Бывший председатель Верховного совета Белоруссии Станислав Шушкевич был одним из тех, кто общался с Ли Харви Освальдом в его советский период жизни. Партком Минского радиозавода поручил молодому инженеру после работы заниматься с американцем русским языком. Спустя более чем 50 лет бывший руководитель Белоруссии рассказал собкору РИА Новости в Минске Алексею Букчину о своем ученике, заверив, что категорически не верит в то, что тот мог убить президента США Джона Кеннеди. Расспросы про Освальда очень надоели Станиславу Станиславовичу.
Он заверил, что это его последнее интервью на данную тему.
— Как вышло, что именно вам, беспартийному вчерашнему аспиранту, разрешили общаться с Освальдом?
— Это был Минский радиозавод. Он тогда именовался "имени 50-летия Великой октябрьской социалистической революции". Я был инженером. Мы разрабатывали приборы для физических исследований. Естественно, нужно было интересоваться публикациями на эту тему. И, естественно, наиболее эффективные публикации были англоязычными. Я довольно ловко переводил англоязычные тексты и сейчас перевожу. Считалось, что я лучше других знаю английский, потому что со статьями все бегали ко мне. Когда Освальд попал в экспериментальный цех, то там не оказалось человека, который бы хоть чуть-чуть соображал в английском.
Ко мне пришел секретарь парткома цеха Лебезин, несмотря на то, что у нас с ним был конфликт. Мне давали на отзыв рационализаторские предложения рабочих. Были предложения нормальные, но было много предложений абсолютно глупых. Я говорил, что могу написать только то, что это глупость, и человек не понимает, куда он лезет. А он мне говорил, что рабочий класс — это гегемон, и как я могу так рассуждать.
Лебезин мне и сообщил, что на заводе есть американец, что с ним надо позаниматься русским языком и, посовещавшись, партком решил поручить это дело мне, хоть я и был беспартийным.
— Вас инструктировали перед занятиями?
— Лебезин сразу сформулировал условия. Нельзя было задавать вопросы. Нельзя даже спрашивать, кто он и откуда. Ничего нельзя. Кроме того, я никогда не оставался с Освальдом один на один. Мы всегда были вдвоем с Сашей Рубенчиком. Сейчас это предположить даже невозможно, но тогда это было в порядке вещей. Насколько я знаю, Саша давно уехал в Израиль. Мы работали в одной лаборатории. Вечером все уходили с завода в шесть часов. В шесть часов пять минут в нашу лабораторию приходил Ли Харви Освальд.
— Не мог же с вами на занятиях не присутствовать чекист?
— Не было никого. Никогда никакой чекист не говорил со мной на эту тему официально или неофициально. Все установки я получил от секретаря парткома Лебезина. Я не думаю, что Саша Рубенчик был чекистом, потому что он был нормальный еврей — талантливый, трудолюбивый. Приличный малый.
— Вам наверняка был интересен живой американец?
— Очень! К тому времени я ни разу не бывал за границей. Мне не светило увидеть, а тем более поговорить с живым американцем. Даже на научных конференциях с участием иностранцев с ними контачить запрещалось. А здесь — контачь сколько хочешь, только вопросов не задавай. Ну я и не задавал. Я был дисциплинированным человеком. Зачем мне портить себе карьеру?
— Каким был Освальд в плане личности? Какое впечатление он производил?
— У меня чисто эмоциональное восприятие. У нас было не менее семи, но не более десяти занятий. И все это уложилось в один месяц. Я не мог спросить его даже откуда он родом. Можно было говорить разве что о кино, о погоде. Ходили слухи, что он дезертир, что он сбежал. Я мог спросить, но то ли Саша меня заложит, то ли Освальд сам меня заложит. Сейчас это трудно представимо, но тогда это было вполне естественно.
— Освальд отличался от советских людей?
— Он производил впечатление очень чистого, хорошо выстиранного и отглаженного человека. Даже всякая скромная одежда на нем очень хорошо сидела. Все было так, как надо. Он отличался от большинства остальных.
— Он был неуравновешенным человеком?
— Нет. Он никогда ни на что не жаловался. Он как раз, я бы сказал, был вялым. У него не было никаких резких телодвижений, каких-то вспышек.
По-белорусски скажут: Як мокрае гарыць (как мокрое горит). И интереса он большого не проявлял к нашим занятиям. Я чувствовал, что для него они были какой-то обязаловкой. В цеху мы общались на уровне: здравствуй — до свидания. Я боялся, чтобы к нему не попал мой заказ. Потому,что он был поганым слесарем. Но при этом он был педантично точен. Через пять минут после окончания работы он появлялся в лаборатории, и мы приступали к занятиям.
— После сообщения о том, что Освальд убил президента США, к вам проявляли излишний интерес?
— Весь завод знал, что мы с Сашей с ним занимались. Когда передали по радио новость об убийстве Кеннеди, то всякий, кто меня встречал, хотел пошутить: "Как ты еще ходишь по улице? А Лебезина уже взяли, арестовали".
— Лично вы верите в то, что Джона Кеннеди убил Освальд?
— Нет! По моему глубокому убеждению, не мог он это сделать. Когда я был в белорусском образовательном центре в Канзасе, я задержался, арендовал автомобиль и поехал в Даллас. Я просмотрел всю трассу, где ехал президентский кортеж, прошел ее пешком, послушал многих рассказчиков, побывал в музеях. Там три шестиэтажных здания. Садись на любом этаже и стреляй. Не предусмотреть там нормальную охрану могли только чистые идиоты, а не профессионалы. Значит это было спланированное, нормально продуманное убийство. А Освальда подставили как виноватого.
По-видимому, комиссия Уоррена, которая вела расследование 9 месяцев и потратила миллионы долларов, сделала свое заключение на основании политической воли. Нельзя было допустить, что в Соединенных Штатах могло случиться спланированное политическое убийство президента. Освальд оказался виноватым. Он был солдафон, если говорить так прямо. Вот его и подставили.
