Александр Зданович: создание "Смерша" 80 лет назад было вынужденной мерой

Есть крылатое выражение: "Без разведки армия слепа, а без контрразведки – беззащитна". Сотрудники советской военной контрразведки "Смерш", образованной 19 апреля 1943 года, в годы Великой Отечественной войны, действуя блестяще и поистине героически, переиграли очень опытную гитлеровскую разведку, тем самым внеся огромный вклад в Победу. В нынешнем веке вышло немало исторических материалов, подтверждающих, что "Смерш" по праву называют лучшей специальной службой времен Второй мировой войны. А вот о том, какие были предпосылки для создания "Смерша", была ли это личная спецслужба Сталина, и нужен ли сейчас новый "Смерш", в интервью РИА Новости рассказал генерал-лейтенант ФСБ России в отставке, доктор исторических наук Александр Зданович.

– Александр Александрович, любопытно понять логику военно-политического руководства СССР, принимавшего решение о создании "Смерша". Почему, например, уже не годилась существовавшая система военной контрразведки, почему "Смерш", эта легендарная "иммунная система" Красной армии, появилась только в апреле 1943 года, спустя без малого два года после начала войны?

– Это действительно интересная тема, которой, однако, не уделяется большого внимания в рассказах о "Смерше". Если говорить о том, что обусловило создание "Смерша", то начать надо с того, что система органов военной контрразведки СССР как накануне, так и в ходе Великой Отечественной войны претерпела серьезные изменения, которые не могли не сказаться на эффективности ее работы.

До войны военная контрразведка находилась под эгидой наркомата обороны в качестве его Третьего управления. Но уже первый же месяц войны показал необходимость сконцентрировать все структуры, обеспечивающие государственную и общественную безопасность. И в июле 1941 года военную контрразведку передали в НКВД, в новое Управление Особых отделов.

Но вот на переломном этапе войны руководство СССР приняло, я считаю, абсолютно оправданное решение вновь включить военную контрразведку в структуру военного ведомства, причем с существенными отличиями от того, что было ранее. Об этом я скажу дальше.

– Какие же именно были резоны у советского руководства 80 лет назад?

– Дело в том, что победа в Сталинградской битве вселила в наши войска, и прежде всего в высший командный состав, уверенность в возможности наращивания наступательных действий. Оснований к этому виделось немало, вот только реальность оказалась заметно иной. И, я считаю, решающим фактором, повлиявшим на решение руководства советского государства создать "Смерш", стали неудачи, постигшие Красную армию в марте 1943 года.

Прежде всего, это провал Харьковской наступательной операции, начатой в феврале 1943 года. Она поначалу развивалась успешно. Наши войска освободили Курск, Белгород, затем и сам Харьков. Вот только командование Воронежского и Юго-Западного фронтов, чьи армии участвовали в той операции, допустило ошибки в оценке обстановки.

А в Москве Ставка Верховного главнокомандования, не имея полные данные о ситуации на фронте, не скорректировала решение командующих на продолжение наступления, темпы которого уже резко замедлились. В результате армиям Воронежского фронта, исчерпавшим свои возможности и не имевшим резервов, пришлось сначала перейти к обороне, а затем вновь оставить Харьков, Белгород и другие населенные пункты. В итоге к концу марта 1943 года наши войска отошли назад на 100-150 километров.

– Вырисовывается такая картина: две летние кампании, 1941-го и 1942-го годов, заканчивались катастрофически для Красной армии. Наша страна, по сути, дважды оказывалась на грани существования. Причем именно провал битвы за Харьков в мае 1942 года привел к стремительному выходу вермахта к Волге и продвижению на Кавказ. И вот в марте 1943-го опять неудача на харьковском направлении – а не за горами новая летняя кампания, исход которой на фоне происходившего был далеко неясен. И надо было принимать кардинальные меры, чтобы не допустить трагических событий двух прошлых лет. Так?

– Правильно. Я считаю, что этот повторный харьковский провал произвел на Сталина очень сильное впечатление и побудил к решительным действиям.

