Вадим Красносельский: признаков подготовки к нападению на Приднестровье нет

Непризнанное Приднестровье 19 июня отмечает одну из самых трагических дат в своей истории. В этот летний день в 1992 году силовики Молдавии вошли в город Бендеры на правом берегу Днестра и начали операцию по так называемому наведению "конституционного порядка", которая привела к уличным боям. Спустя 31 год в СМИ снова пишут о том, что сегодня есть высокий риск размораживания конфликта, который в 1992 году остановила Россия. Признаков подготовки к прямому нападению на Приднестровье сейчас нет, заявил РИА Новости глава непризнанной Приднестровской Молдавской Республики Вадим Красносельский. В интервью корреспонденту агентства он рассказал о сохраняющейся угрозе терактов и диверсий, о позиции официального Тирасполя по сохранению переговорного формата "5+2" и о том, как приднестровская сторона относится к деятельности миссии ОБСЕ в регионе.

– Девятнадцатого июня Приднестровье отметит 31-ю годовщину Бендерской трагедии. Сейчас в Молдавии многие политики, эксперты и участники тех событий говорят, что в 1992 году они на Днестре воевали против России. А что думают по этому поводу приднестровцы? Как вы расцениваете действия властей Молдавии летом 1992 года?

– Я оцениваю их однозначно как акт агрессии против приднестровского народа. Есть исторический факт: тогда, 19 июня 1992 года, Молдова вероломно напала на мирный город Бендеры. Почему вероломно? Потому что буквально за несколько дней до этого молдавский парламент принял постановление о мирном урегулировании конфликта. Начались процессы прекращения огня, разведения противоборствующих сторон. Работали международные наблюдатели. Выполняя договоренности, мы сняли военизированные посты вокруг Бендер, поскольку действительно поверили, что Кишинев готов к миру. Но вместо этого Молдова, воспользовавшись ситуацией, силами своей армии и полиции атаковала город. За время Бендерской трагедии погибли и были ранены сотни мирных приднестровцев. До сих пор никто в Молдове не осознал эту чудовищную ошибку. Нет никакой юридической оценки совершенных преступных деяний, никто не признан ответственным и не наказан за развязывание войны против Приднестровья и убийства его жителей.

А все досужие рассуждения про некую "войну с Россией" в 1992 году я воспринимаю лишь как крайне неубедительную попытку "обелить" и оправдать преступления, совершенные против приднестровского народа, которым на самом деле оправданий нет и быть не может.

– Спустя тридцать лет после окончания боевых действий на берегах Днестра в СМИ все чаще пишут о возможном размораживании конфликта. Как вы сегодня оцениваете такие угрозы для Приднестровья? Остается ли риск совершения диверсий и терактов на территории республики?

– Приднестровье находится в сложном региональном контексте, поэтому ситуация вокруг республики постоянно неспокойная, напряженная. Мы наблюдаем различные процессы на границах, слышим тревожные заявления и призывы, которые доносятся из соседних государств. Большое беспокойство вызывает активное наращивание военного потенциала Республики Молдова при помощи НАТО и по стандартам этого блока: выделяются большие суммы финансовой помощи, идут поставки оружия, бронетехники. Все это вызывает вопросы, учитывая нейтральный статус Молдовы и тот факт, что она является стороной неурегулированного конфликта с Приднестровьем.

Тем не менее, в настоящий момент все-таки есть консенсус по поводу того, что вооруженная эскалация на Днестре, размораживание конфликта – это катастрофический сценарий, которого нужно избежать. Признаков подготовки к прямому нападению на Приднестровье сейчас нет. Но это не значит, что нам ничего не угрожает. К сожалению, риск новых провокаций не исключен, поэтому в мае я подписал указ о продлении "желтого" уровня террористической опасности на два месяца, до 18 июля. Компетентные органы бдительно отслеживают ситуацию на границах с Украиной и Молдовой, а также внутри Приднестровья, чтобы исключить любые попытки диверсионных и террористических актов.

Что касается терактов весны-лета прошлого года, а также серии новых крайне опасных инцидентов, которые, к счастью, были предотвращены в феврале-марте текущего года, то мы сохраняем открытость к их совместному расследованию с международными представителями. Основная идея, которую мы транслируем мировому сообществу, – необходимость всесторонне проанализировать ситуацию, сделать выводы и приложить общие усилия к тому, чтобы не допустить повторных террористических выпадов против мирного Приднестровья. Глубоко убежден в том, что готовность мирового сообщества к такому сотрудничеству стала бы мощным стабилизирующим фактором, охладила бы горячие головы, которые готовы отдавать приказы об организации терактов на территории ПМР. К сожалению, встречного движения пока нет, несмотря на все наши призывы, несмотря на то, что в этих терактах могли пострадать не только приднестровцы, но и иностранные граждане, в том числе высокопоставленные дипломаты.

– Недавно на встрече с послом Литвы вы заявили, что фактор продолжения переговоров – это гарантия отсутствия агрессии. Однако мы видим, что работа в формате "5+2" не ведется. Заседаний нет с 2019 года, а представители Украины и Молдавии вообще говорят о бесполезности формата. Какая позиция у Приднестровья по данному поводу, и возможно ли сохранить эту переговорную площадку?

