Максим Соколов, для РИА Новости
Сто лет назад, ранним утром 11 ноября 1918 года, в Компьенском лесу (Пикардия) в штабном вагоне маршала Фоша было подписано перемирие с немцами, вступившее в силу в 11 часов утра. Прогремел 101 залп орудийного салюта, и больше на Западе Европы не стреляли — порядка двух десятилетий. Великая война, как называют ее французы, Grande guerre, продолжавшаяся четыре с лишним года, окончилась.
По прошествии века памятная дата, теоретически относящаяся ко всем участникам войны и знаменующая примирение — именно в этом духе трактуются мероприятия в Париже, посвященные столетней годовщине Компьенского перемирия, — осталась полновесным государственным праздником лишь в Бельгии и Франции. Одиннадцатое ноября — всегда выходной. В Соединенном Королевстве праздник носит подвижный характер — День памяти отмечается в ближайшее к 11 ноября воскресенье.
Прочие участники войны — а их было довольно много — либо вовсе не знают такого торжества, либо поминают своих павших, погибших за свое отечество.
Что и понятно. Для одних стран — например, для России — Компьенское перемирие вообще звук пустой. Во-первых, потому что 3 марта 1918 года Россия подписала сепаратный Брестский мир, во-вторых, что более важно, к концу 1918 года в нашей стране вовсю полыхала собственная, Гражданская война. Боевые действия полностью прекратились лишь в 1922-м, и то, что в долинах Фландрии прекратили убивать друг друга еще в 1918-м, для русских было не столь значимо.
Другим странам, прежде всего центральным державам, то есть Австро-Венгрии и Германии, праздновать тоже было особенно нечего. У них в ноябре 1918 года произошло обрушение государственности, а победители — в первую очередь французы — были твердо настроены оставить немцам только глаза, чтобы они могли оплакивать свое поражение. И это намерение было исполнено. Германия по условиям перемирия, то есть еще до Версальского договора, обязывалась немедленно вывести войска не только из Франции, Бельгии и Люксембурга, но также из Эльзаса и Лотарингии, а также из прирейнской Германии — с последующей оккупацией этих территорий войсками Антанты. "Вахты на Рейне" более не должно было быть. Кроме сдачи флота, авиации и артиллерии союзникам, Германия обязана была передать победителям пять тысяч паровозов и 150 тысяч вагонов. Для понимания масштаба: сегодня у РЖД 15 тысяч магистральных локомотивов и 215 тысяч вагонов. Конечно, и вагоны, и паровозы уже совсем не те, но тем не менее. И при всем при этом морская блокада Германии оставалась в силе до подписания мирного договора — а ведь в стране уже с 1916-го царил настоящий голод.
Оснований для празднования, а равно для праздничного поминовения немного. Даже и спустя сто лет.
Поэтому в Германии есть день поминовения павших за фатерланд — но уж никак не победоносный. В отличие от стран Антанты.
Но значимость 11 ноября именно для этих стран еще и в том, что для них это была действительно Grande guerre — в отличие от Второй мировой. Просто по числу жертв.
Во Франции на полях сражений Великой войны погибло один миллион 293 тысячи солдат — 3,2 процента населения. Во Второй мировой — 230 тысяч, или 0,6 процента. Разница и в абсолютном, и в относительном исчислении очень велика. То же и в Англии. Великая война унесла жизнь 702 тысяч солдат, или 1,5 процента населения. Вторая мировая — 286 тысяч, или 0,5 процента.
И тогда было не только беспрецедентно велико число военных потерь — во французских церквях висят мраморные доски с именами прихожан, павших за Францию, и их число впечатляет. Тогда была последняя настоящая победа, хоть и доставшаяся тяжкой ценой. С мраморной дамы Страсбург, что на площади Согласия, сняли траурный креп, в котором она пребывала сорок семь лет, о солдатах республики пели патриотическую песню Ils ont rendu l'Alsace et la Lorraine ("Они вернули Эльзас и Лотарингию"), Франция чувствовала себя хозяином Европы, вековечный враг был повержен.
© AP Photo
Это продолжалось не слишком долго. Слова маршала Фоша о Версальском мире "Это не мир, это перемирие на двадцать лет" оказались абсолютно точными, победы были утрачены, но в героическую национальную мифологию 11 ноября 1918 года вошло как символ величия Франции. К тому же и последний.
Сегодня, когда президент Макрон остро нуждается в напоминании об этом величии, а также и о своем собственном, столетие Компьенского перемирия пришлось как нельзя кстати. Этим, кстати, объясняется настояние французской стороны исключить из программы торжеств переговоры Путина и Трампа — ничто не должно затмевать бенефис Макрона.
Как все это будет увязываться с идеей единой Европы и не получится ли тут некоторых диссонансов — например, при торжественном общении с немцами и австрийцами, — сказать трудно. Но наверное, дипломаты постараются, чтобы все было чинно.
…Примечательна история комьпьенского вагона (по-французски — Wagon de l'Armistice — "вагон перемирия"). Построенный в 1914 году вагон-ресторан был во время войны переоборудован в штаб, там утром 11 ноября было подписано перемирие, а в 1927-м вагон поместили в специально построенный павильон в Компьенском лесу. В 1940 году Гитлер распорядился поставить его на историческое место, и 22 июня 1940-го было подписано Второе компьенское перемирие, фактически — капитуляция Франции. После чего вагон был отогнан в рейх и стоял в Берлине, а весной 1945 года по приказу фюрера был сожжен — по принципу "так не доставайся же ты никому".
Однако в 1950-м французы нашли аналогичный вагон постройки 1913 года и поставили его на прежнее место.
Будет надеяться, что с тех пор изделие Compagnie Internationale des Wagons-Lits обрело вечный покой.