным. Ну а как еще?
Говорили же, что он вернется, можно предположить, что как раз этими ожиданиями (и ими в том числе) объяснялся аншлаг на последнем в этом сезоне спектакле. В пятницу, 15 июля, играли недавнюю премьеру, спектакль Любимова "Маска и душа". Зал был переполнен, в таких случаях принято говорить: зрители висели на люстрах. Скажу честно: если Любимовым был я, то, конечно, я бы прервал отпуск, и прилетел в Москву из Венгрии или Италии, не знаю наверняка, где он находится сейчас, - и вошел бы в зал на финальных аплодисментах. Это были бы его аплодисменты. И его победа. Хотя и сегодня он выглядит лучше. Сейчас скажу почему.
Театр же часто называют семьей, хороший театр - хорошая семья, плохой сравнивают с плохими, несчастливыми. На Таганке дело дошло до развода. Если муж с женой разругались и развелись, но при этом муж оставляет жене трехкомнатную или пятикомнатную квартиру, а сам уезжает в неизвестном направлении и селится там у приятелей, муж выглядит жертвой, а жена - нет. Юрий Петрович Любимов оставил актерам театр, а сам ушел. Валерий Золотухин, который, как обычно, перед спектаклем продавал в фойе свои книжечки и тут же надписывал желающим, выглядел победителем, в белой рубашке, как говорится, при параде... А в чем, в чем его победа?
Смотреть фотоленту "Эпоха Любимова" >>
Актеры, жалуясь на своего теперь уже бывшего худрука, говорили - словами плохими нас называл. И Любимов, не давая поселиться сомнениям, тут же эти самые слова и повторял, не стеснялся. Ругаться вообще плохо. Ну а когда Любимов терпел все, что творили его актеры; когда Золотухин, о чем он сам в своих же книжках и описал, выпивал, злоупотреблял, так сказать, - Любимов же не увольнял актера, терпел... Память актерская - как девичья.
Все равно, когда слушаешь перед началом спектакля его обращение к публике, это знаменитое: "...Заранее благодарю вас! И умоля-я-ю вас, дорогие зрители, жвачку в кресла не вмазывайте!", - в этот момент, слушая голос Любимова, ты невольно жалеешь его, а не их, которые следом выходят на сцену.
Спектакль сыграли как обычно. Спектакль - можно признать это, не кривя душой, - не лучший у Любимова, даже в последние годы были лучше. Сценография, в которой, кроме прочего, "отдельные предметы... предоставлены семьей Любимовых". Зачем - непонятно. В театре, как известно, настоящие предметы часто проигрывают бутафории (в кино - иначе, профессионалам это известно). Сцены из отдельных рассказов так и остаются отдельно, сами по себе, одни лучше, другие - менее внятными и удачными... Сыграли - разошлись. Если бы не пьяный зритель, которого в какой-то момент супруга вывела из зала, да чей-то одинокий выкрик во время аплодисментов "Браво, Любимов!", так и ничего исключительного, журналистам писать не о чем. Рядовой спектакль, конец сезона.
Что теперь?
Первым делом надо изменить устав театра. Известные процедуры требуют некоторого времени, и если все согласования и подписи будут получены в короткие сроки, так в четверг уже и будет готов. В театре многие рассчитывают, что директором назначат, как того и просит профсоюз Театра на Таганке, народного артиста Валерия Золотухина, ему же, думают в театре, доверят и временное, до сентября, исполнение обязанностей худрука.
Смотреть фотоленту ""Домовой" Таганки Валерий Золотухин" >>
Кто-то, возможно, помнит, что Любимов не забывал сделать Золотухину замечание, что тот ведет в фойе театра несанкционированную торговлю. Став директором, Золотухин поневоле обязан будет запретить самому себе эту несанкционированную торговлю в неположенном месте. Или же оборудовать место и сдать его... себе... в аренду. А иначе нельзя.
