Юрий Корчагин: дипломатам сейчас труднее, чем во времена "холодной войны"

Нынешнее обострение конфликта между Россией и западными странами вокруг Украины – один из самых напряженных моментов для российской дипломатии, сейчас работать сложнее, чем даже во времена "холодной войны", заявил посол России в Испании Юрий Корчагин в интервью корреспонденту РИА Новости в Испании Елене Шестерниной.

– Испания очень активно поддерживает общую линию ЕС и НАТО в конфликте вокруг Украины: ускорила отправку кораблей в Черное море, собирается отправить истребители в Болгарию, готовится к проведению саммита НАТО в июне в Мадриде. Вы говорили о конструктивных отношениях между Россией и Испанией, однако очевидно, что испанская позиция в этом конфликте не может не влиять на двусторонние отношения. Насколько удастся их сохранить на рабочем уровне?

– Нельзя сводить отношения России и Испании только к декабрю 2021 – февралю 2022 года. Наши отношения многовековые, им более 500 лет. Ровно 45 лет назад, 9 февраля 1977 года, мы восстановили дипломатические отношения.

У Испании, разумеется, есть обязательства как члена той или иной организации, в частности НАТО и Евросоюза. Мы с уважением относимся к ее международным обязательствам, но не всегда разделяем позицию, сопряженную с этими обязательствами. Ткань международных обязательств любой страны, в том числе Испании, шире, чем связь с тем или иным альянсом – есть обязательства как члена ООН, масса двусторонних договоров и соглашений. У Испании есть двусторонние обязательства в отношении России, как и у нас в отношении Испании. Это солидная договорно-правовая база, которая создавалась десятилетиями. Важно, что взаимное уважение закреплено во всех договорах, соглашениях и декларациях, которые мы подписывали.

Что касается кораблей, журналисты преподнесли это как некую сенсацию, как желание побряцать оружием. Меня испанская сторона проинформировала, что речь идет о запланированной ранее ротации на восточном фланге НАТО, которая носит рутинный характер.

– На прошлой неделе вы провели пресс-конференцию, разъясняя испанским СМИ позицию Москвы. Почему на ваш взгляд, им не хватает объективности, когда речь идет о России?

– Я бы разделил контент, с которым работают испанские СМИ применительно к России, на два блока. Один из них – попытка донести до читателей информацию о российской культуре, о писателях, кинематографе, в целом о том огромном вкладе, который внесла Россия в развитие мировой культуры. Здесь, я считаю, присутствует объективность: статьи получаются интересными. Вторая часть политическая. Вот здесь, вы правы, журналисты не то чтобы нередко, а почти всегда – за небольшим исключением – либо искажают нашу позицию, либо подают ее в духе западного мейнстрима, который не позволяет читателю сформировать объективное мнение. Я об этом сказал на пресс-конференции. Я даже сказал, что у меня как у гражданина России, а не только как у посла и дипломата, это вызывает негодование. Невозможно читать, когда вашу позицию искажают, когда пишут заведомо ложные вещи или вещи, которые дезориентируют читателя.

– А насколько вопросы, затронутые Путиным в Мюнхенской речи, актуальны сегодня? Какое значение она имела в 2007 году с точки зрения отклика на Западе и формирования отношения к России? Почему обрисованные тогда аспекты безопасности заинтересованные стороны так и не обсудили?

– Эта тема – безопасность – постоянно присутствует на переговорах. Другое дело, что наши западные партнеры, к сожалению, так и не смогли за все это время сформулировать внятный ответ, как они понимают неделимость безопасности.

Сейчас, как говорится, "уже достало", поэтому и были предприняты такие шаги, как направление двух проектов договоров США и НАТО, письмо Сергея Викторовича Лаврова своим западным коллегам. Причем мы задаем корректные вопросы, а кто-то неверно или умышленно называет это ультиматумом. Речь идет о том, что мы хотим услышать вразумительный ответ, как они интерпретируют и применяют те принципы, под которыми они сами подписались.

Я показал испанцам подпись их представителя под Стамбульской Хартией европейской безопасности, спросил, если вы подписали этот документ, хотим узнать, почему у вас везде первый абзац присутствует, а второй – про обязательство каждого государства не укреплять свою безопасность за счет безопасности других – умышленно опускается.

Мюнхенская речь была серьезным водоразделом. В 1990-х и позже Россию кто-то называл региональной державой, кто-то говорил, что она разорвана в клочья. И когда в Мюнхене президент России сказал, что мы озабочены и своей, и европейской безопасностью, готовы вносить вклад в ее укрепление, но ждем того же от наших западных партнеров, это произвело неожиданный эффект. Они этого не ждали, думали, что от нашей страны уже вообще не стоит ожидать заявок на собственный суверенитет. Поэтому многие в странах Запада отреагировали крайне негативно, начали усматривать в этом какие-то имперские замашки. К сожалению, все, что ни делает Россия, подвергается критике, а все, что делают наши западные партнеры, подается либо как правильное, либо как очень правильное.

