Тереза Дурова: "Люблю слово "бодрит"

За годы работы режиссер и ее команда создали театр, в котором есть драматические и музыкальные спектакли для зрителей разных поколений. О том, как этого удалось достичь художественный руководитель, главный режиссер и директор театра Тереза Дурова рассказала в интервью РИА Новости.

– Я считаю, что семья – это самое важное, то, о чем стоит говорить. Очень часто я слышу от людей странную для меня фразу: "нам не о чем разговаривать дома с детьми". Мы забыли о том, что лишь несколько блоков нашей жизни дают нам возможность соединиться с детьми: в первую очередь, это творчество, религия и спорт. Если мы вместе что-то не смотрели, не делали, не созидали, то тогда и общих тем для разговоров не будет.

Бесполезно спрашивать пришедшего из школы ребенка "как у тебя дела"? Кроме раздражения это ничего не вызывает. Ребенок толком не объяснит и не расскажет, как на самом деле у него дела. Это было и раньше, но чем дальше, тем больше будет разрыв между жизнью ребенка и вопросами родителей.

Что в этой ситуации могу сделать я? Я могу ставить такие спектакли, которые захочет посмотреть вся семья. И в моем понимании семья – это вовсе не бабушка и дедушка с маленьким ребенком. Это мамы и папы, тети и дяди, дети, которым может быть уже 20-25 лет, но они все равно приходят к нам с родителями. Посмотрите репертуар нашего театра. Вы можете прийти к нам впервые совсем маленьким, расти с нашим театром, и театр будет расти вместе с вами. От детской афиши вы перейдете на подростковую, потом на взрослую. К этому моменту вы обзаведетесь семьей, у вас появятся дети, и вы пойдете по второму кругу.

Когда мы играем спектакль по Маяковскому, у нас в зале сидят люди, которые его учили в школе, они по-другому слышат поэзию, для них это какая-то своя история. Это люди, которые знают наизусть Окуджаву и слушали Визбора. А рядом с ними сидит молодежь. Мы читаем стихи Маяковского и поем их в сопровождении джазового оркестра, это современная подача, а они шевелят губами, проговаривая свои любимые строки. Так Маяковский остается близким моему поколению и становится понятным молодежи. Этот театр – мой дом, и я хочу, чтобы на его территории человеку любого возраста и культуры было интересно и комфортно.

– Мое прошлое, мои цирковые корни. Цирк – это очень демократичное место, куда приходят все и вся, от маленьких детей до представителей старшего поколения. Я привыкла к тому, что, когда на арену выходит артист, то самая разная публика, независимо от статуса и возраста, одинаково реагирует на происходящее – испытывает чувство счастья, и это для меня самое главное.

К тому же я человек династии. В цирке старики не выходят на пенсию, по крайне мере, так было при мне. Они уходили с манежа, но продолжали ездить с труппой, растили внуков, репетировали, передавали мастерство. Поэтому для меня семья – это основа всего.

На интерактивный проект "Сказки у печки": "Сказка про Бабу-Ягу" ко мне приходят 20 человек детей с родителями, мы им рассказываем сказку в Детской гостиной. И родители должны быть в этом задействованы. Для детей важно получить горячую картошку из печки, которую мы при них испекли, и обсудить с родителями – вкусно это или нет. И может быть, потом папа решит отвезти семью за город и испечь эту самую картошку еще раз. И у них вновь будет маленький семейный праздник.

– Да. Я должна думать о том, что будет интересно публике, а это в первую очередь знакомые названия. И вот сначала зрители идут на "Буратино", "Летучий корабль", "Огниво", "Аленький цветочек" и так далее. Они видят тысячный зал, большую сцену, живой оркестр, мощную труппу, великолепные костюмы. И со временем публика начинает верить этому театру так, что уже готова идти и на неизвестные названия.

– Это неважно, главное, что я это понимаю!

Когда Артем Абрамов пишет пьесу, то он думает о многих аспектах. Например, в японской сказке фразу "дело мужчины – это верность слову" маленький мальчик в зале может и не запомнить, но ее запомнит его папа. И Артем об этом думает. Или сюжеты сказок, где, как в оригинальном "Огниве" очень жестокий конец – у нас на сцене совершенно другой финал. При этом мы ничего не ломаем, наши герои одеты в костюмы соответствующей эпохи, страны и так далее.

– Когда я делаю спектакль, то думаю о том, как наши музыканты в "Принце и нищем" сыграют на старинных рожках музыку английских вагантов. Если они делают это профессионально, то в большом зале на спектакле, который смотрят дети, идеальная тишина. А актеры, которые поют на сцене, должны обладать такими вокальными данными, чтобы зал замирал, и у зрителей не возникало желания открывать свои гаджеты.

Если говорить о смене ярких красочных картинок, то это одна из составляющих всех наших спектаклей. Мои актеры держат в фокусе весь зал, каждую пару глаз и отдают им свою энергию. Зрители доверили нам свое время, и главное – время своего ребенка. Значит, мы должны наполнить их эмоциями, впечатлениями, новыми знаниями и подарить незабываемое ощущение праздника.

Например, знаю, как зал замирает, когда в "Принце и нищем" главный герой впервые сталкивается с жестокостью и несправедливостью мира. После этого нужно обязательно снизить градус напряжения, и у нас на сцене идет настоящий дождь. Благодаря подобным переключениям зрители не теряют концентрацию.

– Ровно туда, куда вы видите – в пространство оркестровой ямы, которое в этом спектакле закрыто, а музыканты у нас сидят по бокам сцены. Там расположен огромный бассейн, в который все сливается. Воды мы тратим не так много, для создания эффектов в театре есть свои премудрости, например, точно направленный свет.