И, раз уж речь зашла о причинах, до этого приведших к Сталинградской битве, надо обязательно вспомнить огромную заслугу военных чекистов в том, что победу в ней в итоге одержала Красная армия. Без преувеличения, в историю России вошел исключительно мужественный, по-другому и не скажешь, поступок начальника Особого отдела Сталинградского фронта Николая Николаевича Селивановского. К концу июля 1942 года Ставка решила назначить командующим Сталинградским фронтом генерала Василия Гордова. Но это было очень неудачное решение, поскольку Гордов, прямо скажем, не обладал таким уровнем военного искусства, которое требовалось для противостояния немцам на Волге. Вдобавок Гордов был человек самовольный, грубость его доходила до нескрываемого хамства, и неудивительно, что в армии к нему совершенно не питали никакой симпатии. Однако его кандидатуру поддерживал член Военного совета Сталинградского фронта Никита Хрущев, будущий руководитель советского государства.

Селивановский получал информацию о состоянии дел в армиях Сталинградского фронта и видел, что назначение Гордова существенно снижало моральный дух бойцов: они же могли считать, что раз не нашлось никого лучше во главе фронта, то Москва не верит в то, что Сталинград удастся отстоять. В итоге объективно падала боеспособность фронта.

Тогда Селивановский, понимая, какому сильному риску подвергает себя, в нарушение всех норм субординации, через головы своего непосредственного руководителя, начальника Управления Особых отделов НКВД Виктора Абакумова и наркома НКВД Лаврентия Берии, направил лично Верховному главнокомандующему Иосифу Сталину телеграмму о том, что назначение Гордова – большая ошибка, которая может обернуться крайне тяжелыми последствиями для страны.

Селивановского вызвали в Москву, где его принял Сталин. Сам Николай Николаевич позже рассказывал, что Сталин пожал ему руку и попросил всю информацию об обстановке в районе Сталинграда давать в таком же режиме. Гордова, кстати, вскоре сняли с должности, а Селивановский ежедневно слал на имя Сталина (но уже через Абакумова) сведения о ситуации.

Так вот, то, что произошло в марте 1943-го, на мой взгляд, и подтолкнуло Сталина к усилению роли военных чекистов и не просто приближении их структур к наркомату обороны, но и подчиненности непосредственно Верховному Главнокомандующему.

– То есть то, что делал Селивановский, по сути должны были делать и остальные, но уже в рамках узаконенных решений?

– Совершенно верно. Причем еще осенью 1942 года, чтобы усилить обеспечение безопасности Красной армии, Государственный комитет обороны поручил Управлению особых отделов НКВД во главе с Абакумовым более четко и однозначно формулировать задачи органов военной контрразведки. В октябре 1942-го в Государственный комитет обороны (ГКО) ушел проект постановления, в котором были прописаны задачи военной контрразведки, вытекающие из складывающейся обстановки. Этим документом предусматривалась, в частности, обязанность начальников особых отделов своевременно информировать командование обо всех выявленных недостатках. Неизвестно почему, но предполагавшееся постановление ГКО тогда не было принято. Однако этот план не пропал и лег в основу радикальных решений, принятых в апреле 1943-го. Ведь ошибки, допущенные в марте 1943 года, были обусловлены, в числе прочего, поступавшей в Москву искаженной информацией о состоянии наступающих войск, о способности их закрепить достигнутые успехи и другими вещами. И сложившиеся обстоятельства фактически вынудили Сталина и других членов ГКО принять необходимые организационно-кадровые решения, направленные на исправление положения.

Замечу, что хранящиеся в архивах документы однозначно говорят о том, что никаких предложений о кардинальных изменениях системы советской военной контрразведки до конца марта 1943-го в ГКО из Управления Особых отделов НКВД не поступало, не выдвигали их и сами члены комитета.

И любопытно, что в конце марта 1943 года на тот момент первый замнаркома НКВД Всеволод Меркулов, в разные периоды времени бывший народным комиссаром госбезопасности, собрал в Москве первое с начала войны совещание руководителей Особых отделов фронтов и ряда армий. На совещании ставился вопрос об усилении деятельности военной контрразведки и укреплении ее связи с территориальными органами госбезопасности и внутренних дел.

Есть архивные документы ФСБ, из которых следует, что едва ли не лучшим на том совещании был доклад Николая Селивановского. Он самым подробным образом рассказал, как должна работать военная контрразведка в составе Наркомата обороны. По сути, именно то, что говорил Селивановский, легло в основу будущего положения о "Смерше".