– Можно ли сказать, что сейчас самый сложный период для российской дипломатии?

– В этой обстановке работать стало труднее, чем даже во времена "холодной войны". Потому что тогда было понятно, кто есть кто, были идеологические разногласия. Сейчас идеологических разногласий, порождавших причины для конфликта между западным миром и СССР не существует, мы построили рыночную экономику, у нас демократическая страна, мы защищаем схожие ценности, не во всем, но базовые, права женщин, например. Но тем не менее это не служит основой для конструктивного диалога. Нас все время пытаются в чем-то уличить, обвинить в агрессивных действиях. Генеральный секретарь НАТО постоянно называет Россию агрессором. Войны, которую все время предрекают, нет, а Россия – агрессор. Ежедневно вдалбливают своей аудитории подобные клише. Поэтому в значительной степени общественное мнение на Западе дезориентировано враждебным, агрессивным дискурсом собственных политиков.

Давление на Россию сейчас ничуть не меньше, чем в те далекие времена.

– На каком уровне сейчас товарооборот с Испанией?

– Эпидемия, разумеется, нанесла ущерб всей мировой экономике, и европейской в целом, и испанской, и российской. Но сейчас начался период восстановления, товарооборот вырос. С января по ноябрь 2021 года (цифры за весь год пока нет) он достиг 6,6 миллиарда евро, а за весь 2020 год – 4,6 миллиарда. То есть рост на 30%, это хороший показатель. Напомню, кстати, что до 2014 года наша торговля достигала 15 миллиардов евро, но после введения рестриктивных мер Евросоюза товарооборот упал более чем в три раза. Когда я говорю с испанцами, я объясняю, что сухие цифры не дают полного представления, что произошло: ведь рушился семейный бизнес, люди теряли работу. Когда смотришь в человеческом измерении, понимаешь, что для кого-то это была трагедия. Целились в Россию, а попали в себя в том числе. Любые рестриктивные меры – это бумеранг. Испания потеряла 40 тысяч рабочих мест. Только за первые два года экспорт в Россию снизился на 785 миллионов евро. Удар по испанской экономике был сильный.

Поэтому мы не можем не замечать, как нагнетается сейчас дискурс, который касается каких-то драконовских санкций. Ничего еще не произошло в плане так называемой "агрессии против Украины", а уже на протяжении двух месяцев нас опять пугают этими нелегитимными односторонними мерами.

Сейчас, вопреки рестрикциям, торговля продолжает расти. Этот процесс мы будем стимулировать, в том числе с помощью такого инструмента, как межправительственная комиссия по экономическому и промышленному сотрудничеству. В прошлом году мы провели заседание онлайн. В этом году планируем провести очную встречу. Кроме того, в прошлом году мы подписали Стратегию развития экономических и инвестиционных отношений. Это тоже может повлиять на приток испанского капитала в Россию и российского в Испанию.

– Где пройдет межправкомиссия и известны ли сроки ее проведения?

– Комиссия должна пройти в Москве. Надеюсь, в первом полугодии.

– Представители итальянского бизнеса провели видеоконференцию с Владимиром Путиным, то же собираются сделать немецкие предприниматели. Есть ли подобный запрос от испанского бизнеса?

– От испанцев такого запроса пока не было. Но на полях межправкомиссии, как правило, проводится бизнес-форум. Мы обязательно привлечем и Торгово-промышленную палату Испании, и Деловой форум, который здесь существует.

– Испания, в отличие от Греции, например, не хочет признавать российскую вакцину без признания ее ВОЗ и Европейским агентством лекарственных средств. Это привело к тому, что поток туристов очень ограничен, в прошлом году Испанию посетили всего 134 тысячи россиян. Ведутся ли на двустороннем уровне переговоры, чтобы вакцину признали?

– Я ставил этот вопрос в разговорах с испанскими ответственными лицами, но они придерживаются общеевропейской линии, как и во многих других вопросах, и отдельного разрешения здесь не будет. Но в Испанию, согласно утвержденным здесь нормам, могут въезжать лица, привитые вакцинами, признанными в Евросоюзе и ВОЗ. Надеюсь, когда произойдет признание российских вакцин по линии ВОЗ, туристы поедут. Но вопрос резонный. Испания – туристическая держава, в 2019 году страна приняла более 1,3 миллиона туристов из России, это самая популярная дестинация в Европе у наших граждан.

