Генерал-лейтенант спецслужб Киргизии Токон Мамытов, избранный месяц назад омбудсменом республики, рассказал в интервью РИА Новости о правах трудовых мигрантов, гражданах Киргизии, которые содержатся в тюрьмах Ирака, а также о том, как в стране будут бороться с похищением невест.
— Токон Болотбекович, ваше избрание омбудсменом сопровождалось большим общественным резонансом. В соцсетях была развернута активная дискуссия о том, что генерал спецслужб не тот человек, который сможет защищать права человека. Что вы думаете на этот счет?
— Люди, которые так ставили вопрос (некоторые депутаты, некоторые представители общественности), сами прекрасно знали, что ГКНБ (госкомитет нацбезопасности — ред.) и МВД — это не преступные организации. Силовые структуры страны — это важнейшие институты государства, которые занимаются вопросами обеспечения национальной безопасности, в том числе и вопросами прав граждан. Поэтому здесь никаких противоречий нет. Видимо, нечего было выдвинуть в качестве доводов против меня, вот и использовали такой предлог.
Кстати, когда я объявил, что пойду в омбудсмены, ко мне пришли журналисты и предложили мне сделать интервью — рассказать о семье и имуществе. Дескать, вы лучше сами расскажите, какие фирмы ваши, где ваши особняки, есть ли у вас дом в Турции, квартира в Дубае, сколько гектаров земли на Иссык-Куле, какую долю в каком пансионате вы имеете. Я сказал, что про семью говорить не буду, это святое для меня, и я туда никого не пускаю. А про имущество — у меня нет имущества. Они говорят, под вас все равно уже начали копать, рано или поздно все узнают, за границей ладно, но в Бишкеке есть же магазин какой-нибудь, сауна или ресторан. Я говорю — нет ничего. Они не поверили. А потом позвонили и сказали — раз в соцсетях перешли на обсуждение вашей личности, значит, ничего на вас нет, ничего на вас не накопали. Мы вам теперь верим.
— Должность омбудсмена была вакантна более трех месяцев. Это как-то сказалось на функционировании государства, на защите прав граждан?
— То, что страна была без омбудсмена, не говорит, что институт омбудсмена не работал. Дело в том, что есть заместители, есть соответствующие подразделения в структуре института омбудсмена, которые ежедневно проводили свою работу, реализовывали запланированные мероприятия, взаимодействовали с международными и неправительственными организациями. То есть система, которая была до этого отлажена, продолжала работу. Поэтому отсутствие главы не отразилось на всей работе института омбудсмена в стране. Это свидетельствует о том, что система, независимо от выпадения какого-то звена, все равно будет продолжать работать. Это еще раз подтверждает, что страна приняла правильное решение о создании института омбудсмена, что омбудсмен нашел в нашем обществе достойное место в области защиты прав человека.
— То есть аппарат у вас профессиональный и работоспособный?
— Аппарат такой, как все наше общество. Здесь есть высококвалифицированные специалисты. Чистку аппарата проводить не буду. Вы знаете, где бы я ни работал, я всегда приходил один, только со своим карандашом. И когда уходил, брал свой карандаш со стола и уходил.
— Вы фактически всю карьеру посвятили работе в силовых структурах, а сейчас, можно сказать, оказались по другую сторону баррикад. На ваш взгляд, как работают киргизские правоохранительные органы, достаточно ли эффективно они защищают права человека?
— Во-первых, конституция нашей страны выступает гарантом защиты прав личности, независимо от его политических взглядов, его вероисповедания, цвета кожи, убеждений. Задача судебной, исполнительной, правоохранительной системы — реализовать в жизнь эти конституционные положения. Сказать, что все у нас хорошо, это, конечно, покривить душой. И сами судьи, и представители правоохранительных органов отмечают, что да, не все у нас благополучно в области законности, в области принятия тех или иных судебных решений. Есть упущения, недостатки. С одной стороны, это хорошо, что сами руководители этих органов признают недостатки. Но признавать — это одно, но надо делать все, чтобы устранять недостатки. Это очень трудно, но к этому надо стремиться. Я уверен, что сегодня обществом, государством делается очень много, но пока недостаточно.
