Анна Попова: сегодня мы уже не говорим о локдауне в России

Глава Роспотребнадзора Анна Попова в интервью РИА Новости рассказала о ситуации с распространением коронавируса в России, о борьбе с "омикроном" и условиях, при которых нужно вводить ограничения, а также о работе над проектом "Санитарный щит", биологических угрозах для нашей страны и сотрудничестве с другими странами. Беседовала Людмила Белоножко.

– Анна Юрьевна, пошел третий год борьбы с коронавирусом. Сколько их еще будет? Вообще конец пандемии виден? В какой точке мы сейчас находимся?

– Пандемия – это когда болеют сразу и все практически, все население Российской Федерации, и высокая заболеваемость регистрируется во всех странах, что мы сегодня и наблюдаем. Следующий этап – это переход к эндемии, когда высокая заболеваемость, волны так называемые, будут затрагивать только одну-две или очень короткий ряд стран. Вот к этому мы, собственно, сегодня идем.

Сегодня уже видно, что каждая страна и каждый регион в своем эпидпроцессе. Где-то раньше, где-то позже, в зависимости от целого ряда факторов, возникают подъем, распространение и локализация. Здесь, конечно, ситуация зависит и от уровня готовности любой страны, и от нового варианта вируса, который еще не был известен, и от уровня коллективного иммунитета в стране. Это все факторы, и это незаконченный перечень, который и отвечает на ваш вопрос. Когда мы будем все иммунными, когда вирус найдет уже финальное место свое в структуре других респираторных вирусов, тогда мы будем говорить, о том вирусе как о обычном сезонном.

– Появляются все новые вызовы. Сейчас к нам пришел "омикрон". Можно ли говорить, что он уже вытеснил "дельту"? Какая доля сейчас приходится на него?

– Знаете, это особенность нашей страны – территория очень большая, и населенные пункты, города очень разные. От этого зависят интенсивность контактов и возможный коэффициент распространения. То есть, даже когда очень контагиозный вирус, очень заразный, очень быстро распространяющийся, например, вирус кори, он может остаться в пределах одной небольшой деревни, если с этой деревней нет интенсивных связей.

Если говорить об "омикроне", который обладает очень высокой контагиозностью, а он очень заразный, самый заразный из всех сегодня известных коронавирусов, то, конечно, он очень быстро распространяется в больших городах – Москве, Санкт-Петербурге. Сегодня мы видим, что уже порядка 80% всех идентифицируемых, секвенируемых вирусов, коронавирусов – это "омикрон". Здесь он, практически, уже завоевал свою территорию, но 20% – это тоже достаточно большой удельный вес, который приходится пока еще на "дельту". Это такой микст, который доставляет нам большие проблемы, потому что "дельта", все-таки, протекает тяжело и поражает людей с ослабленным здоровьем, с сопутствующими заболеваниями, и ведет, к сожалению, к реанимационным мероприятиям порой. Поэтому крупные города, Москва, Московская область – это одна агломерация большая и Санкт-Петербург сегодня дают больше половины всех случаев заболеваний коронавирусом, в целом, по стране. Пришел "омикрон", здесь он уже завоевал позиции, очень быстро распространяется и дает те цифры, о которых мы говорим.

Если говорить о других регионах, там есть рост, мы его видим, сегодня все федеральные округа находятся в фазе эпидемического роста, но там удельный вес "омикрона" меньше, и где-то он 20%, где-то 30% пока. Но, безусловно, этот удельный вес будет увеличиваться, "омикрон" будет завоевывать свои позиции.

Максимально широкое проведение исследований – секвенирование дает нам возможность определять, где, когда, что случится, и позволяет готовить всю систему здравоохранения и социальной помощи, которые задействованы в противодействии любому инфекционному заболеванию.

– Если говорить о цифрах, почему в других странах мы видим какие-то невероятно высокие показатели суточной заболеваемости, а у нас, хотя и есть рост, но он не такой значительный?