Думаю, испанские власти могли бы учесть популярность своей страны среди россиян при принятии самостоятельного решения с тем, чтобы наши граждане, привитые российскими вакцинами, могли бы приезжать. Тем более, что и прецеденты такие есть, в Европе в том числе. Не говоря уже о более чем 70 странах, которые признали российскую вакцину.

Испанцы теряют из-за отсутствия российских туристов. Российский турист известен еще и тем, что это щедрый турист. Кроме того, сами испанцы говорят, что российского туриста отличает хороший уровень культуры, поэтому он предпочитает не только на пляже или в баре проводить время, но и ходить в музеи, осматривать достопримечательности.

– Насколько коронавирусные ограничения повлияли на работу дипломатической миссии? Была ли необходимость вакцинировать сотрудников западными вакцинами?

– Хотелось бы выразить признательность нашему министерству иностранных дел и министерству здравоохранения за своевременное направление в посольство вакцин. Практически весь персонал посольства в Мадриде и генконсульства в Барселоне привит российскими вакцинами.

Со своей стороны испанские власти проинформировали все посольства, что предлагают иностранцам, которые здесь живут и работают, привиться вакцинами, которые признаны Испанией. Некоторые наши сотрудники воспользовались этим предложением испанской стороны.

– В какой степени эпидемия сказалась на интенсивности контактов с испанской стороной?

– Разумеется, работать стало сложнее. Например, такие эффективные инструменты представительской работы, как приемы, деловые ланчи, не проводятся практически уже два года. Да и сами контакты ограничены, люди болеют.

– Уменьшилось или увеличилось количество обращений граждан в период эпидемии?

– Увеличилось. Но не лишне напомнить, что в первую волну ковида мы плотно занимались эвакуацией наших граждан из Испании, помогли вернуться на Родину 3500 человек, было организовано 25 авиарейсов. Это самое большое число в Европе. Приведу другой пример. Мы применяем такой ресурс, как выездное консульское обслуживание. Часто к нам поступают обращения от росграждан, которые в силу возраста, материального положения, работы, личных обстоятельств не могут доехать до Мадрида или Барселоны. Временное прекращение выездного консульского обслуживания из-за пандемии привело к тому, что накопилось большое количество нуждающихся в консульской помощи. Мы помогаем всем, но электронная очередь не уменьшилась, консульство иногда работает на разрыв.

– Как обычно отмечаете день дипломата?

– Как всегда – трудовыми подвигами. Кроме того, один из дипломатов в старших классах школы при посольстве традиционно проводит урок, на котором рассказывает, что такое дипломатия, как можно стать дипломатом. Организуем спортивные соревнования, в этот раз будем играть с посольством Казахстана в футбол.

До ковидных ограничений мы проводили прием в честь дня дипломата, на который приглашали коллег дружественных стран, в первую очередь стран СНГ и ОДКБ и испанских дипломатов. Публикуем статьи в газетах (я один из авторов), где рассказываем об истории этого праздника, о том, как дипломатия помогает налаживать контакты и диалог между странами.

Несколько лет назад с помощью русской православной церкви удалось найти захоронение посла Российской Империи Федора Будберга, он скончался в 1916 году в Мадриде. Сведения были утеряны, на протяжении ста лет никто не знал, где он похоронен, пока не нашли его могилу на Британском кладбище. В день дипломата мы возлагаем там цветы.

– Вы уже 45 лет на дипломатической службе, чем новое поколение дипломатов отличается старшего?

– В те годы мы жили в идеологизированном обществе, дипломат был ограничен жесткими установками, имел меньше свободы в разъяснении своей позиции. Но наша дипломатия всегда отличалась высоким профессионализмом, который позволял тогда и помогает сейчас успешно решать поставленные руководством страны задачи. Одна из сильных сторон наших дипломатов – знание иностранных языков. Когда ты говоришь с представителем страны пребывания на его языке, это уже плюс, не говоря уже о том, что это позволяет донести до собеседника нашу позицию более предметно. Сейчас наша дипломатия стала более креативной, при необходимости – гибкой. В МИД работает много талантливой молодежи. Российская дипломатия сделает все, чтобы обеспечить благоприятные внешние условия для поступательного развития нашей страны.

– Что самое сложное в дипломатии?

– Когда я только начинал дипслужбу, мне попались мемуары одного известного зарубежного дипломата. Он описал, как министр иностранных дел той страны сформулировал ему инструкции: "Ваша задача триедина. Первое – вы должны стать персоной грата в стране, куда вы едете, – создать круг друзей, вас должны полюбить, ценить. Второе – вы должны четко и точно информировать правительство страны пребывания о позиции своего правительства. И третье – вы должны то же самое делать, информируя свое правительство о позиции страны пребывания". Впоследствии я убедился, что в этом и есть сложность работы дипломата.