Николай Цискаридзе: балет не для всех является смыслом жизни, как для меня

Существование мирового искусства невозможно без русского, считает народный артист России, и.о. ректора Академии Русского Балета им. А.Я. Вагановой Николай Цискаридзе. В интервью РИА Новости он рассказал о том, что, по его мнению, ждет Большой театр после назначения Валерия Гергиева, и как надо приводить отечественную культуру в достойное состояние после многолетних гастролей, а также о своей деятельности в качестве доверенного лица кандидата в президенты РФ Владимира Путина. Беседовала Александра Шванова.

– Николай Максимович, какая работа была проведена вами как доверенным лицом кандидата в президенты РФ Владимира Владимировича Путина? Были ли у вас встречи с избирателями? Какие вопросы они вам задавали, какие ответы получили?

– Я участвовал в дебатах в Калининграде, в Красноярске, здесь, в Петербурге, потому что я москвич по профессии, потому Петербург считается другим регионом. Я встречался с разными избирателями в разных городах. Вчера выступал на 145-летии ФСИН в Санкт-Петербурге. Вопросов мне мало кто задавал. Когда меня видят, то все почему-то про искусство хотят со мной поговорить.

В основном, на дебатах я участвовал по теме образования. Это достаточно сложная тема в нашей стране и очень важная в мире, потому что без образования не будет ничего. На самом деле многие, так скажем, сражения выигрываются не только на поле "сражения", но и за счет образования. Когда в этом участвуют люди с хорошим образованием, они с наименьшими усилиями одерживают победу даже над очень крупными армиями. Потому терять наше советское прекрасное русское образование нельзя. Я борюсь за это уже одиннадцатый год. По крайней мере все, что в моей жизни произошло, мне за это не приходится стыдиться.

– Ознакомились ли вы с содержанием послания Путина, которое стало частью его предвыборной программы? Какие аспекты послания вы считаете наиболее важными и почему?

– Конечно, я так или иначе это слушал. Я правда очень надеюсь, что уже на культуру обратят внимание. Возьмутся за то, чтобы, во-первых, и кадры почистить и привести все в надлежащий вид, потому что последние два с половиной года показали, насколько много людей изображают и ничего не чувствуют.

– Путин объявил о запуске с 2025 года программы "Земский работник культуры". Как, на ваш взгляд, программа повлияет на развитие культуры в регионах?

– Мы это обсуждали и не раз говорили. Он прекрасно понимает, что программа "Земский врач" неплохо себя показала, но дело в том, что так или иначе со свободой мы получили, что нет такого принудительного распределения, какое было. И слава богу, потому что действительно каждый человек, каждый гражданин нашей страны, получающий образование, он имеет право реализовать свои навыки сообразно тому, как он это представляет. Это, конечно, прекрасно.

Но с другой стороны, огромное количество людей, которые получили бесплатное прекрасное образование, встали и уехали из страны. И я сам выступал против этого и говорил, что хотя бы три года они обязаны отработать на территории того государства, которое платило за их образование. Такой закон у нас пока не принят. Но вот видите, говорится о "Земском работнике культуры". Да, это очень важно, потому что человек, приезжающий на место, он должен понимать прекрасно, что он будет обеспечен и жильем, и хорошим заработком, что он, по крайней мере, может реализовывать не только свои какие-то способности, но еще ему будет на что и где жить. Это очень немаловажно.

– Как, в каких регионах и сферах культуры проявит себя данная программа?

– Огромное количество сельских клубов таких небольших поселков и городов давно лишены уже какого-либо культурного контента. Люди не очень хотят туда ехать. И это все держится, если оно существует, только на каких-то энтузиастах, которые там, на месте, иногда даже не имея образования, это все содержат. Потому, надеюсь, что это получит какое-то развитие.

Понимаете, все хотят жить в Москве. Мы даже вот с вами сидим здесь, в Петербурге, каждый год основная часть наших выпускников уезжает в Москву. Все хотят жить в Москве, потому что хотят быть в столице. Это абсолютно нормально. Все, кто живет в Америке, так или иначе хотят жить в Нью-Йорке. Все, кто живет во Франции, так или иначе хотят реализоваться в Париже. Это нормальное человеческое желание. Люди хотят жить в столице. И когда есть выбор даже между Москвой и Петербургом, поверьте, я много лет это наблюдаю, все выбирают только Москву.

