Александр Шульгин: следователи не реагируют на данные России по MH17

Какие совместные проекты удалось сохранить России и Нидерландам в эпоху политической нестабильности, как международные следователи реагируют на предоставляемые РФ данные по крушению малазийского Boeing в небе над востоком Украины и планирует ли Москва выйти из Организации по запрещению химического оружия, рассказал посол России в Нидерландах, постоянный представитель РФ в ОЗХО Александр Шульгин в интервью корреспонденту РИА Новости Виктории Ивановой.

— Александр Васильевич, как сейчас обстоят дела в отношениях между Россией и Нидерландами?

— Наши двусторонние отношения проходят через сложный период своего развития. Сказывается общая атмосфера противостояния между коллективным Западом и Россией. Голландия активно участвует в санкционной политике Евросоюза. Целый ряд проектов оказался заморожен, торговый оборот между Россией и Голландией просел. Было время — я говорю про 2014 год — когда наш товарооборот составлял 80 миллиардов долларов, а Голландия числилась нашим вторым торговым партнером в мире после Китая. Но после начала санкционной войны торговые отношения сильно пострадали. Правда, в последние год или два наблюдается определенная тенденция к оживлению, но от того прежнего рекордного уровня мы пока еще далеки. Поэтому наша общая задача — постараться сберечь то позитивное, что у нас было наработано в последние годы, а также подготовить плацдарм для возобновления полноценного сотрудничества.

— Какие проекты у нас еще сохранились?

— Очень важное значение имеет участие транснациональной компании Royal Dutch Shell в строительстве газопровода "Северный поток-2". Несмотря на сильное давление из-за океана, пока этот проект на плаву, и Royal Dutch Shell продолжает участвовать в нем. Голландское правительство неоднократно заявляло, что это чисто коммерческий проект и оно не видит оснований к тому, чтобы ему препятствовать. Но так бывает не всегда.

— Можете рассказать о других вариантах?

— Взять, например, компанию Philips. Она собиралась проводить масштабный проект с нашим Сбербанком, но, к сожалению, из-за угрозы американских санкций этот проект отложен до лучших времен. Это не помогает нам и ограничивает возможности для торгово-экономического сотрудничества. Но у нас есть планы, направленные на активизацию взаимодействия деловых кругов. Возможно, будут какие-то встречи между российскими и голландскими бизнесменами — будь то в Москве или здесь. Мы рассматриваем сейчас различные варианты. И руки не опускаем, стараемся верить в доброе будущее наших отношений.

— К вопросу об экономике и санкциях. В голландских СМИ появлялась информация, что Нидерланды и Бельгия в обход российского продовольственного эмбарго поставляют в Россию фрукты при помощи других стран. В курсе ли посольство этой ситуации?

— По этому вопросу нам, честно говоря, ничего не известно. Мы, безусловно, эту информацию проверим. У нас в посольстве есть атташе, делегированный министерством сельского хозяйства РФ. Он обязательно этот вопрос изучит, посмотрит. И если потребуются какие-либо рекомендации в связи с этой ситуацией, мы их сделаем.

— С экономикой разобрались, а политические контакты между двумя странами сохранились?

— Политические отношения, конечно, сведены сейчас к минимуму. Особенно после того, как голландцы, к сожалению, дали себя втянуть в провокацию, устроенную британцами, по поводу так называемого кибернападения на ОЗХО. Это чистейшей воды провокация, и мы об этом сожалеем. Были беседы на уровне послов: я беседовал с голландскими представителями, посол Нидерландов в Москве объяснялся. Неприятный осадок остался. Мы считаем это чистой провокацией. В силу этих обстоятельств наши политические отношения сейчас оставляют желать лучшего. Посмотрим, как они будут развиваться дальше. Мы многократно подчеркивали, что готовы идти вперед и развивать связи ровно настолько, насколько к этому будут готовы наши голландские партнеры. Хотят они такого взаимодействия — ради бога, мы будем рады. Не хотят — мы сами напрашиваться не будем. Сотрудничество должно быть улицей с двусторонним движением.

— И политическая обстановка сложная… А что с культурными связями?

— Культурные связи у нас продолжаются, они достаточно интенсивны. В Голландии нередко выступают наши исполнители. Я лично слежу за вопросом содействия нашим посольством коллективу глухонемых артистов, которые приезжают из России. Мы будем делать все возможное, чтобы помочь им комфортно здесь провести время и выступить с гастролями. Полноценно действует такой канал культурного взаимодействия, как выставки. Экспонаты из коллекции Эрмитажа регулярно выставляются здесь в местном, как условно можно сказать, его филиале — Эрмитаже на Амстеле.

— Сказалась ли политическая турбулентность на человеческом общении?

— Что касается уровня повседневного общения с голландцами, я должен сказать, что у нас очень хорошие и полезные бывают встречи. Недавно я встречался с представителями голландских клубов Rotary. Меня пригласили на одно из их мероприятий, на тематическую встречу. Она проходила недалеко от Гааги, там присутствовало около 200 человек. В своем выступлении я рассказал о том, как Россия представляет себе голландский народ, как относится к голландцам и как в целом складываются отношения между Россией и Западом, в частности Европейским союзом. Очень было хорошее общение. Я рассказывал об исторических корнях наших связей. Не мог обойти стороной роль Петра Первого в становлении нашего сотрудничества в ходе его первых визитов сюда, в Голландию. Поговорили и о восприятии россиянами голландцев, я рассказал о том, что у нас в России появились дети, которых назвали Гусами в честь знаменитого голландского тренера Гуса Хиддинка, который привел нашу команду к небывалым высотам. Напомнил и о том, что с точки зрения российских мужчин, особенно старшего поколения, своего рода эталоном красоты являлась Сильвия Кристель — известная актриса из фильмов "Эммануэль". Все эти мои заявления были встречены на ура, голландцы искренне им радовались.

