Чудеса Сергея Дягилева

Начинавший большую карьеру как чиновник по особым поручениям при директоре Императорских театров Сергей Дягилев быстро приобрел известность в артистическом сообществе. Он отвечал за выпуск "Ежегодника Императорских театров" — фактически главного театрального издания, где публиковали статьи о постановках, рецензии и даже афишу. Для любого знатока это был главный путеводитель в сценическом мире.

Дягилев заводит знакомства в театральной среде, молодого светского льва знают все: и режиссеры, и художники, и сами артисты. Прозванный Шиншиллой, или просто Шеншеля, из-за ранней седой пряди в волосах, он при каждом появлении в театре вызывал восторженный закулисный шепот. Матильде Кшесинской, с которой Дягилев дружил (хотя и постоянно ссорился), приписывали такой стишок:

Когда спустя несколько лет Сергей Дягилев переехал из России в Европу, в руках у него было самое главное сокровище: связи. Он знал всех, все знали его — соответственно, он мог с легкостью собрать концертную программу любого уровня с самыми яркими звездами русской театральной сцены. Прежде всего, конечно же, с артистами оперы и балета, слава которых гремела на весь мир.

Антрепренер всегда понимал, что публику привлекают артисты-индивидуалисты. Для него не существовало никаких творческих масс, главное было — взять солиста и выстроить вокруг него программу. Дягилев не привязывался ни к одной труппе, умело жонглируя гигантскими списками артистов, которым он с легкостью обещал аншлаги и толпы поклонников. И, надо сказать, обещания обычно сдерживал.

Дягилев объединял лучших: от солистов до художников — как, например, во время первых "Русских сезонов" с премьерой "Бориса Годунова". Главную партию пел Федор Шаляпин, над художественной частью работали Александр Бенуа, Лев Бакст и Иван Билибин, причем двух последних Дягилев озадачил максимальным натурализмом постановки. В результате Билибин отправился в Архангельскую губернию за национальными костюмами, а Бакст обходил петербургские барахолки в поисках аутентичного реквизита.

То, что Дягилев объединял изобразительное искусство, музыку, танец, пение в рамках единого представления, полноценного перформанса, конечно, вызывало у зрителей и критиков восторг. При этом сам антрепренер устанавливал для артистов изнурительный график работы, буквально на пределе возможностей.

Так, например, было с главным протеже Дягилева — великим Вацлавом Нижинским. Поговаривали, что душевная болезнь знаменитого танцовщика как раз стала следствием того невероятного режима жизни, в который вогнал артиста Дягилев. Психика просто не выдержала.

Да, характер у Сергея Дягилева был сложным: он во многих вопросах был упорно бескомпромиссным, считая, что то, как должны быть организованы его антрепризы, знает лишь он один. В результате у антрепренера, переоценивавшего свои финансовые и аналитические возможности, часто возникали проблемы с выплатами гонораров. Парадокс: публика в восторге, в залах яблоку негде упасть, но концертные сборы идут на погашение предыдущих долгов. И это, конечно, останавливает: когда Дягилев понимает, что его спектакли уже не диктуют театральную моду, а потакают сложившимся сценическим тенденциям, он все меньше времени уделяет антрепризе. В последние годы жизни занимается тем, что собирает редкие книги, а его труппа существует как бы по инерции.

Тем не менее искусство хранит ему благодарность. При Дягилеве русские балет, музыкальный театр еще больше укрепились в абсолютном признании, перестав быть некоей экзотикой и превратившись в творческий ориентир, эталон мастерства, красоты и таланта. Художник Михаил Нестеров как-то сказал о нем: "Он думал о своем благополучии, а в результате прославил русское искусство".

Похоронили Дягилева на кладбище на острове Сан-Микеле в Венеции. На его надгробии всегда лежат пуанты, которые с благодарностью оставляют артисты.

Одно из лучших высказываний о легендарном антрепренере принадлежит французскому режиссеру Жану Кокто: