Аркадий Смолин, обозреватель РАПСИ
На этой неделе окончательно оформился как социальное явление новый способ борьбы с коррупцией. "Челобитные" милиционеров первым лицам государства получили название "синдром Дымовского". Последователи новороссийского милиционера сообщают о фактах коррупции, злоупотреблений и других нарушений со стороны начальства и жалуются на плохие условия службы.
Последователи Дымовского не только подтверждают его рассказ о "палочной" системе раскрываемости преступлений, но приводят и конкретные примеры коррупции, фальсификации уголовных дел, формируя целостную картину разложения правоохранительной системы России.
Впрочем, ничего революционного в появлении "синдрома Дымовского", на самом деле, нет. Начиная со времен Ивана Грозного, пожалуй, наиболее популярным способом борьбы с коррупцией на Руси остается попытка рассказать всю правду непосредственно главе государства. В разные времена последствия таких челобитных для их авторов и обличаемых чиновников были самые разные.
Пока сложно однозначно предсказать накроет ли кого-нибудь волна милицейских признаний. Приведут ли эти скандальные разоблачения к реформе милиции и следственных органов или только к показательному наказанию обличителей?
"Синдром Дымовского"
Сегодня известно, как минимум, уже о семи последователях новороссийского милиционера. Практически все они – милиционеры со стажем, имевшие определенный вес в органах внутренних дел. Что вызывает закономерный вопрос: как получилось, что сотруднику правоохранительных органов проще оказалось публично обратиться к первым лицам государства, чем в службу безопасности собственного ведомства?
Вариант ответа на этот вопрос можно найти в словах некоторых заявителей. Например, Михаила Евсеева и Татьяны Дорачевой.
Первым последователем Дымовского стал бывший оперуполномоченный МВД по Коми Михаил Евсеев. 12 ноября в Интернете он разместил видеообращение к главе государства, в котором рассказал, что неоднократно заявлял руководству республиканского МВД "о фактах коррупции, фактах фальсификации уголовных дел, о возбуждении заказных дел в отношении предпринимателей". Евсеев утверждал также, что дело о поджоге торгового центра "Пассаж" в Ухте, где на пожаре 11 июля 2005 года погибло 25 человек, сфальфисицировано.
Республиканское МВД создало комиссию для проверки заявлений Евсеева. В свою очередь, министр внутренних дел Коми Владимир Еремченко утверждает, что Евсеев к нему лично или к руководству министерства не обращался.
О своих подозрениях в фальсификации протокола, который являлся одним из основных доказательств вины подсудимых по делу о поджоге торгового центра "Пассаж", заявил и экс-заместитель прокурора Ухты Григорий Чекалин. Он утверждает, что была назначена экспертиза, которая подтвердила его слова. Потом прокуратура обжаловала приговор, и Верховный суд Коми приговорил подсудимых к пожизненному наказанию. Показания Чекалина были признаны ложными. После выступления в Верховном суде его попросили написать заявление об отставке.
Симптоматично, что на пресс-конференцию Евсеева и Чекалина в Москве пришло всего несколько человек, хотя затронутые ими проблемы ничем не уступают тем, о которых говорил Дымовский. По всей видимости, это может свидетельствовать о том, что обращения милиционеров в прессу сегодня также не могут стать действенным антикоррупционным инструментом.
Практически одновременно с Евсеевым распространила в местных СМИ информацию о коррупции в руководстве службы тыла ГУВД Свердловской области ее сотрудница майор Татьяна Домрачева. Свои утверждения она подкрепляла копиями обращений в самые разные инстанции. Что интересно, в отличие от случая Евсеева, факта этих обращений Домрачевой в ГУВД области не отрицают. По данным пресс-службы ведомства, она ранее неоднократно направляла свои обращения в администрацию президента РФ, МВД, ФСБ и Генпрокуратуру России. По фактам ее жалоб проводились тщательные проверки, но изложенные ей факты подтверждения не нашли.
Вскоре свое видеообращение выложил в Интернете и бывший заместитель начальника управления материально технического обеспечения ГУВД Свердловской области подполковник Игорь Каныгин. Он поддержал Домрачеву и рассказал, что на протяжении нескольких лет в ГУВД Свердловской области расхищаются бюджетные средства. По его словам, бывший начальник тыла Сергей Гроссман через компанию "Уралмашстрой" отмывал средства, что продолжил делать даже после своей отставки.
В те же дни обнародовал свое видеообращение к начальнику столичного ГУВД Владимиру Колокольцеву экс-сотрудник столичного ГИБДД Вадим Смирнов. Он утверждает, что был уволен, после того как вступил в независимый профсоюз сотрудников милиции Москвы, при том, что у него не было ни единого дисциплинарного взыскания. Смирнов также о плане, согласно которому каждый инспектор ДПС за смену должен был составить не менее 10 протоколов об административных правонарушениях и оформить несколько аварий. В результате инспектора были вынуждены вместо положенных 40 часов работать по 60-70 часов в неделю, переработка не оплачивалась.
18 ноября в СМИ появилась информация о видеообращении старшего участкового инспектора ОВД Автозаводского района Тольятти майора Алексея Мумолина. По его словам, участковых заставляют выполнять нереальный план работы - каждый месяц он должен собрать как минимум 15 административных протоколов и возбудить три уголовных дела. Из-за этого, по словам Мукомолина, сотрудникам МВД, в том числе участковым, приходится провоцировать граждан на совершение преступлений и заставлять их признаваться в том, чего они не совершали.
И, наконец, в эту пятницу на YouTube появилось видео сотрудника Сочинской военной прокуратуры Александра Попкова с аналогичными обвинениями в адрес руководства. Впрочем, случай Попкова выпадает из этого ряда. Мало того, что он назвался следователем, когда делал заявление, хотя никогда в следственных органах не работал. Так еще два года назад в отношении него было возбуждено уголовное дело по статье 337 УК РФ (самовольное оставление места службы продолжительностью свыше одного месяца).