Или другой пример. На спектакль "Дубровский" мы ставим возрастной ценз 16+, но педагоги не обращают на него внимания и приводят к нам детей, которые проходят произведение в школе, это примерно 7 класс. Вы не представляете себе, какой стоит гвалт. Но если я или режиссер спектакля выходим перед началом на сцену и говорим "Здравствуйте!", они ведут себя по-другому. Мы объясняем, что вещь сложная, давайте послушаем и постараемся понять Пушкина, его текст. Юные зрители всегда откликаются, когда к ним обращаются с уважением.

Чаще проблемы возникают со взрослыми, которые "сидят" в телефоне во время спектакля и не задумываются о том, что светящийся экран мешает абсолютно всем. Когда папа вместо пивной привел ребенка и сам уснул даже при громкой музыке. Когда родители не понимают, что не нужно бежать в гардероб, пока актеры выходят на поклоны, что нельзя есть в зале и так далее. Но если в нашем тысячном зале такая ситуация складывается раз в неделю – я считаю, что это успех. А если включили телефон, а потом отложили и начали смотреть спектакль – это двойной успех.

– Очень часто. Если зритель пришел к нам однажды, он обязательно возвращается и приводит своих друзей и близких, это мы точно знаем. К тому же во время антрактов у нас работают кассы, и я вижу, как люди сразу идут покупать билеты на ближайшие спектакли. И я вас уверяю, что около 60% наших зрителей, это публика, которая приходит к нам чуть ли не каждые выходные. Молодые люди 25-35 лет смотрят все: им нравятся голоса, живой оркестр, атмосфера. Самое интересное другое – когда зрители посещают наши дневные спектакли без детей. И таких довольно много.

– Конечно, они проходят специальное обучение. Я всегда думаю о том, каким должен быть театр, чтобы мне, как зрителю, было в нем комфортно. И тогда я понимаю, что, например, двери театра должны быть всегда открыты, а билеты мы будем проверять на входе в зрительный зал. Тогда человек может зайти, спокойно сдать вещи в гардероб. К нам в принципе можно зайти и просто в кафе – пообедать, выпить кофе и уйти, не оставаясь на спектакль. Особое внимание мы уделяем безопасности. Например, максимальной концентрации всех служб требует момент, когда дети идут дарить цветы артистам после спектакля. Их нужно направить, помочь найти того персонажа, которому они хотят вручить букет, и не допустить, чтобы ребенок приблизился к краю оркестровой ямы.

– Когда вы идете в дальний поход, то без хорошей команды нет смысла двигаться с места.

Вот с его появлением и возникла линейка этнических спектаклей. Без Максима Вильямовича в этот поход я бы не пошла. К огромному сожалению, Гуткина с нами уже нет. Но мы переняли его опыт, технологические подходы, в нашем оркестре работают воспитанные им музыканты, аранжировщики, композиторы.

– В моем лексиконе нет слов "сложный" и "трудно". Но есть слово, которое я очень люблю – "бодрит". Это значит, что, если нам нужны, условно говоря, прекрасные вокалисты-арабисты или исполнители на колесной лире или каком-то другом редком инструменте, наша заведующая музыкальной частью Ольга Яковлева их находит. Все они – фантастические люди, можно сказать, музейные экземпляры вместе со своими инструментами.

Сейчас мы репетируем китайскую сказку, и поиск музыкантов был снова непростым. Но совсем недавно мы встретили девушку-китаянку в Российской Академии Музыки имени Гнесиных, она прекрасный музыкант и хорошая вокалистка. Так что ее участие в новогоднем спектакле будет настоящим подарком для зрителей.

– Я никогда специально не планирую репертуар. Поиск происходит интуитивно, для этого нужно прислушиваться к себе. Очень часто наши идеи опережают время. Многие мне говорят, что мы попали в точку со спектаклем по Маяковскому "Без галош элегантнее". А я ничего не просчитывала специально.

Китайский спектакль, который мы сейчас выпускаем, был задуман давно. Просто после "Японской сказки. Меч самурая" и перед китайской постановкой нужно было создать несколько этнических постановок по фольклору других стран, чтобы оторваться от этой восточной эстетики, потому что у нашего зрителя может сложиться ощущение, что они очень близки музыкально и визуально, хотя это совершенно не так, духовно они совершенно разные. Так что пьеса о Китае давно лежала и ждала своего часа.

– Например, работая над японским спектаклем, мы два с половиной летних месяца провели в павильоне Мосфильма, где была воссоздана атмосфера Японии. К нам приходили японисты, которые читали лекции, мы работали с режиссерами, которые хорошо знают культуру и специфику Японии. И теперь мы точно знаем, как японцы запахивают кимоно, в каком положении держат руки, как они ходят, как смотрят друг на друга при общении. Наши актеры овладели техникой японского фехтования – боя на катанах.

Над китайским спектаклем сейчас идет такая же кропотливая работа несмотря на то, что сезон в разгаре, и мы почти ежедневно играем спектакли. В нашем театре служит 56 штатных актеров и 64 приглашенных. Но зачастую даже такой большой труппы не хватает, учитывая то, что сейчас мы начали ездить на гастроли.

Я отдаю себе отчет в том, что у московских театров возможности шире: финансирование, время на подготовку постановок, количество педагогов (наши артисты постоянно проходят тренинги). Поэтому я считаю, что мы просто обязаны играть свои спектакли не только для московской публики.

И когда театр выезжает за пределы своего города, нас встречают полными залами, бесконечно благодарят и просят как можно скорее возвращаться к ним с новыми спектаклями.