– Здесь, наверное, два аспекта. Во-первых, всю пандемию, все два года Российская Федерация, кто бы что ни говорил, проходит с ровными результатами, не давая очень высоких цифр заболеваемости. Я хочу сказать, что эти цифры абсолютно истинные, у нас советская система полицевого и персонального учета, и здесь ошибиться невозможно. В эту систему попадают и люди с клиническими проявлениями, и люди с бессимптомным течением, у кого выявлен вирус, и люди, у которых есть клиника, но не был выявлен своевременно вирус, это общая база. Далеко не все страны идут по этому пути, везде по-разному, но у нас это так.

У нас произошла консолидация всех усилий. Система управления, безусловно, обеспечивает эффективность всех мероприятий, и даже, когда еще не было такого способа иммунной защиты, как вакцинация, Российская Федерация в общем рейтинге стран по показателям заболеваемости на 100 тысяч населения не поднималась выше 60-го места. Мы, зная, умея и сохраняя нашу эпидемиологическую школу, наши навыки, знания, не позволяли так распространяться вирусу, при этом мы не вводили локдаунов кроме первого раза, когда было еще совершенно непонятно, что за вирус, и были очень высокие риски. Мы шли очень аккуратно, ровно, соблюдая баланс.

Сегодня мы имеем вакцины, уже достаточно большое время, и Российская Федерация очень эффективно использует их. Есть сторонники вакцинации, есть противники – так было всегда и, наверное, будет, но защита, которую дает вакцинация, а привитых сегодня гораздо больше, чем переболевших, позволяет России сегодня занимать 104 место по заболеваемости на 100 тысяч населения. Даже в пиковые значения заболеваемости в ноябре мы не занимали место выше 90-го.

Конечно же, здесь очень важную роль играет то, что население Российской Федерации привилось и прививается, эта иммунная защита, которую формируют именно отечественные вакцины, плюс все противоэпидемиологические меры, грамотные и четко выверенные, позволяют нам не терять этих позиций и сохранять здоровье людей.

– С приходом штамма "омикрон", каких максимальных суточных показателей мы можем ожидать? И сколько будет длиться подъем заболеваемости?

– Вы знаете, эпиданализ всегда многофакторный, также как и прогноз, поэтому, как я уже сказала, факторов, влияющих на заболеваемость, очень много. Конечно, это зависит от свойств вируса, от иммунной прослойки, коллективного иммунитета в стране, и мы видим, как это работает. Вместе с тем, это еще зависит от каждого из нас, если мы будем соблюдать все правила профилактики респираторной инфекции, заболеваемость будет ниже.

Сегодня показатель недельной заболеваемости коронавирусом ниже, чем заболеваемость гриппом, в те годы, когда в России были вспышки, например, в 2015-2016 годах. Тогда недельная заболеваемость была больше тысячи на 100 тысяч человек, а сегодня заболеваемость в неделю в пять раз меньше, чем в пиковые годы гриппа. Защита одна – маски, чистые руки, чистые гаджеты, поверхности вокруг и минимальное количество контактов. Вот собственно все.

Изначально мы предполагали, что в Российской Федерации могут быть достигнуты шестизначные цифры заболеваемости, и сегодня мы видим стремительный рост, но, это цифры инфицирования. В этой цифре сегодняшней, если говорить о Москве, 40% людей, у которых нет симптомов, это хороший показатель. В целом по стране удельный вес бессимптомных форм составляет от 17% до 20%. Мы делаем на этом акцент. Мы развиваем тестирование, выявляем людей, которые этот вирус распространяют, но не всегда об этом знают. Их изоляция позволяет нам сократить количество контактов и количество в дальнейшем инфицированных.

– Однако, пока мы видим, что рост продолжается. Планируется ли введение каких-то новых ограничений из-за "омикрона"? И возможно ли объявление выходных дней?

– Есть старые эпидемиологические правила, согласно им, карантин вводится тогда, когда погибает много людей или не справляется система здравоохранения. Правила придуманы не мной и даже не моими вчерашними предшественниками. