Доллар по пять рублей: как Россия не пускает к себе глобальную инфляцию

Инфляционные риски — одна из основных тем для обсуждения в контексте будущего мировой экономики. Точнее, эти риски уже реализовались, вопрос лишь в том, окажется ли высокая инфляция в развитых странах временным явлением или этот процесс затянется на годы. О причинах возникновения инфляции, ее типах спорят даже экономисты. Поэтому мы сконцентрируемся на энергетическом аспекте этой проблематики, пытаясь, где это возможно, избежать общеэкономических обобщений.

В любом случае одна из составляющих итоговой потребительской инфляции — рост цен на энергоносители и прочие сырьевые товары. Но в этом росте цен, если упростить, есть две составляющие. Во-первых, дисбаланс спроса и предложения, что приводит к росту цен, иногда кратному. Во-вторых, сама инфляция становится причиной увеличения себестоимости производства сырьевых товаров, что особенно критично для новых производств. Это поддерживает выросшие цены, не давая им упасть на старые уровни.

К примеру, недавно мы обсуждали, что себестоимость сланцевой добычи выросла на десятки процентов, то есть при прочих равных условиях принятие решений о новом бурении становится оправданно только на фоне выросших глобальных цен на нефть. Второй пример — рынок лития, где котировки выросли почти в десять раз. Goldman Sachs предполагает, что пузырь сдувается и цены в разы снизятся уже в ближайший год. Вот только новое их дно окажется на 50 процентов выше, чем норма до стремительного роста котировок. Возможно, и потому, что себестоимость нового предложения будет больше.

Еще один яркий пример — рынок газа, где сейчас цены в три и более раза выше нормы. Однако у потребителей есть надежда на новый СПГ из США, с еще не построенных заводов. Но какой окажется эта новая цена? Напомним, что себестоимость американского СПГ состоит из двух компонентов: стоимости сжижения и внутриамериканской стоимости газа. Цены на газ в Соединенных Штатах Америки уже выросли в три раза: со "стандартных" 100 долларов до более чем 300 долларов за тысячу кубометров. Низкая цена газа внутри США обеспечивала конкурентоспособность американскому СПГ, но сейчас этот фактор, возможно, временно исчез. Да, в этом кратном росте цен есть влияние опять же дисбаланса спроса и предложения из-за активного экспорта СПГ. Увеличить добычу со временем можно, но по аналогии с добычей сланцевой нефти есть все основания предполагать, что и себестоимость добычи сланцевого газа выросла на десятки процентов, так как технологии одинаковые. Вторая проблема: рост цен на сталь значительно удорожает строительство самих новых заводов СПГ. В результате участники рынка оценивают, что стоимость строительства новых производств окажется до двух раз выше, чем ожидалось до роста цен на металлы и другие материалы. Получается, что новый американский СПГ, вероятно, будет по себестоимости дороже, чем поставки первой волны строительства.

То же самое касается кратно выросших цен на удобрения, продовольствие — примеры можно продолжать. Кроме того, на этом фоне еще несколько месяцев назад среди западных комментаторов появляется термин "гринфляция". Он отражает инфляционные процессы, связанные с развитием зеленой (green) энергетики. То есть достаточно дорогие технологии по декарбонизации (например, улавливание углекислого газа) будут вносить регулярный вклад в суммарную инфляцию по экономике.

Конечно, сырье — это циклический актив. В моменте цена может быть какой угодно, причем в обе стороны: мы уже видели нефть с отрицательными ценами, а недавно — газ в пять и более раз дороже себестоимости производства. Но если говорить о долгосрочных трендах, то мы привыкли, что на фоне низкой долларовой инфляции та же нефть годами ходит в относительно узком диапазоне. Нынешние же тенденции могут вывести цены в номинальном выражении на другие уровни. Краткосрочные сценарии возможны разные. Например, рост ключевых ставок, рецессия и обрушение спроса — а значит, цены упадут. Но новое построенное дорогое производство тогда окажется убыточным.

Для нас же сейчас важно, как не допустить эту инфляцию на российский рынок. Сделать это в теории несложно, учитывая, что по большинству сырьевых товаров Россия является экспортером. Отметим, что все это не означает отсутствие у нас своих инфляционных проблем — они есть, но причины здесь другие. И в любом случае было бы неправильно добавлять к специфической российской инфляции еще и глобальную инфляцию на основные сырьевые товары.

Проще всего с газом, где и для населения, и для большей части промышленности действует регулируемая цена. Она зависит от региона и группы потребителей, но в среднем это около 5000 рублей за тысячу кубометров. К слову сказать, при текущих ценах на газ в Европе около 1000 долларов за тысячу кубометров это означает, что курс по паритету покупательной способности (естественно, только по газу) составляет всего пять рублей за один доллар. А если зимой цена в ЕС вырастет до 5000 долларов, как предполагают наиболее радикальные прогнозы, то такой курс вообще окажется один к одному! Так или иначе, сейчас глобальные цены на газ не влияют на цену в России. Хотя в свое время обсуждалась концепция равнодоходности поставок.

С нефтепродуктами все сложнее из-за того, что нефть — первичный продукт, а далее подключается нефтепереработка с массой своих особенностей. Тем не менее выстроена сложная система, включающая в себя экспортную пошлину, налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) и дополнительные корректирующие механизмы.

И тут, конечно, нельзя не вспомнить про так называемый налоговый маневр, который был запущен еще в 2019 году и будет идти до 2024-го. Он заключается в том, что в общей налоговой нагрузке на нефть и нефтепродукты доля НДПИ постепенно увеличивается, а доля экспортной пошлины снижается. В конкретном "нефтяном" случае это не должно привести к росту цен на нефтепродукты за счет прочих корректировок.

Но в целом же противопоставление экспортной пошлины и НДПИ (или других внутренних налогов, позволяющих изымать сверхприбыль производителей сырья) — интересный сюжет для обсуждения. Ведь при одинаковом суммарном уровне налоговой нагрузки разницы для производителя нет. Однако велика разница для внутреннего потребителя. В одном крайнем варианте с налогом в виде экспортной пошлины внутренний потребитель получает товар намного дешевле — по мировой цене за вычетом пошлины (расходами на доставку пренебрежем), а в крайнем варианте налоговой нагрузки в виде НДПИ — по тем же мировым ценам. В последнем случае дополнительный доход достается государству, но у нас сейчас нет проблем с наполняемостью бюджета.

Нельзя сказать, что механизм экспортной пошлины у нас не используется. Экспортная пошлина существует и сейчас в других сегментах — к примеру, в экспорте продовольствия. Да и на газовом рынке есть тридцатипроцентная пошлина, просто она не влияет на внутренние цены вследствие их регулируемости. В 2021 году на фоне роста глобальных цен на металлы здесь также появились экспортные пошлины как временное решение.

На фоне курса на интеграцию российской экономики в мировую этот механизм рассматривался как устаревший. Сейчас же есть все основания для того, чтобы вновь его более активно использовать. Правильно подобранные начальные значения пошлины и прочие коэффициенты позволят эффективно регулировать цену на товар не в ручном режиме и без ущерба для компаний. Кстати, прозрачные долгосрочные налоговые правила удобны и самим компаниям, не всегда понимающим, чего ждать от новых ручных корректировок.

Например, в секторе удобрений сейчас, с одной стороны, действует заморозка цен для внутреннего рынка, с другой стороны — квоты на экспортные поставки. Это, конечно, нерыночная конструкция. Кстати, и в этом сегменте еще год назад в правительстве поднимался вопрос о введении именно системы экспортных пошлин.

Конечно, невозможно в небольшом материале описать все хитросплетения во всех отраслях. Особенно когда появляются еще более сложные производственные цепочки, как, например, в нефтехимическом сегменте. Здесь производители полимеров договорились с внутренними покупателями пластиков о фиксации цен, но для этого им нужны гарантии по ценам на перерабатываемое нефтяное сырье, которое часто приобретается с привязкой к мировым ценам.

Дополнительно усложняют ситуацию сильные колебания курса рубля. К примеру, еще недавно обсуждалась сверхприбыль металлургов на внешнем рынке, а при текущем валютном курсе и с учетом определенных сложностей на внешних рынках сейчас об этом не идет и речи. Кстати, именно на фоне временных проблем с экспортом в некоторых секторах пока внутренний рынок может не почувствовать роста глобальных цен даже без дополнительного регулирования. Но по мере того, как экспорт будет восстанавливаться, при сохранении или росте глобальных цен проблема вновь обострится.