И тут, к сожалению, я на это смотрю очень трезво. Мне очень легко об этом говорить, потому что я тбилисец. Я не москвич, который просто вот оголтел и хвалит свой город. Но я все это наблюдаю много-много лет. И те люди, которые начинают говорить, что в Москве плохо, это, как правило, только те, у кого не сложилось. Но только, если дать им возможность, они, не касаясь перил, побегут и будут цепляться за любую возможность.

– Вы сказали про выпускников. Скажите, пожалуйста, началась ли уже подготовка к выпускному концерту Академии Вагановой? Что покажут выпускники на концерте?

– Давно идет подготовка. Нами проделана очень большая работа. Мы уже танцевали какую-то часть в Москве, мы сделали новый спектакль. Наш выпускник 2016 года Максим Севагин, который возглавляет балетную труппу Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, поставил свою работу для нас, "Танцы на свадьбе" на музыку Гранадоса, а дальше это все будет классический балет.

Я все предыдущие 10 выпусков как-то достаточно поодаль держал современный танец от школы, потому что самая главная школа в классическом балете. Мы в основном классику танцевали, неоклассику. Но вот в этом году я решил все-таки сделать эксперимент, так как это наш выпускник. Если бы это был кто-то другой, я бы, может быть, на это не согласился.

Потом мы будем выступать, конечно, в Мариинском театре, потом 19 и 20 июня будет Кремль. Также мы должны будем полететь в Бразилию с этим выпускным спектаклем. Я пока не понимаю, летим мы или нет. Так что, надеюсь, что все это состоится. Это всегда такая большая работа, что я не успеваю закончить год, как понимаю, что уже 1 сентября.

– Могли бы вы назвать имена наиболее ярких выпускников этого года?

– В школе получают образование. В школе не делают карьеру. Карьеру делают в театре. И как там сложится? Очень часто бывает, что те, на кого мы надеемся, у них ничего не выходит. И те, на кого мы смотрим с долей сочувствия, в театре выстреливают, потому что психотип у каждого человека свой. Одному подходит эта театральная жизнь с интригами, борьбой, а кто-то не выдерживает это, и у него ничего не складывается.

– Николай Максимович, за творческим путем каких выпускников прошлых лет вы следите, с кем поддерживаете общение, кто к вам обращается за советом, за помощью?

– Я слежу абсолютно за всеми, потому что мне это всегда интересно. Я человек-наблюдатель, мне просто интересно, как мои ожидания, вот в данном случае или в другом реализуются. Очень часто я трагически на них смотрю, потому что понимаю, насколько бездарно проходит их жизнь, насколько они не реализуют свой потенциал. С другой стороны, я очень часто сталкиваюсь с тем, что балет не для всех является смыслом жизни, как для меня. Они живут немножко другим, может быть, и в этом нет ничего страшного, это их выбор. Значит, так должно быть.

Я общаюсь абсолютно со всеми, кто этого хочет. Если человек этого не хочет, я и не общаюсь с ним. Поначалу было, конечно, сложно, я к этому привыкал, потому что очень много людей неблагодарных, которые просто вообще не понимают, что такое сказать "спасибо". Я вырос по-другому. Я не мог себе представить, чтобы я когда-то забыл поздравить своих педагогов с Днем учителя, с Новым годом или с днем рождения. Но у многих по-другому. Они считают, что они закончили учебу, они не хотят вас видеть. Я никогда в их жизни не лезу. Я прекрасно понимаю, что они приползут всегда в тот момент, когда им будет плохо. И они приползают. Именно приползают, а не приходят, и начинают говорить: "Я был не прав. Я был невнимательным". Но бумеранг, он ко всем прилетает, абсолютно ко всем.

Горжусь только теми, кто в профессии хорошо созвучен всем вот этим великим именам, которые нас окружают. А те, кто просто для галочки выходит на сцену, мне их просто искренне жалко, потому что, будь я на их месте, мне эта профессия была бы неинтересна на таком уровне. Я никогда не хотел заниматься этим делом просто для зарабатывания денег.

