Борис Титов: вся налоговая политика в России сделана для богатых

Бизнес-омбудсмен Борис Титов рассказал в интервью РИА Новости, стоит ли ждать роста экономики в 2017 году.

Уходящий год выдался непростым для российских предпринимателей, а высокие ставки по кредитам, экономный федеральный бюджет и неопределенность долгосрочных налоговых условий не прибавляют им оптимизма. О том, стоит ли ждать роста экономики в 2017 году и что нужно сделать в части налогов и улучшения условий для бизнеса, а также о коррупции, деле Алексея Улюкаева и ожиданиях от политики будущего президента США Дональда Трампа рассказал в интервью РИА Новости председатель президиума Столыпинского клуба, бизнес-омбудсмен Борис Титов. Беседовал Янис Мадни.

— Мы с вами встретились уже, можно сказать, в конце года. Это время, когда принято подводить предварительные итоги уходящего года. В текущем году активно велись разговоры о возможном изменении налоговой системы для граждан и бизнеса. В правительстве уже сказали, что до 2018 года изменений не будет, но обсуждения начнутся уже в 2017 году. Что думаете по этому поводу?

— Эта тема – часть нашей программы "Стратегия Роста". Вот четыре основных принципа, на которые, мы считаем, необходимо ориентироваться. Первое – вновь создаваемое предприятие должно платить меньше. Предприниматель должен знать, что если он будет что-то создавать, то будет платить меньше. Этот принцип применяется сейчас на Дальнем Востоке для привлечения инвестиций, но это надо распространить на всю территорию РФ.

Второй принцип – налоги на производство должны быть меньше, чем налоги на потребление. Этот принцип действует во всех развитых и развивающихся странах мира. То есть предпринимателю должно быть выгодно инвестировать деньги в создание новых производств, рабочих мест. Поэтому должны быть высокие налоги на дивиденды, НДФЛ, capital gain.

Третье. НДФЛ может быть прогрессивный, но для людей, получающих малый доход, он должен быть нулевой, допустим, до минимальной заработной платы. А для тех, кто получает высокие и сверхвысокие заработные платы, конечно, он должен быть прогрессивным.

Четвертое. Налоги на заработную платы – страховые и пенсионные взносы – должны быть меньше. Кроме того, меньше должны быть налоги на прибыль, на имущество.

Налоги должны стимулировать дальнейший рост инвестиций, как во всем мире. У нас же все наоборот – у нас низкий налог на потребление, мы стимулируем богатство. И вообще вся налоговая политика у нас сделана для богатых.

— В тему налогов – Госдума разрешили властям городов вводить платных въезд в центр города или его части. Что думаете об этом?

— Я знаю один такой город в мире – Лондон, где это работает и достаточно эффективно. Не знаю, смогут ли сделать эту систему в Москве, – скорее всего, смогут. Но делать это по всей России было бы совершенно неразумно. Поэтому я считаю, что для снятия напряжения автомобильного движения в центре города это возможно. Но в качестве фискальной меры для городов, мне кажется, это было бы убийством. Центры городов так опустеют.

— Могли бы вы как бизнес-омбудсмен рассказать, что, по вашему мнению, стало лучше за прошедший год в России с точки зрения ведения бизнеса? Какие аспекты стоит особо отметить?

— Надо сказать, что позитив есть, но его немного. Например, мы растем по рейтингу Doing Business, деловой климат по определенным показателям растет. Но, к сожалению, в Doing Business не попадает очень много критериев, например эффективность, доходность предприятия, экономические условия ведения бизнеса. И также не попадают коррупционная и уголовная составляющие, а здесь у нас по-прежнему хватает проблем.

Если же говорить об общеэкономической ситуации, то мы столкнулись с усилением кризисных явлений, хотя такие показатели, на которые ориентируется правительство, — инфляция, резервы, они сегодня в хорошем состоянии. Но при этом падает ВВП, инвестиции находятся в катастрофическом состоянии. Экономические условия для бизнеса сегодня сложные, и прежде всего они характеризуются падением спроса. И он связан с третьим макроэкономическим показателем – уровнем жизни в стране, он падает из-за того, что цены на нефть упали.