Сейчас я веду прием каждый день по 10-12 человек. С утра до вечера. Мне это необходимо, чтобы вникнуть быстрее в дело, понять проблемы, проанализировать. И знаете, что я вижу? Из 100% обратившихся, только 20% — это новые заявители, а остальные — это те, кто уже по третьему, четвертому кругу. Они уже обращались и в правительство, и в местные органы, и в Верховный суд, и к Генпрокурору, и в МВД, и к омбудсмену. Трижды они прошли весь этот круг, но так и не получили ответы. И сейчас надеются, что пришел новый омбудсмен и поможет. Я не имею права их обмануть. Но и меня трудно обмануть, потому что я знаю всю систему, как она работает, изнутри.
— В основном на что люди жалуются?
— Больше всего жалоб в адрес правоохранительных органов и судей, в адрес местных органов власти. Еще люди жалуются на социальные службы — пенсии, пособия, инвалидность, трудоустройство, здравоохранение и образование. Кроме того, большой поток жалоб на ущемление прав лиц с ограниченными возможностями. У нас в стране действует законодательство, что не менее 5% процентов работающих в коллективе должны быть лица с ограниченными возможностями, но это практически нигде не соблюдается.
— У вас в аппарате есть?
— Есть. Я специально поднял этот вопрос. Оказывается тут все в порядке. Это соблюдается. И у нас было 18 вакансий. Сейчас Госкадровая служба проводит конкурс, и я надеюсь, что среди тех, кого отберут, будут и лица с ограниченными возможностями. Наш институт омбудсмена с большим уважением будет работать с этими людьми.
Еще много жалоб в отношении нарушения прав детей и женщин, особенно в местах лишения свободы. Вот примерно эти пять направлений я бы выделил, как основные.
— На чем вы сосредоточите свою работу?
— Самое главное — это права детей. Второе, это права женщин, особенно права беременных и женщин с детьми, которые находятся в местах лишения свободы. Если беременная женщина находится в местах лишения свободы, мы должны позаботиться, чтобы ребенок родился здоровым. Он должен получить качественное медицинское обслуживание, какие-то социальные услуги. Понимаете, страна ему должна. Это его право на здоровье, право на здоровое питание, право на соцобеспечение. Тут очень большой пласт вопросов, которые надо решать.
Кроме того, под пристальным вниманием будут вопросы, связанные с правами несовершеннолетних, которые находятся в местах лишения свободы. Я недавно побывал в Вознесеновской воспитательной колонии. Некоторые дети уже по шесть-восемь месяцев, по году содержатся. Еще суд не закончился, а он сидит в СИЗО при воспитательной колонии. СИЗО — это фактически тюремные условия. Как это так? А вот суды не успевают, нет экспертизы. Экспертизы по несколько лет идут. Вы не представляете, на судебно-медицинскую экспертизу очередь — полгода, год и больше. А пока экспертизы нет, следователь и суд его не может отпустить. Почему так? Почему люди год ждут экспертизы? Год человек сидит, а следствие не двигается, на допрос его не водят. Целый комплекс вопросов, которые надо решать.
Еще одно направление — это права лиц с ограниченными возможностями. Мы, когда нужно, как политический лозунг используем, что должны заботиться об инвалидах. Причем когда мы говорим о ЛОВЗ, мы имеем в виду тех, у кого физические какие-то недостатки, а ведь есть еще люди, которые лечатся в психиатрических больницах. На сегодняшний день в республике их более 80 тысяч. Это, конечно, общая цифра, среди них есть вполне вменяемые, дееспособные, но периодически они нуждаются в лечении. Но кто защитит тех, кто недееспособен? На это вопрос тоже нужно обратить внимание. Нужен дифференцированный подход.