—  Говорили только о культуре или пришлось затронуть более животрепещущие темы?

— Конечно, за добрым и хорошим разговором мы не обошли стороной и сложные вопросы, раздражители наших двусторонних отношений. Например, катастрофу малазийского Boeing-777.

© РИА Новости / Михаил Воскресенский

Перейти в медиабанк

— Как сейчас продвигается расследование этой катастрофы?

— Россия стояла у истоков резолюции 2166 СБ ООН, мы в первую очередь заинтересованы в том, чтобы пролить свет на обстоятельства этой трагедии. Мы сотрудничаем с голландской прокуратурой. Насколько нам известно, голландская прокуратура была довольна уровнем взаимодействия с российскими коллегами. Но в то же время мы недоумеваем, почему та информация, которую мы предоставляли в прошлом, никак не востребована. Например, нет никакой реакции со стороны совместной следственной группы на переданные Россией почти два года назад необработанные радарные данные об обстановке в районе крушения. Сначала нам говорили, что формат не тот. С форматом мы им помогли. Время идет, а реакции никакой нет.

— Министерство обороны России в начале сентября обнародовало рассекреченные данные о сбившей самолет ракете. Нидерланды это прокомментировали?

— Та же самая ситуация. Сравнительно недавно был брифинг, где была предоставлена критически важная информация о ракете, основанная на ее серийном номере, обнаруженном на обломках. Но, к сожалению, и здесь никакого движения нет. И тем более вызывает недоумение, что наши данные остаются без всякой реакции, а вбросы со стороны известных псевдодознавателей из Bellingcat поднимаются сразу на щит. Недоумеваем и по вопросу о том, почему Украина, как сторона заинтересованная в этом деле, активно участвует в расследовании. Я напомню, что в отличие от России украинцы не предоставили данные со своих радаров. А по нашим сведениям, в зоне, где случилась трагедия, работали как минимум три радарных установки. Говорили, что они, как по мановению волшебной палочки, были отключены, но выглядит это все как-то странно. Нет данных об учете и расходовании боеприпасов со складов ВС Украины, нет записей переговоров украинских диспетчеров, нет никакой информации об активности украинских систем ПВО. Возникает много вопросов, и все они наводят на грустные мысли.

— Есть еще одна острая тема, которая касается почти тех же стран — России, Нидерландов и Украины — скифское золото из музеев Крыма. Как продвигается ситуация с возвращением экспонатов на полуостров?

— По вопросу скифского золота амстердамским окружным судом было вынесено решение. Крымские музеи с ним не согласились — и это понятно, потому что оно расходилось с давно принятой традицией межмузейных обменов. Экспонаты, выставлявшиеся на выставках, должны возвращаться в те музеи, которые их предоставили. Мы полностью здесь доверяем крымским музеям, они выстраивают свою линию, и, конечно, у них там остаются еще, видимо, юридические возможности. Будем наблюдать за тем, как развивается эта ситуация. Пока у меня нет информации о дате рассмотрения апелляции. Но поймите меня правильно, сейчас мы заняты химическими делами — за всем не уследишь.

— Вот и о химических делах. Все-таки мы с вами встречаемся на площадке ОЗХО (в Гааге проходит обзорная конференция организации), и обойти стороной химический вопрос не получится. Многое было сказано уже о расширении мандата и голосовании по бюджету, против которого выступала Россия. Может быть, нам имеет смысл уйти из организации, раз к нам не прислушиваются?

— Я уже говорил о том, что нужно обдумать все спокойно. Мы не можем принимать скоропалительных решений. Надо просчитать все плюсы и минусы, посмотреть на военно-политические, финансовые, экономические аспекты — тут целый комплекс вопросов. Я вынужден опровергнуть слова ваших коллег, которые передают, что постпред РФ заявил о выходе России из ОЗХО. Я никогда ничего подобного не заявлял. Я говорю о необходимости всестороннего анализа сложившейся ситуации.

— Сколько времени может потребоваться на этот анализ?

— Этого я сказать пока не готов.

— Чем вообще важна ОЗХО в современном мире?

— ОЗХО — это полезная организация, успешная. Она востребована и сейчас. Обзорная конференция, которая идет на этой неделе, посвящена тому, чтобы уточнить новые цели и задачи организации. Заканчивается процесс уничтожения химического оружия. Россия еще в прошлом году, на три года раньше срока, завершила свою программу химического вооружения. А вот что касается американцев, которые активно продвигают создание механизма определения виновных в применении химоружия, — им следовало бы подумать, не стоит ли предпринять шаги по активизации программы уничтожения химического оружия. Они установили для себя очень вольготные сроки, хотя у них есть все необходимые ресурсы, как финансовые, так и административные, для того, чтобы последовать примеру Российской Федерации. Дальше возникает задача — что нужно сделать для недопущения воспроизведения химического оружия, как помочь установлению широкого сотрудничества в области химической промышленности. Вот эти новые задачи сейчас рассматривает ОЗХО. Мы надеемся, что в ходе обзорной конференции будут выработаны полезные рекомендации.