При этом растут издержки. То есть процентные ставки по кредитам были задраны в декабре 2014 года, с тех пор немножко снизились, но все равно остаются слишком высокими. Тарифы естественных монополий по-прежнему растут. Растет налоговая нагрузка, например этот год ознаменовался тем, что мы полномасштабно переходим к кадастровой стоимости не только для юридических лиц, но и для физических. А на базе кадастровой стоимости рассчитывается налог на имущество.

Поэтому это все, конечно, экономически усугубляет дело и становится жить сложнее не только людям, но и бизнесу.

Еще есть факторы административные. К сожалению, здесь мы сказать о каких-то кардинальных изменениях тоже не можем. Сегодня многие государственные органы вместо того, чтобы помочь бизнесу ослабить давление, прежде всего финансовое, наоборот идут на то, чтобы это давление повышать. Это касается штрафов, которые сегодня растут, – их становится все больше и больше. Государство испытывает дефицит бюджета, дефицит доходов и пытается переложить все это на бизнес разными способами.

— На чем властям стоит акцентировать внимание в 2017 году?

— Надеюсь, что следующий год будет лучше, на это есть основания. Во-первых, цена на нефть может стабилизироваться в результате подписания соглашения ОПЕК и даже вырасти. Но это не хотелось бы видеть главным фактором, хотя на сегодня так оно и есть. Мы надеемся, что власти услышат Столыпинский клуб, который я представляю, в связи с поручением президента по разработке стратегии развития экономики РФ до 2025 года.

— Какие предложения по стратегии у Столыпинского клуба? Что нужно делать, чтобы, как и поручил президент, обеспечить рост экономики к 2019-2020 году выше общемирового и возможно ли это?

— Хотел бы отметить, что сегодня экономическая политика не претерпела больших изменений со времен, когда министром финансов был Алексей Кудрин. Сегодня это до сих пор кудринская политика. Но это политика зарабатывания и раздачи "рыбы" (то есть нефтяных доходов). А мы говорим о том, что "рыбы" нет и не будет просто так, что нефть больше не обеспечивает нас необходимым количеством пищи. Поэтому надо зарабатывать, а чтобы зарабатывать, надо иметь удочки, то есть производства. Создавать комбайны, трактора, лесопилки, а создавать все это может только бизнес. Поэтому наша программа Столыпинского клуба – об удочках, тракторах, станках.

И мы предлагаем конкретные решения, комплексную стратегию, состоящую из многих пунктов — их 15. И мы выпускаем текущие документы, которые необходимы для реализации в стране, – это программа первоочередных мер, которую мы представили правительству. Сейчас мы выпустили наше отношение к бюджету, который был принят Госдумой. Мы считаем, что он сокращает ВВП на 2,4 триллиона рублей, то есть на 2,8% ВВП на 2019 год. Это бюджет застоя, а мы должны говорить о бюджете развития.

Сегодня мы будем говорить уже о комплексном документе и обсудим его основные параметры, структуру документа. К февралю это уже будет полностью готовый документ.

Главное сегодня, если говорить о стратегии роста, это переориентировать работу с главной задачи обеспечения макроэкономической стабильности к задаче экономического роста. Все в стране должно быть нацелено на рост. И это должен быть стабильный устойчивый рост.

Для этого надо изменить многие вещи, обеспечить бизнес дешевым и долгосрочным кредитом. Это вполне возможно сделать. Можно взять из источников, не задействованных сегодня. Например, 100 миллиардов рублей было направлено на проектное управление. А мы считаем, что эти деньги могли бы быть перераспределены на настоящие, реальные проекты. Тысячи проектов, которые можно было бы сегодня профинансировать без залога материальных активов, только под залог того оборудования, которое будет куплено.

То же самое торговое финансирование. Во всем мире деньги, кредит под торговые операции берутся под контракт: заключил контракт на продажу чего-то, ты знаешь, что ты продашь товар, приносишь контракт в банк и он финансируется. У нас такого нет никогда – ты должен обязательно заложить еще квартиру, машину, жену под это дело. Все это элементарно настроить, но ЦБ и Минфин этого не делают.

— А что касается ЭКСАР?

