"Здесь люди! Не стреляйте!"
4 января 2015 года
Дневник
– Ира, не плачь! Не стреляют, показалось!
На кухне раздача еды. Люди пришли со стеклянными банками на социальную кухню.
Подхожу к женщинам – работницам столовой, протягиваю пачки с гигиеническими прокладками. У второй, подруги Иры, потекли слёзы.
– Миленькие, спасибо!
– Да за что… Давно стреляли?
– Да вчера вроде из "Градов" лупили.
– Так перемирие, нет?
Они смеются. А потом опять слёзы.
– Господи боже, они же знают, что бьют по нам! Что же, у них матерей и детей нет?
– Несмотря на перемирие, внуки только в одежде спят. И с документами.
Подруга толкает.
– Как будто сама не одетая спишь?
В Первомайск попасть нельзя. Город находится в подкове, окруженный со всех сторон ВСУ и нацгвардией. Чтобы добраться из Луганска, надо преодолеть не один блокпост. В сам же город, если ты не его житель, не попадёшь никак. Проход закрыт. Наш гуманитарный груз встречал Ростислав – красивый высоченный ополченец.
– Ростислав, какой у тебя позывной?
– Нет позывного. Я и есть Ростислав. Ростик. Родился и жил здесь. Мне нечего бояться. В сетях везде свой адрес пишу, говорю: приходи, поговорим.
Ростислав сажает нас в машину к себе. Смотрю вниз – граната, обёрнутая проводом от айфона, словно ребенок – пуповиной.
– Настоящая?
Смеётся.
– Возьми. Ты назад посмотри.
Беру в руки, а у самой они трясутся. Сзади лежит что-то очень большое. Явно больше автомата, знать бы ещё что.
– Боже мой, что это?
Рубен говорит:
– Муха.
© Евдокия Шереметьева
Фотография Евдокии Шереметьевой
– Не, это РПГ-26. Поехали, покажу, что сделали с нашим городом.
Ростислав неспешно тянет сигарету за сигаретой. Он младше меня, но рядом с ним чувствую себя ребёнком – чёткий и ясный взгляд.
Смотрю в окно, пытаюсь найти хоть один дом, который не пострадал. Где не выбиты хотя бы окна. Пытаюсь и не могу.
– Это уже много восстановили. Видишь, крыша? Её поставили несколько дней назад. А здесь видишь? Уже натянули пакеты на окна. Уже много сделали. Но сама видишь, что творится… А вот воронка – здесь как раз семья вышла на костре еду приготовить… А вон дом видишь? Мужчина даже запрыгнуть в подвал не успел – дверь открыта осталась. И везде останки. Первым попаданием.
– Неужели специально?
– Да нет, куда специально. Обстрел неточный же.
– Корректировщики работают?
– Было, но сейчас почти нет.
– По ополчению, по вам пытаются попасть?
© Евдокия Шереметьева
Первомайск. Декабрь 2014 г.
– Да ты знаешь, ловили мы их. Есть среди них неплохие ребята, люди. Когда увидели, что не с российской армией воюют, а по старикам и детям бьют, многие пытались удрать. Их же там всех зомбировали, что людей освобождают от Путина. А в целом просто без всякого разбора бьют по городу. Школы, техникумы, Дворец спорта – да всё подряд. Город изрешетили…
– Им всем промыли мозги. Но есть и нормальные люди. Как-то били по полю снарядами. Значит, осталось что-то человеческое. Не исполнить не могут, но понимают, что с каждой кассетой уходит либо чья-то жизнь, либо кто-то навсегда лишается своего дома.
– Может, лучше оставить город? Стоит ли это сотен жизней?
– Они же здесь половину просто поубивают или пересажают. Мы же все здесь "террористы", как будто не знаешь. Мы людей не сдадим.
С недавнего времени, после объявления перемирия, народ стал приносить сохранившиеся снаряды прямо под памятник Ленину, в центр Первомайска. Рядом в снегу и грязи валяется растоптанный украинский флаг.
© Евдокия Шереметьева
Центральная площадь города Первомайск. Декабрь 2014 г.
К памятнику подходят люди, подолгу стоят. Потом молча уходят. Кладбище.
– Мы памятник из этого сделаем. Чтобы все знали.
Ещё пару недель назад люди вообще не выходили на улицу.
– Мы подъезжали хлеб раздавать, зовём. А люди из подвала кричат: "Кидай сюда!" Выходить боялись. Иногда при затишье некоторые, у кого уцелели квартиры, бегали домой помыться, взять вещей. Тогда многих и накрывало… Все по подвалам и бомбоубежищам сидели.
Сейчас народ на улицах есть. Но в целом город будто вымерший. Словно Припять после взрыва. На многих домах надпись "ЛЮДИ". Здесь люди…
Спускаемся в подвал бомбоубежища, везде развешаны одеяла. Посередине стоит буржуйка. Матрацы, одеяла, тюки с вещами, канистры с водой. Люди увидели ополченца, сразу облепили и давай заваливать вопросами. К нам присоединился друг Ростика – Саня. Позывной – "Скорость". Саня в окружении женщин пытается держать оборону.
– Много людей здесь живёт?
– Когда бомбежка, полный подвал. Сейчас мы живём здесь.
© Евдокия Шереметьева
Бомбоубежище в Первомайске. Декабрь 2014 г.
Вижу отдельное помещение, завешанное тряпками. Отодвигаю – там бабушка испуганно на меня смотрит.
– Вы одна здесь?
– Дети уехали, а дом с двух снарядов сломало. Здесь и живу.
– Почему не заберут вас с собой?
– Не знаю. Но я и не поеду. Это мой дом, здесь и помру.
© Евдокия Шереметьева
Первомайск. Декабрь 2014 г.
Живут в таких подвалах коммунами. Питаются и всё делают сообща.
– Поначалу люди вели себя ужасно, – говорит Ростик. – Отбирали пайки, скандалили. Для себя старались урвать. Сейчас всё изменилось. Война пробудила в людях человеческое. Теперь привозим еду – разливают масло по стаканчикам, зовут друг друга. Всем делятся.
На выезде из города на блокпосте стоит парнишка. Лет 18, не больше. Даём конфет, а у него улыбка до ушей.
– У вас ёлку в городе уже поставили?
– Поставили.
– И у нас тоже! Новый год же!
Фрагмент первый: "Моя война"
Фрагмент второй: "Голод в Луганске"
Фрагмент третий: "Я в Луганске"
Фрагмент четвертый: "Слезы Луганска"
Фрагмент пятый: "На войне не свято"
Фрагмент шестой: "Вторая поездка"