Весной 2014 года, когда город, как и сейчас, тонул в цветочном дыму, в Белую Калитву начали приезжать беженцы с юго-востока Украины. Первые автобусы с растерянными людьми, одетыми в домашнюю одежду — так большинство застали обстрелы, — грузовики с гуманитарной помощью. Позже в этот небольшой город с населением чуть больше 40 тысяч человек помощь придет из многих регионов страны.
Кто-то задержится в Калитве на несколько дней и уедет в другие места России, кто-то вернется домой, так и не сумев привыкнуть и найти себя вне родины, а для кого-то Белая Калитва станет домом.
Сбоку от серого двухэтажного здания между деревьями натянута веревка — для сушки белья. Раиса достает из пакета выстиранные вещи и неторопливо их развешивает. Раисе 95 лет, она солдат Великой Отечественной. Так и говорит: не ветеран, а солдат, участница Парада Победы 1945 года и свидетель войны на юго-востоке Украины.
Сейчас Раиса живет в приюте и уже четыре года не получает пенсию. «Не оформляют мне документы, дочка, а ведь все в порядке», — протягивает ветеранское, трудовую книжку, паспорт. Тут же, в прозрачной папке, лежит и фотография военных лет.
Великая Отечественная провела восемнадцатилетнюю Раису от Кубани до Прибалтики вслед за танковыми частями.
«Легкий ремонт танков за нами был. Вот это и вся война. Страшно было? Ну, по-всякому. Когда люди должны удержать противника, это же боль, это смерти. Сколько… — Раиса плачет. — Ничего хорошего там не происходило. Тяжелее ли женщинам? Всем плохо. Всем тяжело».
Четыре года Раиса живет в России, в 2014 году ей, отработавшей всю жизнь на шахте, пришлось бежать из Луганска: «Началась война, пришли чужие танки. Сначала в соседний дом попали, потом кусок школы возле нас разбомбили, затем нам попали в третий подъезд. Плохой порядок был, хулиганство, стреляли по моим окнам. Мы с соседкой все вставляли и вставляли стекла».
Раиса решила, что «перебудет» в Миллерово — небольшом городе Ростовской области, где она родилась: «Может, это ненадолго».
Но «ненадолго» затянулось, и Раиса успела пожить в ангаре, где размещали беженцев, в ресторане и детском лагере. Людей, уехавших дальше от войны, было настолько много, что селили везде.
Сейчас она живет «у Матроны». Так здесь, в поселке Шолоховский, называют дом для всех, кому нужна помощь. Делит одну комнату с соседкой Еленой.
«Вернуться домой я не могу — боюсь. Война до сих пор. Слабое у меня здоровье, да и не на что. А на шахте интересно было работать. Ни среди воров или аферистов, а среди настоящих работников. Людей».
«А со мной поговорите?» — Елене в этом году исполнится 82, о себе она рассказывает, что была ребенком войны, а теперь — бабушка. Бабушка войны.
Тридцать лет отработала в Северодвинске: сначала арматурщицей, потом учетчицей. Получила пенсию в 132 рубля и цветы от всех бригад. И уехала на Украину ухаживать за больной матерью.
В 2014-м поселок Гранитное, в котором жила Елена, как и весь Донбасс, стал горячей точкой.
«В десяти километрах от нас стояли украинские войска — что хотят, то и делают. С автоматами в руках ходят, в магазин — тоже. Страшно. Они к нам пришли еще в 2014 году, люди вставали живой стеной и не пропускали их. Недели две не могли пройти. Против танков что сделаешь? И они прошли. Иуда у нас один нашелся — записывал фамилии всех, кто был против. Отлавливали их и били. Я еще полгода жила там. Под бомбежками, «градами». Пошла однажды за водой, колодец недалеко. И солдат идет, стал стрелять перед моими ногами. Как вы думаете, страшно мне было? Стрелял перед ногами! Я ему говорю: «Сынок, неужели у тебя нет ни бабушки, ни мамы — никого? Что ты издеваешься надо мной?» А он хохочет».
В 2015-м, когда взрывной волной в ее доме вынесло все окна с рамами, двери, приподняло и опустило на место крышу, Елена решила уехать в Россию.
«Никуда не думала ехать до этого. А в январе в мой огород попало три огромных снаряда. Три ямы было, сосед спустился туда с головой. Топила печь день и ночь, спала в пальто и сапогах — зима. Деньги потратила на продукты и уголь. Месяц ждала, когда пенсию дадут».
Елена нашла человека, который переведет ее через разрушенный мост на сторону ополчения. Мост взрывали два раза — от него остались руины, через которые текла ледяная вода.
«Страшно. Шумит все. Меня человек перевел на ту сторону. Он руки за спину завел и держал меня, я уцепилась за него, сзади шла маленькими шажками». Дальше на машине она добралась до Тельманово, Новоазовска и границы с Россией.
Машины были так переполнены, что люди сидели друг у друга на коленях. Особенно запомнилась Елене мать с 17-летним сыном, которому пришла повестка.
«Документы я все подала на рассмотрение, а ответа нет — видимо, ждут, что я умру скоро. Пенсию из-за этих бумаг не могу получить. А я ведь за всю жизнь ни разу на работу не опоздала».
