Глава региона несет полную ответственность за проблемы его жителей, именно поэтому все вопросы нужно решать через руководителя республики, а не через президента, уверен глава республики Коми Владимир Уйба. В интервью РИА Новости он объяснил, почему лично занимался ликвидацией последствий разлива нефти на реке Колва, и как жители региона поддержали его после конфликта с коммунистом Олегом Михайловым, а также рассказал о запросе на развитие самобытного сельского туризма в регионе, где некоторые районы сравнимы по красоте природы с горной Швейцарией. Беседовала Виктория Уздина.
– Владимир Викторович, мы с вами беседуем в самом начале туристического сезона. Каким образом планируется продвигать Коми в качестве одного из российских центров притяжения туристов?
– Для начала нам нужно добиться того, чтобы как можно больше людей узнали о самом существовании республики и ее достопримечательностях. Пока, к сожалению, узнаваемость Коми невелика. По крайней мере, многие пассажиры фирменного поезда московской подземки, который мы забрендировали к 100-летию республики, не смогли мне ответить на вопрос, где находится Коми. Несколько человек сказали, что где-то на севере, и это был лучший вариант, потому что кто-то ответил, что рядом с Магаданом.
Брендирование, кстати, дает ощутимый эффект, хотя затраты на него копеечные. Если хотя бы 1% из тех 800 тысяч пассажиров, которые каждый день ездят по арбатско-покровской ветке московского метро, приедет в республику, мы получим серьезный турпоток, а с ним и доходы местных предпринимателей. Под прием и обслуживание туристов нужна инфраструктура, на создание которой мы планируем взять "длинные" бюджетные кредиты. Наши гости должны понимать, что здесь их встретят, разместят и обеспечат тем транспортом, который необходим для выбранного маршрута, – будь то вертолет, вездеход, катер на воздушной подушке или каноэ, если надо.
Я, например, вижу серьезный запрос на развитие самобытного сельского туризма в Коми. Зимой, когда мы с детьми приехали в Усть-Цильму на "Зарницу" и я прислал друзьям фотографии оттуда, очень многие стали сравнивать эти места, где еще во времена протопопа Аввакума осели старообрядцы, с Швейцарией и спрашивать, как сюда добраться. При этом интересовал не отель для туристов, а деревенский гостевой дом, где можно почувствовать настоящую, а не бутафорскую атмосферу. И подобные гостевые дома можно было бы обустроить во многих наших деревнях и селах. Востребованность, мне кажется, колоссальная, потому что по красоте природы это сравнимо с горной Швейцарией. Просто сказка.
– Будет ли способствовать развитию туризма раздача "арктических гектаров", которая стартует в Коми в августе?
– Здесь мы идем след в след за федеральным законодательством, и с 1 августа, когда должен заработать соответствующий закон, начнется выдача "арктических гектаров". Под эти цели в республике, где в арктическую зону входят Воркута, Инта, Усть-Цильма и Усинск, выбрано 50 территорий общей площадью 4,26 тысячи гектаров. Из них около 80% (3,5 тысячи гектаров) приходится именно на Усть-Цильму, которая имеет хорошие перспективы по развитию сельского туризма.
Я думаю, "арктические гектары" будут востребованы и в сельскохозяйственных целях. Сегодня сбор и переработка дикоросов (иван-чая, ягод и грибов) — перспективное экспортоориентированное направление. Кроме того, эти участки могут заинтересовать тех жителей Коми, которые стремятся уехать из своих городов и организовать личное хозяйство. На фоне пандемии у многих, если можно так сказать, изменился жизненный вектор, и условия эпидемиологических ограничений (благо, тому способствуют и возможности дистанционной работы) люди предпочитают переносить за пределами больших городов, на природе, на свежем воздухе.
– А как сочетается предоставление "арктических гектаров" в Воркуте с программой "управляемого сжатия", когда жителей этого города переселяют с окраин ближе к центру, а освободившиеся дома отключают от инженерных сетей?
– Одно другому не мешает. На Воркуту приходится всего около 560 "арктических гектаров", которые с учетом климатических особенностей могут быть использованы, например, для оленеводства. А программа "управляемого сжатия", которая разделена на пять этапов, ориентирована на то, чтобы более эффективно использовать жилой фонд и освободить бюджет от нагрузки на содержание инженерно-коммунальных сетей тех многоквартирных домов, где живут одна или две семьи и, соответственно, оплачивают только свои коммунальные расходы.
