Идея «равных прав для всех» настолько привлекательна, что опасность ее буквального и тотального воплощения многие люди, честные и не склонные учитывать дурное в человеческой природе, ни за что не хотят признавать. Между тем, даже в самых справедливо и политически корректно устроенных странах неравенство прав для разных категорий населения пока остается привычной частью социальной жизни. Это неравенство закреплено в законах - например, рецидивистов почти везде судят строже, чем совершивших первое преступление. Не говоря уж о том, что до сих пор во многих вполне свободных и демократических государствах далеко не всеми правами официально пользуются иммигранты и некоторые другие меньшинства.
Однако процесс уравнивания идет быстро. Он еще не завершен, какие-то категории, выпадающие из большинства, уже эмансипированы, другие - чаще всего выбранные не по логике, а по традиции - все еще неравноправны, третьи даже преследуются законами... Но это явно недолговременное противоречие. Все громче звучат голоса тех, кто требует признать равные права за полицией и преступниками, за государством и террористами, за обществом и его откровенными, провозглашающими свои цели врагами.
В отношениях между государствами происходит примерно то же самое. Современный подход требует полного уравнивания в правах всех участников международной жизни, однозначно осуждает дискриминацию каких бы то ни было государственных режимов. Только решения мировых организаций могут быть основаниями для давления на тех, кто внутри своих стран нарушает признанные этими организациями принципы, и даже на тех, кто прямо отвергает сам либерализм и объявляет о своей враждебности его основам. Однако и такие решения - всякого рода санкции и эмбарго - осуждает большая часть мировой общественности. В сущности, ситуация вот какая: прямым противникам установившегося миропорядка позволяется декларировать свое неприятие статус-кво и даже действовать соответствующим образом, а тем, кто считает необходимым противостоять этой угрозе, руки связываются, их реакция осуждается общественным мнением.
Самый яркий пример - иракская война и отношение к ней большой части мирового сообщества. Никто не отрицал, что режим Саддама Хусейна был чудовищно жестоким, что в тогдашнем Ираке нарушались все права человека, что существование хусейновского государства представляло собой реальную опасность не только для соседей, но и для всего мира. Однако действия США решительно осуждались с привлечением формальной аргументации: и как агрессия, поскольку ведь Ирак не нападал на Америку, и вообще как несанкционированное ООН применение силы. Собственно, и сами Штаты, находясь в рамках нынешних, общих для цивилизованного человечества понятий и представлений, опирались на соответствующую мотивировку - мол, создание в Ираке оружия массового поражения прямо угрожает американской безопасности. Объяснение было лживым, но без такого или еще более «убедительного» объяснения теперь нельзя предпринять никаких решительных действий против какого бы то ни было людоеда. В результате лишенная общественной поддержки американская акция забуксовала, и нынешние сокрушительные поражения, которые терпят американцы в Ираке, в большой степени объясняются тем, что у них ненадежный, протестующий «тыл». В этом смысле действительно полностью повторяется вьетнамская история, итогом которой стала победа коммунистов.
С такой точки зрения палестинская проблема еще более опасна. В последние десятилетия отношение к ней европейского и даже американского просвещенного общества принципиально изменилось. Безоговорочное осуждение терроризма, которое в шестидесятые и семидесятые годы прошлого века оказывало Израилю моральную поддержку даже в самых жестких его действиях, вытеснено политкорректным «пониманием» мотивов, двигающих палестинской стороной конфликта. Реакция на теракты все чаще осуждается с общегуманистических позиций еще решительнее, чем сами теракты. В новостях мировых информационных агентств постоянно сообщается об «убитых израильской армией палестинцах», а о том, что убитые были лидерами террористических группировок или опасными боевиками, говорится вскользь и не всегда. Финансовая помощь развитых западных государств автономии не прекращается ни при каких условиях, а на то, что деньги либо идут террористам, либо просто разворовываются, прогрессивная общественность закрывает глаза. Неудачи всех переговоров ставятся в вину израильтянам, а то, что договоренности раз за разом нарушаются палестинскими радикалами, объясняется «несправедливостью» самих договоренностей. И тут возникает ситуация «предательства в тылу», отчего усилия Израиля «на передовой» представляются все более безнадежными.
Появление новейших проблем - быстрое продвижение Ирана к созданию атомной бомбы и демонстрация Северной Кореей ракетного оружия - еще и еще раз заставляет задуматься о том, что современная цивилизация психологами могла бы быть определена как виктимная. Виктимность - это сочетание психологических и физических качеств человека, делающее его потенциальной жертвой, поощряющее носителя угрозы. Попросту говоря - это слабость и трусость, принимающая форму готовности «понять и, значит, простить» врага, что провоцирует его на дерзкую агрессию, поскольку он предполагает, что ответа не последует. При столкновении с криминальной средой виктимными оказываются старики, инвалиды, очевидно хрупкие женщины и подростки, интеллигентные «очкарики» - даже сильные физически, но нерешительные... В ситуации с Ираном виктимность мирового сообщества проявилась в полной мере. Чем нерешительней вели себя западные страны, тем более жесткими и вызывающими становились заявления иранского президента, заставляющие вспомнить видео-обращения бен Ладена. Однако Европа все топчется на месте и даже понемногу отступает, Америка невнятно грозит (а невнятная и долго не выполняемая угроза - эффективнейший способ провокации противника), что же касается России и Китая, то они «входят в положение» международного хулигана, ради сиюминутных выгод пренебрегая будущим всего мира и даже собственной безопасностью. Когда-то Израиль сам отвечал на такие вызовы - его бомбардировщики уничтожали ядерные объекты, появлявшиеся во враждебных странах. Но теперь не те времена, и сколько бы ни твердил Ахмади Неджад, что «нет никаких оснований для существования сионистского государства», адекватного ответа от потенциального объекта иранского атомного удара не последует - мир не поймет... Реакция на действия Израиля в Ливане показывает, что в наше время деления на «правых» и «виноватых» не существует.
Северокорейские ракеты попали в ту же цель: они разрушили едва ли не последнюю надежду на то, что в наше время можно найти международную управу на шантажистов. Япония «решительно» протестует и осторожно предупреждает, Америка сулит Ким-Чен-иру какие-то неопределенные неприятности, Россия и Китай, по обыкновению, противостоят Америке просто потому, что считают себя обязанными ей противостоять, не принимая в расчет, что такие друзья, как северокорейский, опаснее врагов.
В тридцатые годы ХХ столетия происходило нечто подобное. Германия энергично вооружалась вопреки запретам, установленным для нее победившими в первой мировой войне странами - в частности, строила военные корабли большого водоизмещения. Черчилль твердил, что этого нельзя позволять ни в коем случае, что попустительство стимулирует агрессивный выход национальной обиды побежденных, что «несправедливость» по отношению к Германии необходима как средство против реализации реваншистских комплексов... Однако тогдашняя прогрессивная общественность обозвала Черчилля трусливым империалистом, справедливый британский народ удалил его от государственной деятельности и вместе со всем миролюбивым человечеством признал право германской нации вооружаться любым образом - в том числе, строить даже такие большие корабли, которые немцам были не под силу...
Вернули сэра Уинстона к штурвалу, когда война на море началась в пользу немцев.
Александр Кабаков, Издательский дом «Коммерсантъ»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
