Заместитель генерального секретаря ООН, генеральный директор Венского отделения ООН, исполнительный директор Управления ООН по наркотикам и преступности Юрий Федотов рассказал в эксклюзивном интервью корреспонденту РИА Новости в Вене Андрею Золотову о том, что делает возглавляемое им подразделение ООН для подготовки к уходу международных сил из Афганистана и для борьбы с преступностью в мире в целом.
— Юрий Викторович, вы были заместителем министра иностранных дел России, затем служили послом России в Великобритании, а теперь уже почти три года возглавляете Управление ООН по наркотикам и преступности. Что удалось сделать в ООН за это время?
— У УНП ООН очень широкий мандат: от борьбы с наркотиками и организованной преступностью до борьбы с коррупцией, от проблемы пиратства – до предупреждения терроризма. И на каждом из этих направлений мы стремимся добиться реальных результатов. Конечно, это не всегда получается.
УНП – не очень большое агентство ООН. Это один из департаментов Секретариата ООН. При этом мы несем ответственность за оказание содействия государствам в выполнении важнейших конвенций – конвенции о борьбе с наркотиками, конвенции о борьбе с транснациональной организованной преступностью и конвенции против коррупции. Мы действуем как секретариат при проведении конференций сторон-участниц этих конвенций.
Достижения, конечно, есть. Удалось сделать важные шаги по таким вопросам, как торговля людьми, торговля ресурсами дикой флоры и фауны. Заслуга ООН есть и в том, что значительное количество пиратов, промышлявших у берегов Сомали, сейчас отбывают тюремные сроки в Кении, в Сомали, на Сейшелах, в других странах.
Очень успешно идет процесс обзора выполнения государствами конвенции против коррупции. В этом году мы будем проводить очередную конференцию сторон, подписавших конвенцию.
Есть определенные успехи и в полевых операциях, например, по Афганистану. Мы сейчас работаем по программе, которая для лучшей координации наших усилий охватывает не только Афганистан, но и соседние с ним страны. Сейчас мы пытаемся увязать эту программу с новой программой для Балкан, это позволит уменьшить поток героина и опиума из Афганистана по южному пути и помочь странам в перехвате наркотиков и других незаконных товаров в море.
Определенные сдвиги, конечно, есть. Но сейчас на первое место я бы поставил не результаты, а проблемы. По-прежнему 200 тысяч людей в год умирают во всем мире от наркотиков – это большая цифра. И хотя производство и потребление традиционных видов наркотиков – таких как кокаин, героин и опиум – стабилизировалось, а по некоторым странам даже сокращается, им на смену приходят очень опасные синтетические вещества, и не все они контролируются международными конвенциями. Число людей, употребляющих наркотики, относительно роста населения в мире не увеличивается, но, к сожалению, оно и не сокращается. Поэтому говорить об успехах еще рано.
— Что конкретно делается для уменьшения потока наркотиков из Афганистана?
— В Афганистане у нас действует крупнейшая по стоимости программа. В Кабуле и других городах в ней работают 200 человек. Мы проводим линию на то, чтобы афганское правительство понимало важность задачи борьбы с наркотиками, особенно с учетом перспективы 2014 года. Важно, чтобы в сложный переходный период, связанный с выводом основного контингента иностранных войск и выборами, борьба с наркотиками осталась приоритетной темой.
Мы поддерживаем шаги афганского правительства по принятию законов, направленных против выращивания опийного мака, и с удовлетворением отмечаем, что министерство по борьбе с наркотиками и другие полицейские органы Афганистана предпринимают меры по уничтожению его посевов. В прошлом году они уничтожили 11 из 154 тысяч гектаров посевов. Это, конечно, капля в море, но раньше и такого не было.
С другой стороны, мы понимаем, что, одновременно с уничтожением посевов опийного мака, крестьянам должна предоставляться реальная альтернатива. Чтобы создать новые рабочие места и отвлечь людей от производства наркотиков, нужно внедрять альтернативные культуры, создавать небольшие сельскохозяйственные производства. Нужна инфраструктура, рынки сбыта, которых сегодня нет ни в самом Афганистане, ни за его пределами. Из-за нехватки средств усилия пока не принесли желаемого результата. Это большая трудоемкая работа, которой надо заниматься.
— То есть то, чем вы занимаетесь в Афганистане – это в основном лоббизм? Или какие-то полицейские функции вы также выполняете?
— Это не лоббизм, это – техническое содействие, обучение персонала. Полицейские функции в структурах ООН имеют одни миротворцы. Мы оказываем помощь афганским властям. И не только в борьбе с наркотиками. Незаконный оборот наркотиков, даже по самым скромным подсчетам ООН, формирует более 10 процентов ВНП Афганистана и связан с другим преступным бизнесом, отмыванием доходов, коррупцией.
— Приходилось слышать, что США не трогали наркотический бизнес в Афганистане, потому что им было важнее, чтобы люди не шли в талибы. Меняется ли как-то эта политика?
— США оказывают нам поддержку. Есть примеры совместных российско-американских операций по уничтожению наркотиков. К сожалению, их было не так много. Но определенное сотрудничество, в основном на двусторонней основе, существует.
Что же касается многонациональных сил, их мандат никогда не включал борьбу с наркотиками.
— Правда ли, что у вас есть идея создания регионального офиса в Москве для борьбы с наркотрафиком из Афганистана?