– Балерин учат и в Московской государственной академии хореографии. Однако выпускниц МГАХа критикуют за отсутствие балетной школы. Почему так? Почему, по вашему мнению, московская академия не поставляет кадры главному московскому театру?

– Вы знаете, вообще тенденция нынешнего времени какая-то очень странная. Вообще я не могу вам сказать, что я человек, который обожает балет, который в нем хорошо разбирается, интересуется им, захотел бы пойти в театр на кого-то из них. Я не хочу это видеть, потому что они танцуют очень плохо, а я не люблю, когда танцуют плохо. Я себе не позволяю смотреть на плохое. Мне достаточно пяти тактов для того, чтобы понять, хочу ли я дальше смотреть. Я очень мало что досматриваю даже на видео.

Но, могу вам честно сказать, что та школа, в которой я учился, в Московском хореографическом училище, сегодня это МГАХ. Они вообще не похожи. Во-первых, просто ушли те педагоги, которые там преподавали. В основном, они все в мире ином. Потом очень много зависит от руководителя, это я уже знаю, как руководитель. И, к сожалению, после великой Головкиной не пришел никто, кто бы на таком высоком, профессиональном уровне мог держать планку. Там было очень много способных детей, но из них ничего не вышло.

Вы понимаете, в любой профессии очень важно сочетание трех вещей: способностей, педагога и удачи. Когда нет чего-то одного из этого, ничего уже не выйдет. Я когда вижу что-то хорошее, очень радуюсь. Когда вижу, что ничего нет, мне становится неинтересно. Я очень печалюсь. Но могу вам честно сказать, что ни на один классический балет я смотреть не могу. Мне очень грустно.

– Вы видели "Пиковую даму" в Большом театре в постановке Юрия Посохова. Как оцениваете спектакль?

– Да, я видел. Я сходил на премьеру. Я стараюсь никогда не читать либретто для того, чтобы понять, что происходит. Я, посмотрев два акта, так и не понял, кто из них Томский, кто из них Елецкий, потому что у людей просто нет хореографического текста, который бы хотя бы как-то отобразил их персонажей. Очень плохо была исполнена партия Лизы. Мне было очень грустно от этого, потому что ее партию танцевала наша выпускница и человек, с которым я очень много работал, и мне было очень горько на это смотреть. А что касается вообще спектакля: там были некоторые задумки, которые мне понравились как задумки, но они не были реализованы. "Пиковая дама" – сложное произведение. Мне было сложно это смотреть, потому что когда-то я уже видел гениальный спектакль Ролана Пети. Мало того, я в нем участвовал. Тот спектакль поставил гений. Но там была идея: там было понятно для чего, как, почему. Тут не было идеи, а с точки зрения иллюстративности, относящейся к произведению, это было очень глупо, потому что у Пушкина это ироничное произведение, это шутка. Автор балета не понял этого всего. И потом, это повесть, это не роман. И два акта – это глупость. Когда в искусстве нет иронии становится много глупости.

– Ваш творческий путь очень плотно связан с Большим театром, а сейчас там происходят грандиозные изменения. Как вы к ним относитесь, в частности к назначению Валерия Абисаловича Гергиева?

– Я могу вам сказать, что с 1995 года, с того момента, как из руководящего состава театра ушли Левенталь, Покровский, Лазарев и Григорович, никто такого масштаба, как Гергиев, в этот театр не заходил, и им никогда никто не руководил. С этого момента руководили только какие-то менеджеры. И это всегда было провально. Я очень счастлив, что туда впервые вошел музыкант и творческая единица грандиозного масштаба. Другое дело, что человек пришел на пепелище, там нет ничего. Оперный репертуар… Это печально. Балет просто в жутком состоянии. Оркестр иногда, когда слушаю, я думаю: неужели так возможно, чтобы в главном театре страны люди играли поперек? У них слово "полифония" не существует, она у них расходится и так далее. Понимаете, я вырос в другом Большом театре, где было искусство всегда в наивысшей точке. К сожалению, я последние годы, когда служил, я был так или иначе участником развала величайшего театра в мире. И очень часто об этом говорил и очень переживал. Я очень надеюсь, что приход Валерия Абисаловича вообще изменит все. Это нельзя (оставлять – ред.) в таком виде, любой спектакль, который там идет – на спектакль "Жизель" пойдите или на "Лебединое озеро", – это катастрофа. Вы представьте себе, в "Лебедином озере" я исполнил все роли, вообще все: от последнего ряда кордебалета до главных героев. Я не узнаю половины текста. И, поверьте мне, и Юрий Григорович, если придет, он то же самое вам скажет, что он не узнает спектакль. И он туда и не ходит. Он сказал, пока этот человек будет там, тот, кто руководит балетом, он в Большой театр не зайдет и не заходит уже больше пяти лет, потому что это бандитизм. Все, в каком варианте это находится, к сожалению, не имеет отношения к великому Большому театру.

