Сергей Крикалев: к экипажу из шести человек МКС вернется в апреле

Завтра Международная космическая станция празднует свое двадцатилетие. 20 ноября 1998 года был выведен на орбиту первый модуль станции — функционально-грузовой блок (ФГБ) "Заря". С этого времени МКС прошла путь, насыщенный экспериментами, нововведениями, проблемами и нестандартными решениями. В то же время вряд ли можно сказать, что работа на орбите отточена настолько, что превратилась в обыденность. Исполнительный директор по пилотируемым космическим программам Роскосмоса Сергей Крикалев, бывший бортинженером первой долгосрочной миссии на МКС, рассказал корреспонденту РИА Новости Денису Кайырану о том, как начиналась и строилась станция, и о том, какие проблемы на МКС в ближайшее время предстоит решить.

— Ощущаете ли вы приближение годовщины начала работы МКС как личный праздник или это для вас был один из будних дней космонавта?

— Это не будни, это интересный момент, интересная веха. Это был конец октября 2000 года (начало работы первой долгосрочной миссии — ред.), когда мы отправились на МКС. До этого было четыре года подготовки, фактически подготовка велась вместе с созданием станции, созданием элементов российского сегмента, элементов американского сегмента. У нас было довольно плотное, интересное общение со специалистами, которые создавали эту технику. В этом смысле была уникальная возможность взаимодействовать в процессе создания и влиять на принятие каких-то решений. Зачастую бывает поздно менять, что уже сделано, а здесь как раз создание интерфейсов, создание логики управления, создание инструментов для управления станцией. То есть все то, к чему имеют прямое отношение космонавты.

— Тогда уже было известно, что станция разрастется до таких масштабов, был ли четкий план, по которому планировалось построить МКС?

— Был четкий план. И хотя он постоянно менялся, масштаб был понятен, и то, что станция будет примерно такого размера, было понятно. В нашем проекте, например, был модуль НЭП (научно-энергетическая платформа) с дополнительными солнечными батареями. И у нас по первоначальному проекту не было модуля МЛМ (многофункциональный лабораторный модуль "Наука", который пока только планируется к отправке). Зато у американцев кроме Lab'a (лабораторный модуль Destiny Laboratory Module) был еще специальный жилой модуль Habitation Module. То есть проект немного дорабатывался в процессе создания.

© Фото : Роскосмос

— А научно-энергетический модуль (НЭМ), который сейчас готовится к отправке, это дальнейшее развитие НЭПа?

— Это другой вариант, не одно и то же. Это, скорее, некая модификация служебного модуля в плане объемов и возможностей внутри, а НЭП была специализированной энергетической платформой с солнечными батареями, с энергетикой. Там был очень маленький для экипажа герметичный отсек, но была большая негерметичная платформа.

— Как вас готовили к полету? Сильно ли отличается подготовка экипажей, которые летают на станцию сейчас, от того, как пришлось готовиться вам?

— Да, например, для американцев это было нечто новое. Подготовку к длительному космическому полету они давно не проходили, со времен SkyLab (американская орбитальная станция, запущенная на орбиту в 1973 году; была посещаемой до февраля 1974 года, после чего сошла с орбиты в 1979 году — ред.), и многие вещи пришлось изучать заново.

Главное отличие заключалось в том, что не было понятно, насколько глубоки должны быть знания, которые нам надо получить перед полетом, поэтому занятия шли с довольно приличным запасом. Многие вещи, которые мы изучали тогда, сейчас уже космонавты не изучают. Считается, что система работает и космонавту необязательно разбираться во всех тех тонкостях, которые мы изучали на первом этапе.

Еще одно отличие в том, что когда мы готовились, еще не было тренажеров. То есть тренажеры только создавались, в основном изучение было на живой матчасти. Новое поколение космонавтов не имеет такой возможности изучать что-то на реальной матчасти, потому что она уже летает. А тогда она только создавалась. Например, когда мы готовились, модуль Lab стоял с виде загрунтованного металлического каркаса, в который еще не установили ни одну из систем.