— ЭКСАР мы тоже предлагаем докапитализировать, потому что стимулирование экспорта, готовой глубокой переработки продукции — еще одно важное направление. Докапитализация существующих или создание новых институтов развития – через них тоже будет происходить рост инвестиций. В этом контексте мы говорим о ФРП, Корпорации МСП. Такие же фонды можно создать для аграрного сектора, докапитализировать АИЖК под ипотеку – деньги, которые на сегодня выделяются под ипотеку, очень малые. А субсидирование процентной ставки, первого взноса по ипотеке приносит огромное увеличение строительного рынка.

Если ипотека будет 5%, то, по расчету наших строителей, рынок вырастет в два раза. Поэтому институты развития тоже надо докапитализировать. Кроме этого — снижение процентной ставки.

— Считаете, настало время снижать дальше ключевую ставку? Набиуллина назвала уровень ключевой ставки ЦБ в 2,5-3% как возможную после того, как инфляция в РФ стабилизируется на уровне 4%. Видите ли это возможным?

— Высокая процентная ставка убивает экономику. Стоимость кредитования – ключевой фактор, влияющий на инвестиции. Поэтому мы считаем, что до конца этого года вполне можно было бы снизить до 8% и это бы дало дополнительно 1,3 процентных пункта ВВП. Этот расчет мы сделали по аналогии с тем, что происходило в развивающихся странах, и на базе статистики, которую мы имели в России в 2008-2011 годах.

— Не опасаетесь ли, что с приходом на должность главы Минэкономразвития Максима Орешкина в экономблоке правительства пропадет разнополярность мнений?

— Есть такие опасения. Он был очень хорошим заместителем министра финансов. Он резко критиковал китайскую модель, которая сегодня снова показывает высокие темпы роста. Он считает, что у нас есть факторы сдерживания экономики. Поэтому, конечно же, как замглавы Минфина он был хорош. Но Улюкаев тоже был из финансовой сферы, но потом быстро перестроился. Я думаю, что на Орешкина будет влиять внешнее окружение. Задачи, которые стоят перед Минэкономразвития, кардинально отличаются от тех, которые стоят перед Минфином, поэтому думаю, что он будет меняться. Но насколько быстро и как – вопрос, на который пока нет ответа.

— Общались уже с ним?

— Он у нас в рабочей группе, которая работает по "Стратегии Роста", и он заседал в аналитическом центре правительства как заместитель министра финансов. Но после назначения мы только перекинулись парой слов, я сказал ему, что мы будем его перевоспитывать.

— Что думаете о деле Улюкаева?

— Боюсь, что ничего, потому что ничего не знаю. Знаю, что взятка ему инкриминируется, но каких-то конкретных вещей не могу сказать. Но могу сказать, что нам, конечно, как министра экономики, его не хватает.

— В этом контексте считаете ли вы коррупцию главной угрозой российской экономике?

— Это признают все – и президент, и премьер. Это по-прежнему огромная проблема, есть давление коррупционное на бизнес, хотя я должен сказать, что в этом смысле есть позитивные изменения. Например, есть такие ведомства, которые можно причислять к некоррупционным.

— Например?

— Ну, например, Федеральная налоговая служба. Они по-прежнему очень жесткие по отношению к бизнесу, но все, что они с нас дерут сейчас, в том числе то, что мы платим сверх по декларации, — это все идет в бюджет. По крайней мере, мы ни разу не слышали, что если приходит налоговая, то какие-то взятки вымогают. Такого не было.

Мы видим, что большие изменения происходят в МЧС, есть улучшение ситуации в других ведомствах.

— Антимонопольное ведомство?

— Я не могу сейчас до конца это твердо сказать, но обращений по поводу случаев коррупционного давления со стороны ФАС к нам пока не было. К сожалению, нельзя того же сказать о правоохранительных органах – полиция, МВД.

— Как вы оцениваете, адаптировались ли экономика и бизнес к санкциям? И видите ли на горизонте перспективы снятия санкций с России?

