— Да. Это послужило основой моей докторской диссертации.

Я тогда работал в Шиханах, в филиале ГосНИИОХТа (Государственный научно-исследовательский институт органической химии и технологии, в советское время занимался разработкой химического оружия. — Прим. ред.), был ведущим научным сотрудником и начальником лаборатории.

Всего я там проработал 27 лет, до начала 90-х годов, и позже занимался только гражданскими биохимическими проектами. Над «Новичком» трудилась большая группа специалистов в Шиханах и Москве — технологи, токсикологи, биохимики. Нужно было синтезировать образец, потом выполнить десять тысяч условий, чтобы система была эффективной и живучей во всех видах средств доставки.

Ну и добились в конечном итоге очень хороших результатов.

Кстати, в Советском Союзе и России не существовало программы создания химического оружия, которая называлась «Новичок». Программы разработок химических боеприпасов были, но не с таким названием. После того, как какая-либо программа завершалась, ее передавали военным, и уже те давали название. Они могли дать любое.

Среди прочих был и реестр со словом «Новичок». В нем различные боевые системы с разными формулами и разным механизмом действия шли под номерами, например, «Новичок-1», «Новичок-2», «Новичок-3». То есть, не было такого отдельно взятого вещества «Новичок» и нет. Как не было и проекта разработок с таким названием. Это скорее система кодирования и регистрации. Абсурдно говорить о формуле «Новичка» и о проекте с таким названием.

— Нет, и, кстати, сам об этом честно пишет. Он был просто хроматографистом (химиком, который занимается разделением и анализом различных смесей веществ. — Прим. ред.). С ним даже не были связаны аналитические задачи в этой области. Но он возглавлял отдел противодействия иностранным техническим разведкам, защищал наши разработки, поэтому имел все допуски. В обсуждении систем, которые создавались, он не принимал участия, к разработке отношения не имел. Тем не менее, поскольку между собой ученые все обсуждают, он был в курсе.

Мирзаянов был научным руководителем некоторых наших хроматографистов в Шиханах, поэтому бывал у нас дома, мы вместе ходили на лыжах и дружили. То, что его выпустили из страны, а он начал разглашать секреты, — это вина тех, кто выпустил.

— У России полностью отсутствует мотив, это очевидно. Во-первых, господин Скрипаль «отработан дотла» обеими сторонами, то есть россиянам он полностью сдал свои английские контакты, англичанам — все, что знал в СССР. Интереса никакого для Москвы не представлял. Во-вторых, момент для России тоже абсолютно невыгодный. За несколько дней до выборов и незадолго до чемпионата мира по футболу.

И еще. Поскольку все участники этого инцидента пока живы, сложно предположить, что в этом замешаны россияне: такая вопиющая безграмотность мнимых диверсантов просто смешна и недопустима. И, главное, даже ни один малограмотный российский диверсант не станет применять единственный препарат российского происхождения и с русским названием. Полно других, более пригодных для этого веществ. Стрелять по ненужному человеку мощной ракетой и не попасть при этом — верх дурости.

— Это чушь собачья! То, что пишут о перевозке образца в чемодане дочери, — полная ахинея, потому что она бы при таком варианте даже не доехала до Лондона.

— Да, это не кумулятивное средство, а обычное отравляющее.

— Конечно, все можно определить. И совершенно точно, что в Великобритании есть такие специалисты. Именно они могли обработать, как мне кажется, вещи Скрипаля или его дочери.

Либо какие-то вещи на кладбище. Естественно, там должны были знать, что в эти дни Скрипаль пойдет на кладбище. Это запросто могли сделать сами британцы.

— Конечно. Для профессионалов она общедоступная! Для любого государства, где есть оружие массового поражения, для Великобритании, Штатов, Китая и всех развитых стран, где есть хоть какая-то химия, создать такое оружие — ноль проблем.

Это своеобразный «почерк». Сразу выяснится, что это не российская технология. Правда, концентрации могут быть чрезвычайно низки. И легкие компоненты, которых там много, наверняка уже улетучились. Они не могли знать тонкости системы, состав многих компонентов. Этого не мог знать и Вил Мирзаянов. Поэтому образец из Солсбери — это отпечаток пальца для криминалиста. Сразу можно сказать, что «варили» не в России.

Пока все живы. Значит, либо это вовсе не наша система, либо она была плохо «сварена», халтурно применена. Или же сразу после применения англичане использовали антидот, а для этого надо было знать, чем именно ты отравляешь.

— Конечно. Любая фармкорпорация, любая химическая корпорация способна это сделать в своих лабораториях. Но точную рецептуру воспроизвести вряд-ли кто-то сможет.

— Так это Вил Султанович (Мирзаянов. — Прим. ред.) постарался! Он обнародовал все формулы. Еще несколько человек, знакомых с технологией, уехали из России в 1990-е. Я знаю пятерых. Эти разрешения на выезд вызвали, скажем так, большое удивление в нашем институте.

— Просто само название ведет к России, а вернее — к СССР.