— Сегодня много говорят о правах трудовых мигрантов, ведь около 600 тысяч граждан шести с половиной миллионного Киргизстана живут и работают за рубежом…
— Сегодня за рубежом почти 1800 наших граждан находятся в местах лишения свободы. В тюрьмах в России, в Казахстане, Турции, Китае, Узбекистане, Таджикистане. Это же наши граждане, значит, надо заниматься этими вопросами — все ли процессуальные нормы были соблюдены, все ли их права были обеспечены, когда их задерживали, арестовывали, суд принимал решение. Эти вопросы требуют вмешательства и института омбудсмена, и МИДа, и государственной миграционной службы, и правительства, и правоохранительных органов, и Генпрокуратуры. Тут всем госорганам нужно взаимодействовать. Нельзя это свалить, например, только на миграционную службу.
— В марте РИА Новости сообщило, что в женской тюрьме Багдада среди арестанток, которым грозит смертная казнь, есть три гражданки Киргизии с десятью малолетними детьми. Президент Киргизии Сооронбай Жээнбеков пообещал нам выяснить и взять на контроль их судьбу. Удалось прояснить этот вопрос?
— Министерство иностранных дел этим вопросом занимается, но у него возможности в Ираке очень ограничены. Оно сейчас пытается организовать работу с нашими странами-партнерами. В отдельных регионах мира у нас есть договоренности с Россией, с Казахстаном, что в отдельных случаях их посольства могут представлять интересы Кыргызской республики. Этим сейчас МИД и занимается. Пока стопроцентной информации о том, что это наши граждане, нет, поскольку Ирак нам официально не сообщал об этом. Нам не передали их фамилии, места рождения, в чем они обвиняются. Мы пока получаем информацию по другим каналам.
Но мы должны быть готовы к тому, что возникнут вопросы — как эти женщины выехали в эти регионы, как въехали в Ирак. Там идет война, они понимали, куда едут, скорее всего, незаконно пересекли турецкую границу. Их обвиняют в незаконном въезде, незаконном пребывании. А также, что они находились в рядах незаконных международных террористических вооруженных формирований. Это очень тяжелые статьи. Но, несмотря на это, правительство продолжает работу. Институт омбудсмена держит этот вопрос на контроле, и мы будем спрашивать, что сделало МИД, как оно пыталось решить этот вопрос.
— Как вы относитесь к идее создания в Киргизии института детского и бизнес-омбудсмена, которую сейчас озвучивают?
— Я считаю, это очень правильно, что сейчас рассматривается вопрос создания бизнес-омбудсмена, потому что это совсем другая сфера. Она носит совсем другой характер — защита прав инвестора, прав бизнеса. Вся работа бизнес-омбудсмена направлена на то, чтобы экономика Кыргызской республики была привлекательной для инвестора. И законный, легальный бизнес, который наполняет казну государства, был защищен от каких-то противозаконных воздействий на него.
Я хотел бы отметить большую роль неправительственных организаций, которые занимаются правами детей. Я когда пришел на этот пост, увидел, что международными и киргизскими неправительственными организациями делается очень и очень большая, просто колоссальная работа. Они оказывают очень большую помощь и поддержку нашему институту, и я им очень благодарен. И до тех пор, пока будет создан институт омбудсмена по правам детей, я считаю, что страна в состоянии вместе с неправительственными организациями контролировать ситуацию в данной области.
— Еще одной острой проблемой в Киргизии является проблема похищения девушек для вступления в брак. Общество до сих пор обсуждает вопиющий случай, произошедший в мае, когда была похищена для вступления в брак 19-летняя студентка Бурулай Турдалиева. Позднее "жених", задержанный по заявлению родителей девушки, зарезал ее в районном отделении милиции.