Показательно, что в случаях всех семи обращений руководство правоохранительных структур особое внимание уделило разоблачению авторов заявлений, а не фактам, изложенным в видеообращениях.
В отношении Дымовского высказывались подозрения в психической невменяемости, алкогольном опьянении, связях с иностранными спецслужбами. Теперь его проверяют на причастность и к убийству. В карьере Смирнова и Домрачевой нашли множество "серьезных дисциплинарных нарушений". Коныгин был осужден за злоупотребления, Попков знакомится с материалами уголовного дела, а Мукомолина ждет служебная проверка.
Пожалуй, этот факт можно было бы принять в качестве исчерпывающего ответа на поставленный в начале главы вопрос о причинах, побудивших милиционеров к такому поступку. Однако, для обоснованного мнения, все же стоит дождаться результатов следственных проверок.
Последствия "синдрома Дымовского"
Впрочем, радует, что к заявлениям Дымовского и его последователей проявили интерес всевозможные СМИ, и они вызвали хоть какую-то реакцию во власть имущих кругах. Можно с уверенностью предположить, что в прошлом году такие видеообращения прошли бы незаметно, чему имеются и фактические подтверждения.
По всей видимости, катализатором потребности в переменах в работе органов внутренних дел стал случай Евсюкова. После этого критика работы российской милиции неожиданно стала едва ли не признаком хорошего тона. Сначала в блогосфере, потом в СМИ, теперь среди самих милиционеров.
Практически ежедневно поступают новости о страшных поступках милиционеров в разных уголках страны. Из конструктивного желания очистить ряды сотрудников органов внутренних дел, вернуть почет и доверие работе милиционера, этот процесс стал похож на чей-то политический заказ. Появились даже вполне правдоподобные предположения, связывающие разоблачения «ментов» с законом об ужесточении ответственности участникам организованных преступных группировок.
Сам факт привлечения внимания к проблемам органов внутренних дел, безусловно, заслуживает всевозможной поддержки. Но без конструктивных действий на самом высоком уровне он может привести к противоположным результатам. Каких бы личных целей ни добивались Дымовский и его последователи, какими бы запятнанными ни были их биографии, если по итогам видеообращений к ним будут применены меры административной и уголовной ответственности, а объекты их признаний окажутся безнаказанными, это вполне может убить надежду не только у честных милиционеров (коих, скорее всего, все же большинство), но и у общества. Причем надолго. А с ней будет утеряна последняя возможность оказать серьезное сопротивление засилью коррупции во всех государственных структурах нашей страны.
Известно, что общество, и многие милиционеры в том числе, связывало и с новой властью, с обладающим юридическим образованием Дмитрием Медведевым, надежды на конструктивные реформы: на настоящую, а не формально-назывную, борьбу с коррупцией. Хочется надеяться, что "синдром Дымовского" - хоть и сумбурный, но результат этой веры. Возможно, это последняя попытка нынешнего "антиреволюционного" поколения что-то радикально изменить в своем существовании. Если властями будет проигнорирована эта отчаянная попытка, то честные милиционеры могут просто уйти из органов, а простые люди – уехать из страны.
Параллельно с "оттоком мозгов" и творческой интеллигенции из России уже давно идет малозаметный, но не менее угрожающий, процесс ухода из милицейских рядов честных сотрудников. Опытные оперативники пополняют ряды служб безопасности, профессионалы из ГИБДД — оперативных групп и аварийных комиссаров страховых компаний. Этот процесс может стать и необратимым.
Обсуждая положение дел в правоохранительных органах, не следует забывать, что милиционеры такие же простые граждане России, как и те, кто их осуждает и обвиняет во всех грехах. Правоохранительные органы – это срез нашего общества, и все их беды и проблемы – лишь укрупненная иллюстрация его болезней.
Опыт США
Коррупционную опухоль, поразившую российские внутренние органы, никак нельзя назвать нашим специфическим клеймом, как нельзя и объяснить какими-либо географическими или историческими оправданиями. В коррупционной ситуации сегодня в России нет ничего исключительного.
Ничем не лучше была ситуация в американской полиции, например, в 60-70-е годы прошлого века. В крупных городах, таких как Нью-Йорк или Чикаго, полицейские ничем не отличались от лидеров ОПГ и наркобаронов. Коррумпированность полицейских стала легендарной, про нее писали книги и снимали фильмы. Часто даже люди искали защиты от полицейских у бандитов.
Однако сегодня ситуация в органах внутренних дел США стала противоположной и поверить что когда-то было иначе можно только с документальными материалами на руках.
Добиться таких выдающихся результатов американским властям удалось достаточно просто: были улучшены социальные льготы и радикально увеличен размер пенсии (а не зарплаты). К 45-50 годам, когда наступает пора увольняться из полиции, и отработавший полный срок полицейский уходит с пенсией, равной последней зарплате (порядка 80 тысяч долларов США и даже больше) и со страховой надбавкой до 50 процентов, а также с рекомендациями на работу в частную охрану. Таким образом, при увольнении резко повышается уровень жизни бывшего полицейского.
Однако при выявлении только подозрения в коррупции полицейского сразу отстраняют от должности до окончания проведения расследования с применением детектора лжи. При подтверждении получения даже самой маленькой взятки полицейский лишается всего: наград, льгот и полномочий, права занимать руководящие должности, попадает в черный список для рекрутерских, коллекторских и кредитных организаций, получает минимальную пенсию и т.д. При таких условиях даже мысль о коррупции выглядит абсурдно.