— Кроме этого, были какие-то задачи, которые вам необходимо было выполнить как первому экипажу, то есть такие, которые вряд ли выпадут на долю современного космонавта после 18 лет полета станции?

— Сейчас многие необходимые вещи сделаны, а системы зарезервированы. Тогда многое только начиналось и довольно критической задачей было привести станцию в живое состояние, оживить ее и сделать так, чтобы все системы заработали. В том числе и система жизнеобеспечения. Если бы она не заработала, нам бы пришлось в аварийном порядке прерывать полет, прерывать экспедицию и покидать станцию. Именно поэтому экипаж, как с нашей стороны, так и с американской, состоял из опытных космонавтов.

А сейчас ребята работают в более спокойном режиме, у них есть резервы, уже все работает. Системы стали более надежными и менее критичными, поэтому сейчас наша обычная практика — это комбинация из опытных и неопытных членов в одном экипаже.

— Вас было трое на станции, и сейчас на МКС остался экипаж из трех человек (после аварии "Союза-ФГ"). Насколько им сейчас тяжело, можно ли сравнить напряженность вашей работы на орбите и нынешнего экипажа?

— Каждый раз ситуации разные, поэтому, наверное, сравнивать и смысла нет. В первой долгосрочной миссии было три человека, а потом нас было вообще двое. Это было непросто. Но сейчас стоит больше задач по научным экспериментам.

© NASA

— А после сокращения экипажа научная программа сильно отстает? Есть ли какие-то срочные задачи, кроме выхода в открытый космос для обследования места отверстия "Союза МС-09"?

— Выход это внеплановая задача. Это как раз не то важное, ради чего мы летаем. Это просто одна из задач, которые надо сделать, и сейчас она важна. Но, в общем, мы летаем для того, чтобы получать результаты экспериментов.

Дальше палка о двух концах. С одной стороны, если нет приборов, нет возможности проведения экспериментов, то бессмысленно там держать лишний экипаж. С другой стороны, если нет людей, которые могли бы там работать, бессмысленно посылать туда инструменты.

Уже не первый год пытаются сделать и запустить МЛМ, потому что он даст реальную возможность расширить на российском сегменте платформу для проведения экспериментов.

— Как, собственно, обстоят дела с МЛМ? Его по прежнему планируется отправить на Байконур в январе 2019 года для подготовки к запуску до конца 2020 года?

— Есть небольшое отставание, есть небольшие проблемы, но по информации, которая есть у меня, они все решаемые.

— То есть запуск все-таки не уйдет на 2020 год?

— Поживем-увидим. Не хотелось бы зарекаться. К сожалению, мы точно так же готовились к его запуску в 2013 году, а уже сколько лет прошло с тех пор.

— А следующие узловой модуль (УМ) "Причал" и НЭМ в каком состоянии? Нет ли разговоров о том, чтобы и вовсе не отправлять их на МКС, чтобы потом использовать в составе какой-либо другой орбитальной станции?

— Насчет использования модулей, с моей точки зрения, существует программа, ее надо делать, надо выполнять. УМ — следующий модуль, который летит, уже лежит готовый в отличие от МЛМ. Нужно провести лишь некие регламентные работы, и он будет готов к запуску.

А НЭМ сложный модуль, технические проблемы с ним сейчас есть. Если бы не было проблем, не было бы смысла делать что-то. Не просто же воспроизводить старую технику.

— Когда экипаж вернется к нормальному, установившемуся последние годы на МКС режиму работы?

— 3 декабря отправляется новый экипаж, а 20 декабря возвращается тот, который сейчас на станции. К составу из шести человек экипаж МКС вернется после апрельского запуска. Но незначительные сдвиги возможны. Так же, как и ближайший пуск, мы же поставили его пораньше, чтобы у экипажей была полноценная пересменка.

Но посмотрим, удастся ли сдвинуть пуск, запланированный на апрель, потому что есть определенный цикл производства кораблей. Надо будет посмотреть возможности, какими затратами сил и средств это все можно будет реализовать.