— Мы все помним Бурулай, но это только один яркий случай, а сколько таких искалеченных судеб, о которых мы не знаем. Сколько таких случаев, когда родственники договорились и скрыли эти факты? Я считаю, что главное право женщины — ее тело должно быть в безопасности. Оно должно быть неприкосновенно, то же самое касается и ребенка. Должна быть твердая гарантия, что тело ребенка и тело женщины неприкосновенны. Вот это нужно всем нам понять.
Сейчас мы готовим к подписанию несколько меморандумов с неправительственными организациями, которые работают в сфере обеспечения прав детей и женщин, в частности, с кризисным центром "Сезим". Кроме того, к нам обратился целый ряд НПО, которые хотели бы с нами сотрудничать, и сейчас мы прорабатываем вопрос подписания с ними соглашений. Это очень хорошее направление, нам нечего делить, когда решается вопрос прав человека.
— Не могу не затронуть еще один громкий судебный процесс экс-главы Гостаможенной службы Кубанычбека Кулматова. По словам адвоката, государственные органы пытаются лишить его статуса гражданина Кыргызской Республики. Насколько это законно, на ваш взгляд?
— Вот тут идет путаница — сейчас Государственная регистрационная служба занимается рассмотрением обоснованности и законности получения Кулматовым гражданства Кыргызской Республики. То есть рассматриваются документы, которые он предъявил при получении паспорта, — они соответствовали требованиям, подлинны ли они, нет ли подделок? Решается вопрос только законности этих документов. В законе указано, что лицо, претендующее на получение гражданства, должно сообщать о себе подлинные данные. Если данные искажены, это уже является основанием для отказа в получении гражданства. Сейчас только об этом речь идет. Если документы были незаконны, то отменяются только они, а вопросы приема гражданства или выхода из гражданства решает только президент страны.
— Несколько дней назад суд республики вынес решение о выплате правительством Киргизии компенсации родственникам погибшего после пыток в милиции. Решение принято после вмешательства Комитета ООН по правам человека, который указал на то, что уголовное дело по факту убийства расследовалось в течение 13 лет, но приговор так и не был вынесен. Как обстоит дело с проблемой пыток?
— Эту проблему я хотел бы отметить особо. К нам идут жалобы со всей республики на представителей правоохранительных органов, что там продолжает иметь место применение пыток. Поэтому в этой области нам тоже предстоит большой объем работы. Хотел бы отметить, что когда приходят люди с такими толстыми папками — ответом прокуратуры, ответом МВД, ответом судебных инстанций, смотрю ответы — ваше заявление рассмотрено, не подтвердилось. Почему это происходит? Потому что заявление было подано неконкретное, нечеткое. Поэтому новшество, которое мы сейчас внедряем, пытаемся научить людей элементарно правильно писать заявления — конкретно излагать факты, подтверждать их документально. Когда будет грамотно оформлено заявление, то госорганам уже будет очень трудно увильнуть.
— Но ведь это больше работа адвоката. Почему люди к ним не идут?
— Вы знаете, я проанализировал и пришел к выводу, что за последние год-два появилась новая категория заявлений, когда адвокаты ведут себя недобросовестно. Граждане пишут, что за их спиной адвокаты договариваются с судом или со следователем, или вообще с другой стороной. И уводят процесс в сторону.
Это новый парадокс. Если раньше люди не доверяли судам и милиции, то сейчас к ним добавились адвокаты. Особенно много нареканий на так называемых дежурных адвокатов, которых предоставляет государство. Люди не верят им. Они целый процесс сидят и молчат, только в конце заседания говорят: "Ваша честь, при вынесении приговора прошу учесть, допустим, молодость подсудимого". И это все! А процессуально какие статьи были нарушены, а доводы, что не учли что-то, не приобщили к делу какие-то документы, не допросили свидетелей, этого они вообще не говорят. Сейчас я ставлю вопрос перед международными организациями, чтобы они помогли в подготовке адвокатов.