– Наверняка столь сильное выступление было подкреплено тем опытом, который военная контрразведка Сталинградского фронта получила в драматические дни 1942 года.

– Согласен. Причем речь надо вести об Особом отделе не только Сталинградского, но и Донского фронта – Селивановский одно время отвечал и за его военную контрразведку.

Так вот, в самых первых числах апреля 1943-го Меркулов представил в ГКО разные варианты структурных преобразований, однако общим для них было то, что военную контрразведку все же не предполагалось выделять из состава будущего НКГБ. Но Сталин поручил все эти документы доработать и прописать передачу Особых отделов в Наркомат обороны с подчинением ему лично как наркому. Переработанные проекты документов представили Сталину 14 апреля, и в тот же день на своем заседании их рассмотрело Политбюро ЦК ВКП(б).

– Тянуть, очевидно, было нельзя, ибо летняя кампания быстро приближалась?

– Безусловно. Известно, что двумя днями ранее, 12 апреля, в Ставке ВГК прошло совещание, на котором помимо Сталина, начальника Генштаба Александра Василевского и его заместителя Алексея Антонова присутствовал приехавший в столицу с Воронежского фронта Георгий Жуков. Он доложил Сталину собственную оценку возможного развития событий на Орловско-Курской дуге.

И в итоге было принято предварительное решение о переходе к преднамеренной обороне. Поэтому логично допустить, что в связи с этим поднимался вопрос о состоянии стратегической и фронтовой разведки Красной армии, мерах по усилению ее деятельности, включая и укрепление контакта с военной контрразведкой. И, как показали дальнейшие события, Сталин на тот момент уже определился с разделением НКВД на два самостоятельных наркомата – внутренних дел и государственной безопасности – с передачей военной контрразведки в наркомат обороны. Ведь структура НКВД на начало 1943 года оставалась достаточно сложной и уже не отвечала требованиям, которые Государственный комитет обороны предъявлял к органам госбезопасности.

Ну а 19 апреля 1943 года было принято окончательное решение о военной контрразведке. В первом же пункте постановления советского правительства, узаконившего это решение, говорилось: "Управление особых отделов НКВД СССР изъять из ведения НКВД СССР и передать народному комиссариату обороны, реорганизовав его в Главное управление контрразведки НКО "Смерть шпионам".

– Наверное, до сих пор широко не известно, что "Смерш" был не первым вариантом названия, и почему в итоге утвердили именно "Смерш".

– Тут дело вот в чем. Когда шла работа над проектом постановления Совнаркома, возник вопрос о целесообразности изменения наименования особых отделов. Поначалу Меркулов предложил слова "Смеринш" – от "Смерть иностранным шпионам". Но Сталин лично изменил название нового контрразведывательного органа, написав "Смерш", тем самым сделав акцент на расширении круга лиц, определяемых как шпионы. И это было совершенно верное уточнение, так как органам "Смерш" пришлось столкнуться с бандитским подпольем на Украине, в Прибалтике, на Северном Кавказе.

Слово "Смерш" подчеркивало, что главной задачей военной контрразведки будет бескомпромиссная борьба с подрывной деятельностью иностранных разведок против Красной армии. Начальником Главного управления контрразведки (ГУКР) "Смерш" стал Виктор Абакумов, а вот его правой рукой – Николай Селивановский. Сталин тем самым высоко оценил ранее сделанное Селивановским.

Согласно тексту положения о ГУКР "Смерш", его начальник "подчинен непосредственно народному комиссару обороны и выполняет только его распоряжения". Бросается в глаза последняя часть формулировки о функциональной подчиненности. Ранее нигде не встречалось, чтобы какие-либо органы госбезопасности с подчинялись персонально Сталину – ведь он и был наркомом обороны.

– То есть "Смерш" де-факто стал личной спецслужбой Сталина?

– Я бы так не сказал. Но то, что новая спецслужба была избавлена от контроля каких-либо других органов и направляла информацию лично Сталину, – это абсолютно точно. Тем самым гарантировалось, что необходимые сведения поступят Верховному главнокомандующему без каких-либо искажений.

Сохранившиеся в архиве ФСБ документы однозначно говорят о том, что Сталин глубоко вникал в ход реформы системы военной контрразведки. О том, что он лично корректировал и утверждал положение о "Смерше", мы уже говорили. В целом, в середине весны 1943 года была сформирована новая система органов военной контрразведки, охватившая всю Красную армию.

