Виктор Мараховский
Разрыв Русской Православной Церкви с Константинопольским патриархатом вызвал объяснимый вал реакций и комментариев.
Собственно "церковные" разъяснения причин и последствий вполне внятно и без нас дают представители РПЦ. Те, кто не являются теологами, но имеют представление о сверхновой истории Украины, по понятным причинам больше всего озабочены судьбой украинских верующих канонической церкви. Мы же поговорим о политическом измерении происходящего. Тем более что заварил нынешнюю кашу лично текущий президент Украины, точно никакого сана не имеющий.
С учетом того что отдельные епископы УПЦ колеблются и делают противоречивые заявления, а группировки национал-активистов ждут только сигнала к началу массовых захватов, вероятное дальнейшее развитие событий, увы, более-менее ясно.
Что тут по-настоящему важно. За фанарским патриархом Варфоломеем (как и за инициатором происходящего — киевским президентом Порошенко) вполне откровенно стоит Америка, где сосредоточено большинство паствы Константинополя. А как действуют США при захватах чужих территорий, известно достаточно хорошо.
Украинских православных, скорее всего, ждет много дурного и страшного. Но сейчас главное — вопрос, как на происходящее будут смотреть поместные церкви планеты. Это будет иметь решающее значение, в том числе и для судьбы украинских православных.
Дело тут вот в чем. По факту константинопольское решение послало всему православному миру (вернее, клиру) простой и четкий сигнал: можно майданить. У любого раскола отныне есть крыша, и эта крыша формально гнездится в стамбульском квартале Фанар, а по факту — в столице сверхдержавы с амбициями на глобальное управление.
И России тоже.
Иерархи, конфликтующие со своим начальством, ушедшие в раскол, отлученные, — вы знаете, что делать, говорит этот сигнал. Отныне анафема не приговор, всегда есть альтернатива: хватайте все, что можете унести, и переходите под сертифицированный Капитолийским холмом зонтик. Кстати, учтите, что государства, в которых вы проживаете, — в подавляющем большинстве политическим суверенитетом не страдают, покорно лежа под США. Поэтому поддержка будет оказываться всесторонняя.
По факту все это является дистиллированным примером именно майдана. Все "цветные революции" нулевых и десятых годов, заметим, осуществлялись не в суверенных государствах. Там уже были либо проамериканские, либо, по крайней мере, "многовекторные" правительства, которые, почти не встречая сопротивления, сносили сертифицированные Западом борцы за настоящую демократию и против коррупции. Сопротивление же не оказывалось именно потому, что правительства не были суверенными — они все пытались "договориться, чтобы не потерять все". А у "цветных революционеров", в свою очередь, имелись практически официальные "томосы" — вашингтонские сертификаты о соответствии их погромов духу истинной демократии.
Кстати, с момента визита Нуланд в Киев прошло уже достаточно лет, чтобы ответить на вопрос, планировала ли Америка таким образом не только ослабить Россию, но также усилить и облагодетельствовать Украину. Счет на табло, текущее состояние Украины — красноречиво. Поэтому мысль, что на Украине после "церковного майдана" наступит какой-то там "церковный мир" и улучшение ситуации, по меньшей мере глупа. "Мир" попросту не является целью происходящего.
В общем, перед поместными церквями планеты стоит в полный рост тяжелый выбор. Либо четко осудить действия Константинополя и вызвать недовольство США и собственных проамериканских правительств. Либо ничего не делать и абстрактно призывать к мирному разрешению противоречий — словом, тянуть время до бесконечности, что равносильно капитуляции. Либо торговаться и получать ничего не стоящие гарантии, что тоже равносильно капитуляции (в этом смысле показательны появившиеся в прессе слухи о том, что лояльность Константинополю второй по величине поместной церкви — Румынской — Фанар намеревается купить решением о "разделе" Молдавии).
А если посмотреть на то, как сейчас ведет себя Америка со своими как бы союзниками, можно спокойно прогнозировать: майданы будут.
Поэтому остается надеяться, что поместные церкви обнаружат волю к единству. В пользу этого выбора говорят не только соображения самосохранения, но и тот факт, что Москва, в отличие от Константинополя, папизмом не болеет и к мировой власти над христианами не рвется. А что думают в России о майданах — знают все.