Артисты здесь ни при чем. Это система сломана. Знаете, как в компьютере, когда нечаянно заводится вирус, и летит вся система. Вот там так, к сожалению, очень много лет. И я вынужден констатировать это, потому что три наши лучшие выпускницы в прошлом году пошли в Большой театр. Они, выходя из этой школы, все три прошли через огромное количество главных партий в разных балетах. Одна из них на втором месяце сделала операцию, потому что ей в такой последовательности был предложен репертуар, что она получила жуткую травму… Две другие находятся в чудовищном состоянии, потому что не учитывается их возраст. Им так дают репертуар: не учитывается то, что это растущий организм, у них идет пубертат. Через это проходят все девочки. Но руководитель должен это понимать: здесь надо чуть-чуть придержать, здесь надо дать. Они находятся в такой форме, что мы все, кто смотрит отсюда, приходим в ужас. Мы знаем этих детей 10 лет. Мы их растили не для того, чтобы они в таком виде выходили на сцену. Это только я говорю о последних трех, а я могу о многих говорить, к сожалению. Я слежу абсолютно за всеми, потому что я их очень люблю. Даже тех, с кем не общаюсь. Это не значит, что я их не люблю, в них вложено много моих сил, но видеть такой результат мне больно, очень больно. Потому я очень надеюсь на Гергиева. Я очень надеюсь, что поменяется все.

Анна Нетребко – одна из величайших примадонн мира – сказала 10 лет назад еще, что в Большом театре просто надо всех уволить и набрать заново. Она это говорила в интервью. Это могут прочитать все. Она это сказала, не стесняясь, потому что она тоже прекрасно видела, что происходит с коллективом. А люди не виноваты. Виноваты, к сожалению, те, кто ими руководил много лет. Менеджер и искусство – несовместимые вещи.

– Недавно Валерий Абисалович сказал, что в репертуаре Большого театра станет значительно больше опер. Согласны ли вы с этим? Как вы считаете, не пострадает ли от этого балетный репертуар театра?

– Там нет никакого (репертуара – ред.). Все, что там происходит, это стыдно. Там должны быть и опера, и балет. Там две сцены. Там не может идти каждый день только опера. Это просто физически невозможно. Просто он, когда посмотрел, что идет, он понял, что люди не работают вообще. А я об этом говорил очень давно, что просто идет дербанивание бюджета. Они получают колоссальные деньги.И зачем им вообще задумываться о том, что они показывают, если все билеты проданы?

Правда, они до зрителя не дошли. Они у спекулянтов почему-то оседают, и это тоже все видят, потому что когда ни подойдешь к Большому театру, к тебе подходят люди и предлагают купить билетик. И когда ты заходишь в Большой театр, вроде достав билет с дикой сложностью, а полупустой зал.

Знаете, к сожалению, я вообще не завидую Валерию Абисаловичу, потому что то, что ему придется сейчас решать, это колоссальная нагрузка.

– На сегодняшний в афише Большого театра очень мало балетной классики, ближайший спектакль "Лебединое озеро" в середине апреля. При этом зрители часто критикуют театр за плохие составы. Ранее вы уже говорили об этой ситуации в Большом театре. Почему ничего не меняется?

– Сейчас восстанавливают "Ромео и Джульетту". Я говорил о том, что надо восстановить балет "Ромео и Джульетта" в версии Лавровского, еще когда танцевал, потому что тогда завтруппой был очень малозначимый персонаж, ему когда-то не дали в этом спектакле станцевать главную роль. Он уничтожил этот спектакль. Он ненавидел его, и он сделал все, чтобы его убрали из репертуара. Я тогда боролся за то, чтобы "Ромео и Джульетту" вернули. Вы представляете, сколько лет? Я уже 11 лет здесь, не танцую. Значит, он не идет 15 лет. Как может такой великий спектакль, который был сделан в нашей стране, не идти на этой сцене?