Сейчас реализуется четвертый этап (2021-2022 годы), когда мы должны переселить 103 семьи из поселка "Комсомольский". На последнем этапе (2023-2025 годы) предполагается переселить еще 300 семей из поселка "Заполярный". В обоих этих районах раньше работали шахты, вокруг которых и создавались поселки, чтобы людям далеко не ездить.
"Управляемое сжатие" распространяется также на Советский и Цементно-Заводской микрорайоны Воркуты. Эта же программа предполагает уплотнение поселка Воргашор. За весь период ее действия мы должны переселить почти 800 семей за счет республиканского бюджета, одновременно избавившись от расходов на содержание инженерной инфраструктуры опустевших домов.
– Насколько высока активность резидентов арктической зоны в той же Воркуте, а также на остальных трех территориях?
– Как раз в Воркуте на сегодняшний день больше всего резидентов (14), четыре – в Усинске, два – в Инте. Усть-Цилемский район пока не очень активен в части резидентуры в арктической зоне, но, я думаю, он свое наверстает. Тем более, что что мы сейчас готовим программу, которая связана с разведением особо ценных пород рыб, а этот бизнес очень востребован у крупных недропользователей при реализации их экологических программ по воспроизводству биоресурсов. Также есть планы развития перевозки грузов по реке Печора к Северному морскому пути, но для этого понадобятся дноуглубительные работы и, соответственно, средства федерального бюджета.
– Владимир Викторович, вы упомянули Усинск, в районе которого на реке Колва в мае произошел разлив нефтесодержащей жидкости. Можно ли уже оценить последствия этой экологической аварии для республики?
– По предварительным данным Росприроднадзора, ущерб составил около 300 миллионов рублей, и сравнивать последствия этого происшествия с ситуацией, к примеру, в Норильске, некорректно ни в денежном выражении, ни – если можно так сказать – в натуральном. Хотя бы потому, что нефть – это органическое вещество, и первые месторождения нефти в Коми обнаруживали именно в реках, когда она выходила на поверхность естественным образом. Загрязнение нефтью не наносит окружающей среде того колоссального ущерба, который причиняют продукты ее переработки – то же дизтопливо.
Как известно, из-за разгерметизации трубопровода в Ненецком округе вытекло около 100 тонн нефтесодержащей жидкости. В Колву попало до 9 тонн этой жидкости, состоящей из воды на 80%. Так вот, в ходе ликвидации загрязнения собрано почти в 3,5 раза больше, чем вытекло, – около 350 тонн с учетом льдин со следами нефти, отходов и растительности, срезанной на береговой линии.
Сложность в процессе ликвидации заключалась в том, что на Колве шел лед, и ставить боновые заграждения для уборки нефтесодержащей жидкости с воды на тот момент не имело смысла, поскольку льдины их просто рвали. Поэтому "Лукойл" прибег к специальной технологии: баржи ставились почти поперек реки, создавая искусственный затон, куда ледокольные буксиры "отжимали" загрязненные льдины. Дальше эти льдины собирали экскаватором и отвозили на специальную бетонированную площадку, где после их растапливания изолировали собранную нефть.
– Во время ликвидации этого загрязнения вы несколько раз встречались с местными жителями, и ваши слова "У вас я – Путин" на одной из встреч вызвали большой резонанс. Какой вопрос привел к такому ответу?
– Я приехал в село Мутный Материк, жители которого жаловались на нефть в окрестностях. При облете с вертолета ничего не просматривалось, так что пришлось попросить лодку, чтобы посмотреть вдоль берегов. На ней я проехал вдоль всего села больше километра, периодически опуская руку в воду — рука так и оставалась чистой. Потом меня завезли в какой-то затон, где около моторок были разводы от бензина – очевидно, капнули, когда заливали в двигатель. В общем, никаких следов нефти не обнаружилось.
Когда мы вышли на берег, местные заявили, что они, мол, к президенту пойдут. Я спросил, а меня тогда для чего избрали? И действительно сказал: "Для вас я – Путин, потому что вы меня избрали как главу субъекта, высшее должностное лицо". Это означает, что ответственность за проблемы жителей Коми несу я, и решать их надо через меня, а не через президента России.
– Увязываете ли вы эту историю с конфликтом с депутатом от КПРФ Олегом Михайловым? Была ли какая-то реакция со стороны жителей Коми на этот конфликт?