— Не думаю, что снятие санкций с России произойдет быстро. Даже если Трамп будет проводить хорошую, дружественную политику по отношению к России. Быстро снять санкции он не в силах, там другие процедуры и не так все просто. Поэтому как таковые формальные санкции будут оставаться, но не они главные для нас, не они оказывали ключевое влияние на нашу экономику.
Влияло, так скажем, настроение западного финансового сектора, который после введения санкций решил перестраховаться и практически полностью перекрыл финансирование для России, хотя формального запрета на это не было. Все боятся американцев, которые держат у себя в руках управление долларовыми потоками всех стран мира.

Даже китайские банки стали боятся финансировать российские проекты. И это было главным последствием всех санкций. Сейчас это уходит. Формальные санкции остаются, но неформальные санкции постепенно уходят. Потому что предприниматели – банкиры, финансисты — уже чувствуют, что нет уже такого напряжения, давления, противостояния с Россией, и поэтому начинают постепенно инвестировать. Мы пока не видим бума. Но здесь уже работают не санкционные проблемы, а чисто коммерческие, чисто бизнесовые. Есть ли у нас еще в России интересные проекты, которые могут окупаться? Спрос падает, издержки высокие, поэтому есть с этим проблемы.

— Избранного президента США Дональда Трампа считают жестким бизнесменом. Как вы считаете, его прагматизм и стремление к выгоде положительно скажутся на торгово-экономических отношениях России и США и в конечном счете это позитивно отразится на российском бизнесе?

— Естественно, Трамп будет искать выгоду для своей страны. Но, думаю, он уйдет от каких-то идеологических догм, принципов, где уже не имеет значение принципиальность – что происходило по Сирии или по Крыму. Трамп будет искать какие-то компромиссные решения, думаю, прежде всего исходя из задач соблюдения интересов своей страны и международной стабильности. Из принципа он не будет поддерживать семь сторон в сирийском конфликте, а как настоящий прагматик выстроит приоритеты. Сначала, я уверен, появится задача уничтожить ИГИЛ, а потом уже решить все проблемы, связанные с выборами демократического президента в Сирии, разрешить конфликт между Турцией и Сирией, между Сирией и курдами. Но это все второго плана задачи. А первого – уничтожить ИГИЛ. Предыдущая администрация этого не делала.

С другой стороны, как предприниматель, он всегда будет жестко отстаивать свои интересы. И в этом смысле с ним может даже сложнее работать, но понятнее. То есть определенные правила игры будут намного более понятными. Думаю, что где-то мы выигрываем, например в международной политике, но где-то можем и проиграть – например в доходах от нефти. Трамп уже определил приоритет открытия американских запасов. Сейчас пока сланцевая нефть давит на цены вниз, а если еще откроются американские запасы нефти на Аляске, то, конечно, цены пойдут вниз и уже никакие интересы для него не будут являться определяющими.

— Приходилось ли вам общаться с Рексом Тиллерсоном, которого Трамп назвал своим кандидатом в госсекретари США?

— Я видел его пару раз на ПМЭФ, на Сочинском форуме, однако лично не знаком.

— Можно ли в связи с его будущим назначением надеяться на изменение отношения США к российскому бизнесу?

— Еще раз – иногда политикам надо отойти от догм, идеологических установок и все-таки перейти к прагматичной политике, которая выведет на определенный результат – снижение международной напряженности и определение правил мирового устройства.

— Еще про одно громкое дело, которое, как недавно стало известно, проходит под вашим личным контролем, – иск бизнесмена Константина Пономарева к шведскому ритейлеру IKEA. Почему вы приняли решение вмешаться в эту ситуацию?

— Потому что это угрожает вообще инвестиционному климату в России. Какие иностранные инвесторы придут дальше в Россию, если они будут подвергаться таким рейдерским атакам?

— А по-вашему, это рейдерская атака?

— Такие цели практически открыто декларировались. Пономарев не скрывал, что будет еще один иск и доведет его с 9 до 140 миллиардов и заберет активы, насколько я видел. В любом случае арест крупнейшего инвестора России через решение Краснинского суда Смоленской области не соответствует нормальным корпоративным практикам.

— Будете дальше за этим делом следить, вести его лично?

— Я продолжу, да. Естественно, эту ситуацию надо решить. И еще я получил обращение Пономарева, что его права нарушены со стороны IKEA. Мы его заявление рассмотрим.