Личный состав органов "Смерша" комплектовался за счет как оперативного состава бывшего Управления Особых отделов НКВД, так и благодаря отбору военнослужащих из числа командно-начальствующего и политического состава Красной армии. Сотрудникам "Смерша" присваивались воинские звания, установленные в Красной армии. Своей символики у "Смерша" не было, его сотрудники носили форму, погоны и другие знаки различия, установленные для соответствующих родов войск Красной армии.

Сталин уделял большое внимание и подготовке новых кадров для "Смерша". Были созданы четыре постоянные школы: 1-я Московская – на 600 человек, 2-я Московская – на 200, Ташкентская – на 300, Хабаровская – на 250 человек. Были курсы в Новосибирске и в Свердловске на 200 человек. Это позволяло своевременно восполнять безвозвратные потери, которые органы "Смерш" несли в ходе войны, а также повышать уровень разведывательной и контрразведывательной деятельности в боевых условиях.

– Здесь мы подходим к до сих пор появляющимся фейкам о том, что "смершевцы" только и делали, что сидели в тепле за спинами солдат и офицеров Красной армии, пили водку и строчили доносы на неугодных.

– Этот откровенный, иначе не скажешь, бред могут распространять только наши откровенные враги. Но я уже неоднократно подчеркивал, и подчеркну еще раз: сотрудники "Смерша" на полях сражений дрались столь же бескомпромиссно, как и бойцы Красной армии, так же с ними шли в атаку и так же погибали. И цифры говорят о том, что доля безвозвратных потерь в рядах "Смерша" в процентном отношении была ничуть не меньшей, чем в армии.

Дальше. "Смерш" никого направо-налево не хватал. Для его работы была создана четкая, сильная юридическая база. Мало кто знает, но тогда же, 19 апреля 1943-го, одновременно с созданием "Смерша", главный военный прокурор Красной армии Носов издал указание всем военным прокурорам на местах об организации надзора за следствием в органах "Смерш". И в прокурорскую отчетность была введена специальная форма №3, где указывались результаты этой надзорной работы.

В основе работы любой спецслужбы всегда лежит интеллект, а не дуболомство. И врага "Смерш" обезвреживал умно.

– Тут как раз вспоминается роман Владимира Богомолова "Момент истины", считающийся лучшим художественным произведением не только о "Смерше", но и о военной контрразведке разных лет в целом.

– Великолепная книга, да.

– В романе есть слова одного из главных героев, старшего лейтенанта Таманцева, сравнившего работу военной контрразведки в начале войны и во время, описанное в книге, а именно в августе 1944 года. Таманцев вспоминал, как много поначалу перестреляли немецких агентов и диверсантов, пока не поумнели: "А теперь вот попробуй хоть одного взять неживым – да с тебя три шкуры снимут и в личное дело подошьют". Сравнение очень образное, но оно говорит о том, что в работе "Смерша" топорные методы не применялись.

– Безусловно, уровень оперативного искусства, именно искусства, у "Смерша" был очень высоким. И, подводя итог нашему разговору, можно уверенно говорить, что произошедшие весной 1943 года реформы обеспечили повышение эффективности и целеустремленности работы военной контрразведки. Против гитлеровских спецслужб она действовала все более наступательно и широко.

Исключительно велика заслуга "Смерша" в победе нашей армии в Курской битве. Именно тогда, после успешной летней кампании 1943 года, произошел окончательный перелом хода войны в пользу Красной армии. Буквально недавно вышла моя новая монография "Тайный удар по "Цитадели" о том, как действовала военная контрразведка в ходе подготовки и во время самой Курской битвы. Речь идет и об активных зафронтовых мероприятиях, и об организации оперативного розыска, и, конечно, о таком очень остром инструменте, как радиоигры, в которых "Смерш" одержал бесспорную победу над гитлеровцами.

– А как вы относитесь к современным предложениям создать новый "Смерш"?

– Под названием "Смерш" применительно к нынешней ситуации, на мой взгляд, понимается самая решительная, во всех сферах, борьба не только с противником, с которым мы воюем, но и с теми элементами внутри общества, которые мешают этому. И такая постановка вопроса правильная. Но, подчеркну, эта борьба должна вестись строго соответствии с законом. И только так.