— Это не чисто региональный офис, хотя он мог бы нести и региональные функции. Речь идет о создании офиса нового типа – такого, как мы уже создали в Бразилии, Мексике. Сейчас завершаем переговоры с Китаем и с российскими властями о повышении его статуса. Это будет офис по партнерству и связям, он позволит работать как в России, так и в других странах с использованием российских технологий. Я бы начал с европейской части СНГ, а продолжил, возможно, в Средней Азии и других странах. Например, в Афганистане, почему нет?
Эта идея возникла, когда я понял, что для таких больших стран, как страны БРИКС или Мексика, в двустороннем плане мы мало что можем сделать. И это будет незаметно на фоне того, что предпринимается на национальном уровне. В то же время, богатый потенциал этих стран может быть использован для поддержки наших усилий в ближайшем окружении, в регионе и за его пределами.
— О каких-то сроках можно говорить?
— Пока мы находимся в стадии переговоров. Посмотрим, как они пройдут. Вопрос имеет еще и финансовое измерение. Страны, которые принимают на себя обязательство открыть такой офис, покрывают часть расходов по его содержанию.
— Какие угрозы вы видите в связи с выходом многонациональных сил из Афганистана в 2014 году?
— Главная угроза очевидна. Нельзя исключать, что в результате вывода войск, развития политических процессов, достижения определенного согласия между нынешними правящими элитами и Талибаном, вопросы наркотиков будут принесены в жертву так называемому глобальному национальному примирению, и Афганистан превратится уже в официальное наркогосударство. Такой вариант развития событий был бы самым неблагоприятным, мы должны всеми силами его предотвратить.
— Что могла бы сделать Россия перед 2014 годом?
— Россия оказывает очень большое содействие государствам Центральной Азии по двусторонним и многосторонним каналам. В частности, за счет российского взноса функционирует недавно воссозданная программа содействия службе по борьбе с наркотиками Киргизстана. Россия немало делает в области подготовки наркополицейских. В прекрасно оснащенном центре подготовки таких специалистов в Домодедово обучаются офицеры из Афганистана, Пакистана и государств Центральной Азии. В центре под Санкт-Петербургом готовят наркополицейских, а в Ростове-на-Дону — специалистов-кинологов. Это важно, потому что в Афганистане кинологическая культура отсутствует. Россия осуществляет действия по укреплению границ. Очевидно, что в перспективе 2014 года они будут еще более востребованы.
— Если Россия вдруг решит ввести визовый режим с Таджикистаном и Киргизией, как это, на ваш взгляд, будет воспринято международным сообществом?
— Визовый режим – это прерогатива государств. Не думаю, что тут можно ожидать какой-то реакции со стороны международного сообщества. Но отсутствие визы не может быть препятствием для наркодилеров, которые могут использовать альтернативные каналы распространения. Важно бороться с наркотиками в самом Афганистане.
— На последнем заседании Комиссии ООН по предупреждению преступности я был свидетелем очень жесткой дискуссии по резолюции о киберприступности. В чем драматизм этой темы?
— Тема действительно драматична. Но важно отметить, что резолюция, тем не менее, была принята. И это очень хороший сигнал государствам продолжать работать в этом направлении. Ряд государств – прежде всего члены БРИКС, Мексика – рассчитывают, что повысить эффективность борьбы с киберпреступностью можно будет после принятия всеобъемлющей конвенции ООН. Другие страны, прежде всего западные, считают, что достаточно Будапештской конвенции Совета Европы, хотя в ней участвуют даже не все государства Совета Европы. Вот поэтому на межгосударственных встречах постоянно идет полемика по этому вопросу. УНП ООН надеется, что государства-члены рано или поздно придут к согласию. Но отсутствие конвенции не означает, что мы ничего не делаем. У нас есть мандат, который позволяет нам заниматься техническим содействием в этой области, в частности, в ряде государств Центральной Америки и Азии.
— Вы все время говорите о техническом содействии. Что конкретно под этим подразумевается?
— Это обучающие программы, предоставление разработок, основанных на лучшем международном опыте, подготовка специалистов в области уголовного права, повышение квалификации прокуроров, оказание содействия, в том числе финансового, в оснащении полицейских участков, улучшение условий содержания в тюрьмах, содействие странам в лечении наркозависимых людей и их реинтеграции в общество.
— Что делает ООН для борьбы с коррупцией?
— В ноябре этого года в Панаме состоится очередная конференция конвенции ООН по борьбе с коррупцией. Это крупное мероприятие, которое проходит на министерском, а иногда и на более высоком уровне. Конвенция ООН уникальна и фактически всеобъемлюща, потому что ее подписали и ратифицировали 175 стран. И это единственный международный документ, который опирается не на раздачу оценок степени коррумпированности стран, которые иногда выставляются на основе сомнительной методологии, а на всеобъемлющий обзор. Все участники отчитываются о выполнении конвенции. Жребием выбирается два государства, которые проводят обследование выполнения конвенции в третьем государстве, потом они меняются ролями. Следующая такая конференция пройдет в России в 2015 году.
— Вы – самый высокопоставленный международный чиновник- россиянин. Российское гражданство помогает вам в работе? Или в чем-то мешает?
— Я вижу только плюсы. Российская Федерация стоит в авангарде стран, признающих важность борьбы против новых вызовов и угроз – транснациональной преступности, наркотиков, терроризма. В Вене, в Нью-Йорке, на всех крупных площадках Россия играет лидирующую роль. Наша страна является одним из крупных доноров УНП ООН – платит 2 миллиона долларов в год в так называемый регулярный бюджет. Хотя эта сумма кажется небольшой в 500 миллионах долларов общего бюджета УНП ООН на два года, она сопоставима со взносами крупных европейских стран.