В квартире Любы на одной из стен висят фотографии врачей и друзей. Всех тех, кто поддержал девушку после обстрела в августе 2014 года. Снаряд прилетел только во двор Любиной семьи. Погибли мать, отец, Люба потеряла обе ноги.
Из-под обстрела девушку смогли забрать ополченцы, тела родителей лежали до следующего утра, к тому времени все стихло.
«Любу мы увидели через три дня. Лицо белое и мусор в волосах. На похороны родителей мы боялись приглашать людей, хотя их все хорошо знали. Кто-то приходил к дому проститься, но все боялись отходить далеко от своих подвалов, — рассказывает Светлана, жена Любиного брата Дениса. — После похорон ночевали в подвале у соседей. Сели с мужем и думали, что будем делать. Решили, что возьмем реанимобиль, вывезем Любу в Россию — и дальше все будет хорошо. С этой мыслью, целью мы шли дальше».
Светлана, Денис и Люба с тех пор не расстаются. После реанимации, пункта временного размещения для беженцев, приюта, съемной комнаты они живут в собственной квартире, которую подарила компания из Ростова-на-Дону.
«Первое время было очень тяжело. Люба в реанимации, мы — в лагере для беженцев. Это был шок. Посреди поля — желтые палатки, столько людей! Мне выделили место на лавочке и талон на питание. Мест больше не было. Жара плюс 40, вода нагрелась. Первый раз я не жалела, что у нас нет детей, — Светлана везет Любу по улицам Белой Калитвы. — Помню, когда вышла лента «Сталинград», мы всей семьей ездили ее смотреть в Луганск. Фильм тяжелый: когда он закончился, в зале было тихо, многие плакали. И я тогда сказала: «Боже, как хорошо, что мы живем не в то время».
Светлана и Люба рассказывают, что помогали им все. Незнакомые на улице здоровались, приносили одежду, посуду и еду.
«Мы ездили в нашу Самсоновку в гости: там спрашивают, не хотим ли мы обратно. Знаете, дня на три-четыре можно приехать. Но психологически давит очень: те же улицы, по которым мы ходили, когда все было хорошо, родители были живы».
«Одновременно у нас жили 150 человек с юго-востока Украины. Мы принимали всех, одна семья даже приехала с котами», – Ольга Пивоварова, директор «Матрониного дома», рассказывает, что через ее организацию прошло более 500 беженцев.
Изначально центр специализировался на работе с женщинами с детьми, которые попали в сложные ситуации. Когда пункты временного размещения переполнились, помощи попросили и у нее.
«Таких людей я видела только в фильмах о войне. Они привезли эту атмосферу, этот страх с собой. — Ольга показывает «Матронин дом»: часовню, отдельные комнаты для семей, склад, кухню. — Дети, когда играли, находили палки и камни, строили «блокпосты». Когда на каком-либо празднике в небе взрывался салют, они садились или ложились».
Первые два месяца в приют приходили машины с гуманитарной помощью изо всех уголков страны. Многие приезжали на личных автомобилях и раздавали одежду и еду.
«Это конкретный пример народного финансирования, — считает Ольга. — Беда объединила людей. Говорят, пока ты чувствуешь боль другого, ты и сам остаешься человеком».
В приюте все задерживались на разные сроки. Многие — на пару дней: люди в панике уезжали дальше от границы и были согласны на работу в любом регионе России.
Сейчас в центре живут Раиса, Елена и Мария Сусла — тоже участница Великой Отечественной войны. Ольга говорит, что будет и дальше помогать им, ведь женщинам некуда идти: «Трагедия для стариков — все случившееся».
«В лечебные учреждения города и района мы приняли на работу 13 человек, которые приехали с юго-востока Украины. Не могли мы их оставить в беде. Первые врачи приехали в 2014-м, и сейчас продолжают приезжать». — Галина Федорченко, главный врач центральной районной больницы, собрала медиков, чтобы они рассказали свои истории.
Кроме работы, получили помощь в найме жилья, а потом и служебные квартиры.
Начинает врач-отоларинголог Надежда: «Когда пациенты узнали, что я с Украины, прямо на приеме предлагали помощь. В моем возрасте тяжело менять место жительства. И пережить все, что случилось».
Денис, врач-терапевт, одним из первых приехал в Белую Калитву в мае 2014 года с женой и детьми.
«Когда пули свистят над головой, а в соседнем дворе рвутся снаряды, решения принимаются быстро. Войну надо увидеть, так об этом не расскажешь. Можно посмотреть в интернете, что у нас происходит, но это не поможет. Сеть не может передать запах, ощущения человека под обстрелом. Когда люди стоят в очереди за водой, а тут прилетает мина — пол-очереди в клочья. Буквально. Как это описать? Моя однокурсница — врач-патологоанатом, имеет опыт работы со смертью каждый день, но даже ей стало плохо».
«Вы поймите, мы не от хорошей жизни сюда приехали. — Олег, детский хирург, заканчивает разговор. — Когда встал вопрос «куда» — сомнений не было. Мы родились в Советском Союзе, поэтому и поехали в Россию. Бюрократические моменты были, не без этого, но мы все пережили. Конечно, на родину тянет, я там больше 40 лет прожил. По живому все разделили».