– Приднестровье неизменно поддерживает сохранение международного формата "Постоянного совещания…", поскольку на протяжении многих лет данный механизм способствовал решению части проблем в отношениях с Молдовой. У этой площадки много преимуществ: равенство сторон, демократичность, четкие принципы и процедуры, предусматривающие учёт ранее достигнутых договорённостей и приоритет социально-экономических и гуманитарных вопросов. Формат "5+2" нацелен на честный состязательный переговорный процесс, чтобы при международном участии находить взаимоприемлемые решения. В нынешних региональных и геополитических условиях это особенно востребовано.

В Кишиневе давно не скрывают своего намерения отказаться от этой площадки, и мы понимаем почему. Ведь сама суть формата противоречит подходам по навязыванию односторонних несправедливых решений, мешает попыткам без учета историко-правовых факторов и воли приднестровского народа предрешить модель окончательного урегулирования отношений между Молдовой и Приднестровьем. Кроме того, данный переговорный механизм предполагает особую роль России, являющейся посредником и гарантом мирного урегулирования.

Поэтому Приднестровье на протяжении ряда лет выступало с конкретными инициативами о возобновлении деятельности "5+2" или проведении переговоров под его эгидой. Абсолютно не считаю потенциал формата исчерпанным, а его работу – невозможной в нынешних обстоятельствах. Нужно лишь желание и политическая воля работать и решать проблемы в интересах людей, чьи базовые права сейчас нарушаются по политическим причинам, что недопустимо.

– Год назад вы озвучили инициативу о возможном подписании в формате "5+2" документа о гарантиях мира и безопасности Приднестровью. Актуально ли сегодня ваше предложение? Чья политическая воля нужна для того, чтобы его воплотить в жизнь?

– Действительно, в прошлом году на встрече с послом по особым поручениям МИД России Виталием Тряпицыным я предложил составить единый документ о гарантиях мира и безопасности Приднестровья, и чтобы все участники формата "5+2" поставили под ним свою подпись.

Контекст этой инициативы, связанный с террористическими атаками на Приднестровье, хорошо известен. С тех пор ситуация в сфере безопасности в лучшую сторону не изменилась, скорее, наоборот. Кроме того, как я уже сказал, Молдова продолжает получать большие объемы военной помощи из-за рубежа, увеличивать оборонный бюджет, проводить учения в непосредственной близости от зоны безопасности. Параллельно усиливается давление на Приднестровье. Это и банковская блокада, и ограничение импорта в республику лекарств, медицинского оборудования, и продуктов питания, и появление репрессивного закона о сепаратизме. А ведь это тоже составляющие безопасности.

Поэтому считаю свое предложение, озвученное в прошлом году, актуальным и сегодня. Чья политическая воля нужна, чтобы его воплотить в жизнь? В первую очередь, руководства стран-участниц формата "5+2". Приднестровье свою волю уже продемонстрировало, так что и остальным нужно подтвердить свой миролюбивый настрой, в том числе Молдове, руководство которой неоднократно заявляло о намерении урегулировать конфликт исключительно мирными средствами.

– Первого июля этого года истекает мандат миссии ОБСЕ в Молдавии. Есть информация о планах ограничить мандат международной организации на берегах Днестра. А как вы видите работу миссии ОБСЕ, что она может сделать для процесса урегулирования?

– ОБСЕ проводит техническую работу, оказывая поддержку тем переговорным инструментам, которые еще продолжают работать. Мы постоянно и на различных уровнях взаимодействуем с действующим председательством и миссией в Кишиневе, содействуем работе членов организации на территории Приднестровья.

Конечно, у нас имеются вопросы к эффективности деятельности ОБСЕ как посредника. Хотелось бы видеть более активные усилия по восстановлению переговорного процесса и его площадок, прежде всего формата "5+2". В нем у ОБСЕ важная посредническая функция по созыву заседаний, и последние годы, кстати, еще до начала конфликта в Украине, она не выполнялась. Есть моменты, касающиеся степени объективности миссии и иных структур ОБСЕ, отсутствия своевременной реакции на многочисленные грубые нарушения имеющихся договоренностей и ограничительные меры со стороны Молдовы.

При этом приднестровская сторона никогда не выступала против всеми согласованных переговорных принципов и механизмов, включая участие ОБСЕ. Мы относимся к ним со всей ответственностью и этим отличаемся от Кишинева, который регулярно требует изменить формат и состав международного переговорного процесса, настаивает на так называемой трансформации миротворческой операции. Несмотря на существующие проблемы внешнего фактора, все же рассчитываю, что ОБСЕ приложит более активные усилия, чтобы вернуть молдавскую сторону за стол переговоров и обязать исполнять ранее взятые на себя обязательства перед Приднестровьем в рамках переговорного процесса. В сегодняшних обстоятельствах это дипломатическая задача повышенной сложности, но при наличии реального желания, профессионализма и политической воли – вполне решаемая.