Михаил Демурин, для МИА "Россия сегодня"
Эту идею можно и нужно развивать во многих направлениях, в том числе — более подробно разрабатывая тематику формирования того субъекта исторического действия, который был бы способен решить эту задачу. Что это за альтернативный США субъект? Это одна держава — скажем, Россия, — к которой могут присоединиться, а могут и не присоединиться союзники? Или это изначально коллективный, но в главном единый альтернативный полюс мировой политики?
От чего надо отказаться
Есть и другое, не менее актуальное для формирования альтернативы дело: переосмысление ключевых понятий современной международной политики и отказ от тех из них, которые мешают формированию реалистичного взгляда на современный мир.
Одним из таких понятий является понятие так называемого "общеевропейского контекста", которое вновь прозвучало и на прошедших чтениях.
В каких-то случаях, возможно, речь идёт действительно о добросовестном заблуждении; в других же, и это для меня абсолютно очевидно, авторы подобных рассуждений всё прекрасно понимают, но намеренно выдают невозможное за возможное.
Стоит вдуматься в понятие "общеевропейский" несколько глубже, чем это принято сегодня, и становится ясно как день, что речь идёт о концепте, намеренно искажающем реальность, причём искажающем её в чуждых нашей стране интересах.
Можно ли говорить о том, что постановка вопроса об "общеевропейском контексте" всегда была лишена оснований? Это было бы явной натяжкой. Многие культурно-политические и экономические идеи в Западной Европе и России, а также их воплощение имеют одни и те же корни. Это и вызывавшая большую часть XX века враждебность Запада и сама враждебная ему коммунистическая доктрина, являвшаяся производной от европейской левой традиции. Это и социально-экономическая мобилизация общества, плановая экономика, политические репрессии, использование принудительного труда в народном хозяйстве. Не буду продолжать, а желающим детально разобраться в этом посоветую прочитать исследование "Европейские предпосылки сталинизма: индустриализация, биополитика и тотальная война", которое в 2012 году опубликовал российский историк М.А.Колеров.
Рассматривалось ли всё это на Западе как наше общее? Нет, конечно. От неудобного ей общего западная часть континента последовательно открещивалась, делая акцент только на том, что нужно было ей одной. Именно на этой основе Запад и хотел в своё время выстроить так называемую "конвергенцию".
Странно, что сегодня всё ещё находятся сторонники этой идеи.
Великие мыслители предупреждали
Данилевский, напомню, говорил, с одной стороны, о принципиальной несовместимости различных цивилизаций, или, как он их называл, культурно-исторических типов, особенно романо-германского и русско-славянского. Он также предупреждал против химеры "общечеловеческого", отмечая, что за так называемые "общечеловеческие ценности" представители романо-германской цивилизации всегда будут выдавать только свои собственные интересы. И — навязывать эти интересы другим.
Что же касается Александра Александровича Зиновьева, то в вышедшем в 1993 году исследовании "Запад. Феномен западнизма" он говорил так: "Когда народы стран Восточной Европы и Советского Союза вознамерились уподобиться Западу (а это, как мы понимаем, и составляло суть создания так называемого "общеевропейского контекста" — прим. М.Д.), они полностью игнорировали то обстоятельство, что западнизация их стран не может стать превращением их в части Запада или в западные страны по двум основным причинам. Первая причина — навязывание этим народам и странам отдельных свойств Запада (демократия, рынок, приватизация и т. д.) не есть превращение их в части Запада, ибо Запад вообще не сводится к этим свойствам… Вторая причина — место и роль Запада (скажем, "мировой престол") уже заняты, и самое большее, на что эти западнизируемые народы могут рассчитывать, это оказаться в сфере власти, влияния и колонизации Запада, причем на тех ролях, какие им может позволить сам единственный и неповторимый Запад. Как бы русские ни оплевывали коммунистический период своей истории, как бы ни усердствовали в разрушении всего того, что было достигнуто за этот период, как бы ни ползали на коленках и ни холуйствовали перед Западом, как бы ни подражали всему западному и как бы ни перенимали все пороки Запада, Россия все равно никогда не станет частью Запада. Какая судьба ожидает её в сфере западнизации, об этом в свое время откровенно сказал и показал Гитлер. Сейчас, разумеется, об этом не говорят вслух, но стремятся делать по сути дела то же самое".
Будущее России в контексте
Таким образом, вслед за выдающимся русским мыслителем XX века нам остаётся только ещё раз констатировать, что вести разговор о будущем России в "общеевропейском контексте" — дело малопродуктивное и даже контрпродуктивное.
Под видом общеевропейского, повторю это ещё раз, нам навязывается сугубо западноевропейское, а само западноевропейское всё более растворяется во внешних чуждых исконной Европе влияниях.
Другое дело — вести разговор о европейском контексте. Но мы рассматриваем его, в отличие от контекста "общеевропейского", не в качестве культурно-политического явления, а как факт геополитики.
Для нас — рассматриваемым под углом зрения упрочения культурно-исторической самобытности России и её государственной суверенности, а также, что следует особенно иметь в виду сегодня, создания прочных гарантий её военно-политической безопасности перед лицом вновь усилившейся милитаристской угрозы, исходящей оттуда же, откуда она исходит уже не первое столетие — с запада нашей общей Европы.
