В четверг члены Международной группы поддержки Сирии провели вторую на этой неделе встречу в Нью-Йорке. Стороны обсуждали продолжение режима прекращения огня в Сирии, о котором условились Россия и США 9 сентября. Однако заседание на высоком уровне закончилось без результата.
О том, от кого сегодня зависит выполнение российско-американского соглашения от 9 сентября, почему выборы в США могут отказать влияние на сирийское урегулирование и когда возобновятся переговоры, рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости в ООН в Нью-Йорке Ольге Денисовой спецпосланник ООН по Сирии Стаффан де Мистура.
— После прошедшей накануне в Нью-Йорке встречи Международной группы поддержки Сирии есть ли понимание, соберутся ли ее участники вновь?
— Нет, такого решения не было. Но я надеюсь, что в последний момент два сопредседателя — РФ и США — выйдут с некой формой восстановления их соглашения от 9 сентября. Если это произойдет, МГПС может собраться или может быть просто послание от двух сопредседателей для членов МГПС.
— Есть ли вообще смысл для МГПС собираться, если решение находится в руках двух сопредседателей — РФ и США?
— Каким будет ваш следующий шаг как спецпосланника ООН по Сирии?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы способствовать перезапуску соглашения между Россией и США от 9 сентября. На мой взгляд, это было хорошее соглашение. Оно касалось трех областей, каждая из которых важна. Первое — сокращение насилия, второе — гуманитарный доступ, третье — прояснение неконструктивной двусмысленности относительно "Джебхат Ан-Нусры", и также ясное послание, что воздушные силы правительства Сирии должны прекратить действовать.
— Зачем вы ждете, пока США и РФ до чего-то договорятся, если есть мандат спецпосланника ООН и нужно работать над созывом переговоров?
— Если политический вопрос за вами, созовете ли вы в ближайшее время межсирийские переговоры, пусть даже не прямые переговоры?
— Это мое намерение. И генеральный секретарь это ясно сказал.
— Но вы же говорите, что все связано и в том числе зависит от российско-американского соглашения. Когда призовете сделать следующий шаг?
— Установили ли вы временные рамки для выполнения договоренностей Россией и США? Есть ли некая дата, когда вы поймете, работает ли соглашение, и настало ли время предпринять какие-то шаги?
— Я думаю, что у нас сейчас очень мало времени. Потому что мы вступаем в тот период, когда администрация США будет больше внимания обращать на динамику развития президентских выборов.
Все знают, и я уверен, что российское руководство это также знает, что время для нахождения формулы, в которую нынешняя администрация США будет вовлечена и которой будет привержена, очень ограничено. Так что я буду следить за этим.
— Что вы думаете об идее Франции установить международную мониторинговую группу для наблюдения за выполнением российско-американской договоренности по Сирии?
— Как я понял это предложение, что касается мониторинга, то в настоящее время мониторинг режима прекращения боевых действий в Сирии осуществляет целевая группа. И целевая группа встречается в Женеве каждый четверг. И Россия входит в нее, и США, и Франция. Но на встрече председательство осуществляется двумя сопредседателями. Если Франция предлагает, чтобы председательство перешло к ООН, то я не вижу в этом проблемы, потому что у нас очень хорошие отношения с двумя сопредседателями по тому, как проводить эти встречи.
Реальное отличие, если я правильно понял это предложение, касается того, чтобы вместо дипломатов из Женевы или откуда-то еще, тех, кто посещает эти встречи, а у РФ в этих группах есть очень хороший военный представитель полковник Александр Зорин, первоклассный, чтобы этих людей заменить теми, кого французы называют "экспертами".
— Но у ООН ведь нет средств для мониторинга ситуации в Сирии на земле. Как вы можете говорить о том, чтобы ООН проводила данный мониторинг?
— Этот операционный центр в Женеве, в котором присутствуют военные из России и США, очень хорошо выполняет работу по мониторингу посредством контактов с местными, с неправительственными организациями, со СМИ, но и непосредственно с местным населением Сирии. Местное население очень много им рассказывает. Кроме этого, у них есть технические возможности для выполнения своей работы.
Так что мы не выпадаем из картинки. Когда происходило нападение в каком-то месте, мы видели, что там происходило и слышали отчеты. Что нужно улучшить, так это определение, кто это (атаку — ред.) начал, что иногда сложно сделать. И как остановить их. Какой вид наказания будет применен к тому, кто нарушит режим прекращения боевых действий. Это очень важный аспект.
— Готовы ли вы начать новый раунд переговоров с теми, кто согласится в них участвовать?
— Они все говорят мне, что они готовы приехать. Главный тест будет, когда мы их пригласим и когда они будут знать, что не смогут указывать мне, кто должен быть на переговорах, а кто нет и что должно быть в повестке дня. Повестка дня, как я уже говорил, очень четкая — это выполнение резолюции СБ ООН 2254.
— Так когда вы попытаетесь провести переговоры? Когда спросите у сторон, готовы они приехать или нет?
— Вы меня все время спрашиваете о дате, которую я не могу назвать.
- Нет, я спрашиваю о вашем видении того, когда может возобновиться любой политический процесс.
— В моем понимании, мы не должны упустить октябрь.
— В СМИ ходят слухи, что вы собираетесь уходить со своего поста. Вы видите какую-то связь этого с политическим процессом в Сирии? Вы определили для себя какую-то дату, сколько вы готовы ждать, чтобы что-то произошло?
— Во-первых, я хотел бы обсудить это со своей женой. У нее приоритет в этом. Затем с генеральным секретарем ООН, и затем с Советом Безопасности ООН. Все три действительно имеют влияние на меня в вопросе того, как долго, где и как мы выполняем свою миссию.
Но я говорил об этом с (телеканалом — ред.) "Аль Джазира" уже. Я раньше хотел быть врачом, а до этого пожарным, когда я был очень молод. Затем я все же решил стать медиком. Но мой отец убедил меня, что если я говорю на нескольких языках, то почему бы не работать врачом для стран, а не просто для людей. Так что врач, даже когда нет медицинского решения, когда болезнь очень серьезна, а сирийский конфликт настолько сложная болезнь с огромным количеством осложнений, такой врач пытается просто поддержать жизнь в пациенте. А потом пытается найти обезболивающее, чтобы снизить боль, пока он ищет лекарство. И оно может быть найдено мной или кем-то еще, но найдено.
Но пока мы не сдадимся в наших попытках оставить пациента в живых и будем делать все, что в наших силах.