В театре, когда говорят о Золотухине, не забывают добавить, что он все эти дни отказывался от каких-либо комментариев. Отчасти так. Губенко Николай Николаевич - вот он точно отказывался, и комментариев не давал, ни вслух, ни, как говорится, "без ссылок". Про Золотухина, мне кажется, однозначно так сказать нельзя. Мои хорошие друзья, в те самые два дня, когда актеры Таганки давали интервью на улице перед театром, позвонили, взволнованные и, я бы сказал, обескураженные. Рассказали: напротив театра, около Библиотеки "Русское Зарубежье" стоит машина, в ней - человек, очень похожий на народного артиста Золотухина, и к нему то и дело перебегают от театра известные и менее известные актеры, и, после недолгих консультаций, возвращаются обратно, к камерам и микрофонам. Спустя время эту историю с автомобилем и сидевшим в нем и не дававшим никаких комментариев Золотухиным, подтвердили актеры Таганки. Согласитесь, это уже чуть-чуть другая история, отличная от "канонической", в которой с одной стороны - простодушные актеры, жертвы режима, а с другой - Карабас Любимов.
В семейных отношениях, когда супруги подают на развод, им сперва предлагают подумать. "Разводите, чего тут думать", - чаще всего слышат в ответ. В истории Таганки, думается, самое страшное уже произошло, случилось давно: им, Любимову, с одной стороны, и актерам - с другой, стало неинтересно друг с другом. Любовь прошла - нормально. С нею ушло и любопытство, интерес друг к другу. Им уже не было интересно, что он там придумает, что предложит сыграть, ему - как они сыграют. Все. Театру - конец.
Трудовой конфликт остался, все, что говорил Юрий Петрович про контракты - важно, контракты очень нужны в театре. Было бы о чем договариваться. Когда актриса рассказывает в интервью, что занята была в репертуаре мало, поэтому зарплата у нее на Таганке невысокая, 27 тысяч в месяц, я понимаю, что в этот момент, читая, думает о ней, вообще о театре врач, например. Плохо думает. Зарплаты на Таганке, получается, нормальные, не в деньгах дело, если, конечно, не думать о том, что денег всегда мало...
Если пытаться философствовать, в духе Вершинина из "Трех сестер", так придется признать, что разлад начался тогда, в конце 1980-х годов, когда Любимов вернулся, кстати, по личному приглашению Николая Губенко. Они не смогли ему простить лет, проведенных благополучно на Западе, что ему было легко, когда им - особенно трудно, а они ему не простили... собственно говоря, именно это и не простили. И начали копить... Воспользовавшись поэтическими строчками Ахматовой, можно сказать, что "он не был тогда со своим народом там, где народ, к несчастью, был". А актеры испытывали понятную зависть к его благополучию, в том числе материальному.
Что будет дальше?
Ничего хорошего. В частности, в Театре на Таганке (который, как тут ни крути, был театром Любимова), признаюсь, я не понимаю, как это возможно - написать письмо, в котором фактически просить их защитить от возможного возвращения Юрия Любимова и продолжать играть его спектакли, то есть зарабатывать деньги, имена, совершенствовать свое профессиональное мастерство на том, что сделано его руками, его талантом, etc. И вообще, от этой истории пользы никакой, а вред - очевидный. В этом сезоне актеры почувствовали вкус крови, а актеры же - хищники, а хищный зверь, как известно, если уж попробует сырое мясо - так держись от него подальше. Актеры поняли: нет ничего проще, чем избавиться от надоевшего худрука. В Театре Маяковского избавились, в Станиславского, на Таганке теперь... Актеров слышат. Жалеют. Подбирают им другого, подходящего. Такого, который устроит всех. Не устроит - и его свалят. Опыт есть, а дело - нехитрое.
Смотреть фотоленту "История легендарной "Таганки" в спектаклях разных лет" >>
Пытаюсь представить себе: назначают и вправду руководить театром Валерия Золотухина. Он в сложной, с этической точки зрения, ситуации: надо же поддерживать в идеальном состоянии спектакли, поставленные человеком, который сперва их обидел, потом они, обидевшись, отказались от него... Какая-то патовая ситуация.
Санация, может, самый верный выход? Кто же решится на такое?
Можно сказать наверняка чего не будет. Лучше не будет. Новый театр построить на этом месте можно, а этот вернуть к жизни, по-моему, нет. Если бы я был Любимовым, повторяю, я бы вернулся. А если был бы врачом - поставил театру диагноз. Неутешительный. Полученные, и отчасти нанесенные собственными руками, травмы - из тех, про которые говорят: несовместимые с жизнью.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