"Спящая красавица" не идет уже три года только потому, что они наняли никому ненужного западного художника. А когда началась спецоперация, он запретил свои декорации. Зачем он вообще был приглашен? Зачем мы тратили деньги на какого-то человека с Запада? У нас все есть. Я вообще могу вам сказать такую вещь, я об этом говорил много раз: Большому театру не надо приглашать художников, надо зайти в музей Большого театра и взять любые эскизы. Там все есть, там уже все давно существует. И просто это восстановив, это будет всегда красиво, всегда прекрасно и всегда хорошо. Но люди занимались собой, они покупали дачи. А дачи покупаются не на искусстве. Им надо было просто устроить освоение бюджета.

Пока не поменяют руководителя балетной труппы, никогда это не изменится. С тем человеком, кто там сидит, не будет по-другому, потому что он вообще не понимает, какой репертуар кому давать.

Потому все надеются на Гергиева, и все надеются, что он просто этих людей уже выгонит, потому что нельзя так. Они получают колоссальную зарплату, а искусство ничего не приобретает, к сожалению.

– За последние шесть лет в мире, в частности в культурной сфере, произошли глобальные изменения. Многие недружественные страны отменяют русскую культуру, отказываются от участия в наших международных фестивалях. Какое влияние, на ваш взгляд, это оказывает на международное сотрудничество России с другими странами? Какие позитивные и негативные последствия наблюдаются сегодня?

– Я вообще не обращаю на это внимание, потому то без русского искусства все равно ничего будет невозможно. Они просто сейчас хотят тратить деньги на себя. Пусть тратят. Это их проблемы. Другое дело, что мы не должны обращать на это внимание. У нас есть, куда ездить, у нас есть, чем заниматься.

За последние 30 лет все были в постоянных гастролях. Можно мы уже не будем ездить ни на какие фестивали, а действительно приведем то же "Лебединое озеро" в то состояние, в котором оно должно быть. А в том, в котором оно находится, когда ты заходишь в театр и задаешься вопросом: "А кто эти люди? Почему они выходят на сцену? Почему они падают?". Я, например, никогда такого не видел: было 250 лет моей родной школе, тогда я пришел в Большой театр на юбилейный Гала-концерт, ни одна девочка из выпускниц МГАХа не могла скрутить 32 фуэте – стыд и срам. Это было связано с тем, что им были придуманы такие комбинации, репертуар был роздан так неграмотно, что они не могли справиться с тем, что является обязательным элементом. Зритель не должен сидеть в напряжении, он должен думать, как это легко: "Ой, я сейчас тоже встану и так сделаю". А потом в телевизионной версии было это склеено так, чтобы никто не видел этих падений на сцене. Это трагедия. Давайте уже исправим это, наконец. Давайте мы не будем ездить на эти конкурсы и фестивали. Можно мы уже начнем заниматься делом.

– Если идти смотреть настоящий балет в России, то куда, на какие спектакли и с какими составами?

– Знаете, финал "Бориса Годунова": народ безмолвствует. Я могу вам сказать пойти туда, но это не значит, что вам это понравится. Вы любите Ван Гога, а я люблю Рембрандта. И как мы с вами договоримся? Понимаете, кому-то заходит "Лебединое озеро", а кто-то от "Жизели" с ума сходит, а кто-то приходит и говорит: "А дайте мне, пожалуйста, "Золушку" Прокофьева". И это абсолютно разное. Это один жанр, но его разные виды, поэтому тут нельзя сказать, что есть что-то одинаковое.

Все равно Большой и Мариинский должны быть самыми главными театрами мира. По-другому не должно быть никогда. Мариинский и Большой – это марка, это национальное достояние. Так же как то место (Академия Вагановой – ред.), где мы с вами находимся, это национальное достояние. И любой человек, который заходит на эту улицу, он должен гордиться даже тем, что просто идет рядом с этим зданием, где выросло такое количество величайших деятелей мировой культуры.