– Для меня важно то, что после ситуации с Михайловым многие направляли главе государства письма в мою поддержку. И, например, в прилузском районном представительстве общественного движения "Коми войтыр" меня назвали наш "коми морт". В переводе на русский это означает "коми человек".
– То есть люди вас приняли?
– Вообще-то, по отцу я – эстонец, так что отношусь к финно-угорским народам не в меньшей степени, чем любой житель Коми, у которого один из родителей относится к коренному населению. Хотя дело, конечно, не в национальности – и уж точно не в том, откуда родом руководитель региона. Дело – в делах, простите за тавтологию. И если на одного моего оппонента пришлись тысячи людей, которые сказали: "ты – наш", то с такой пропорцией я готов согласиться.
– Владимир Викторович, в этом году вы впервые участвовали в Петербургском международном экономическом форуме как глава региона. Как работалось в этом качестве?
– По-новому. Если раньше я на форуме представлял Федеральное медико-биологическое агентство, и передо мной стояла задача продвижения определенных медицинских технологий, прорывных методов лечения и практических достижений в целом, то сейчас я представляю интересы субъекта Федерации — и в сфере науки, инноваций, технологий, и в переговорах с потенциальными инвесторами, партнерами из финансово-кредитного сектора, другими российскими регионами. С этой точки зрения в каком-то смысле ПМЭФ стал для меня "открытием". Хотя, конечно, мой предыдущий опыт работы сыграл огромную роль — просто потому, что многие наши партнеры, с которыми на форуме были подписаны соглашения о сотрудничестве, хорошо знают и мои личные и профессиональные качества, и качества моей команды.
– Какие договоренности, заключенные на ПМЭФ, можно отнести к ключевым для развития региона?
– В первую очередь, это соглашение со Сбербанком, которое предусматривает сотрудничество по основным направлениям развития цифровой экосистемы – таким, как телемедицина, интеллектуальные системы поддержки принятия врачебных решений, речевые технологии и электронные рецепты. Внедрение сервисов и технологий Сбера в республиканскую систему здравоохранения – это серьезный вклад в повышение качества жизни населения, огромная поддержка нашего медицинского персонала, которую нельзя оценить никакими деньгами.
С "Росатомом" мы утвердили дорожную карту, которая позволит Коми стать площадкой для пилотного внедрения продуктов, сервисов и передовых технологий госкорпорации в сфере внедрения аддитивных технологий и создания новых (в том числе композитных) материалов, экологии и природопользования, медицины, цифровых технологий. Как и партнерство со Сбером, это вдвойне актуально в свете создания научно-образовательного центра "Технологии здоровьесбережения населения Севера", работа которого будет иметь колоссальное значение не только для коренных жителей, но и для всех, кто приедет работать в Арктику в рамках программы ее освоения и развития.
Также на ПМЭФ подписано соглашение с правительством Тульской области, где сейчас при поддержке "Росатома" идет формирование инновационного научно-технологического центра "Композитная долина". Наши отходы добывающей промышленности и энергетики, а это по сути, миллионы тонн накопленных шахтных пород, пород, содержащих базальт, шлакозольной пульпы, станут основой для производства композитных материалов.
С "Росгеологией" мы договорились об активизации геологоразведки, с холдингом "Россети" – о консолидации электросетевого комплекса Коми и о совместной работе по снятию административных и технологических барьеров при подключении к электросетям резидентов Арктической зоны, в которую у нас входят моногорода Воркута, Инта, а также Усинск и Усть-Цилемский район. Если обобщить, то можно сказать, что все соглашения, которые на ПМЭФ заключило республиканское правительство, создают фундамент для выстраивания кооперационных цепочек между нашими предприятиями, госкорпорациями и другими регионами, открывают для нашей продукции и услуг новые рынки сбыта и повышают инвестиционную привлекательность региона в целом.
– Не нарушит ли эти планы новая волна пандемии, когда все финансовые ресурсы вновь придется затратить на борьбу с коронавирусом, и инвестпроекты окажутся заморожены? Как вы оцениваете текущую эпидситуацию?
– Многие знают, что в первую волну пандемии республика Коми входила в первую пятерку регионов по распространению COVID-19. Хотя сегодня мы где-то на уровне 50-го места, эпидемиологическая ситуация остается крайне нестабильной. Дело в том, что небольшой прирост новых случаев коронавируса, когда ежедневно заболевает буквально несколько человек, дает высокий прирост коэффициента распространения инфекции. У нас этот показатель превышает единицу последние две недели. Постепенно вновь начинает заполняться инфекционный стационар, что свидетельствует о росте количества тяжелых больных.
Это опасная тенденция, которая во многом связана со спецификой региона. Во-первых, у нас работают вахтовики, а одна смена вахт – это порядка 10-20 тысяч человек. Они проходят обсервацию, но риск заражения все равно остается. Во-вторых, в июле в республике пройдет сразу несколько этнических праздников, где люди тесно общаются друг с другом долгое время. Если они соберут, предположим, 20 тысяч человек, то по негативному прогнозу мы в результате получим до 5 тысяч заболевших. А это примерно 3,5 миллиарда рублей бюджетных затрат, включая расходы на лечение, на COVID-выплаты медикам и на работу санавиации, поскольку из отдаленных муниципалитетов другим способом в стационар не доставишь.
В-третьих, у нас большая миграция в летний период, когда люди и сами уезжают в отпуска в теплые края, и стараются отправить детей на отдых за пределы республики. Одно дело – уехать к бабушке в пригород, как, например, в центральной России, и совсем другое – в северных областях, когда дети, массово вернувшись из лагерей, привозят вирус ближнему кругу.
В-четвертых, – и это уже характерно не только для республики Коми – население стало пренебрегать профилактикой. Все как будто бы забыли, что нужно носить маски в тех же магазинах и элементарно мыть руки после того, как возвращаешься домой с улицы. И люди абсолютно не берут в расчет то, что вирус меняется, и переболевший может заразиться снова. В результате притормаживает и вакцинация.
– А как можно с этим бороться?
– Самый простой и эффективный способ – это постоянная разъяснительная работа. Представители всех ветвей власти, лидеры общественных объединений, все те, чье мнение имеет значение для людей, должны снова и снова убеждать население, что санитарные нормы нужно соблюдать в обязательном порядке.
– Очевидно, что пандемия нанесла серьезный удар по республиканскому бюджету. Какие меры предпринимают власти для снижения госдолга и уменьшения доли коммерческих кредитов?
– Госдолг на 1 января составлял около 35 миллиардов рублей, на сегодняшний день – 31,3 миллиарда. Как только экономика начинает идти в рост, поступают дополнительные налоги, мы используем эти средства, чтобы снизить долг – иначе коммерческие кредиты нас просто задушат.
Если говорить о закредитованности бюджета, то сейчас она составляет 57% от доходной части, и это не катастрофа. В 2014 году этот показатель доходил до 61%, в 2015 – до 68%, в 2016 – аж до 78%, и даже в профицитном 2017 году – он был на уровне 60%. Я, честно говоря, не вижу ничего страшного в закредитованности, когда деньги идут в экономику, в создание новых производств, даже в развитие социалки, а не на приобретение, например, недоукомплектованных локомотивов или самолетов для каких-то непонятных целей. Здесь самое главное – понимать, на какой период берутся заимствования, и чем "длиннее" кредит, тем проще его будет отдавать, поскольку эти ресурсы успеют сработать. Поэтому мы очень надеемся на предоставление инфраструктурных бюджетных кредитов сроком до 2029 года под 3%.
– На какой объем инфраструктурных кредитов рассчитывают власти Коми, и какие проекты планируется профинансировать?
– Мы планируем привлечь таким образом 71 миллиард рублей, в том числе 48 миллиардов – на дорожное строительство, потому что без этого республиканская экономика просто не будет развиваться. Еще около 10 миллиардов рублей нам потребуется на развитие социальной инфраструктуры. Экономисты, конечно, утверждают, что это невозвратная сфера, поскольку вложения не приносят прибыли, но я считаю иначе.
По сути, детские сады, школы, больницы — это те же заводы, которые "отбиваются" своими доходами после запуска. Во-первых, их строят местные строители, которые платят налоги в бюджет и, самое главное, имеют оплачиваемую работу – а, значит, стабильность. Во-вторых, любой инвестор, который заходит на ту или иную территорию в республике, всегда заинтересован в том, чтобы здесь уже была качественная социальная инфраструктура для обеспечения потребностей тех, кто приедет работать. Так что вложения в социалку окупаются с лихвой.
Немногим меньше (около 7,3 миллиарда рублей) мы планируем, как я уже говорил, привлечь на развитие туризма. Эта отрасль в России сейчас на подъеме, а туристический потенциал республики Коми, где есть такие фантастические места, как, например, столбы выветривания Маньпупунер, пока не раскрыт.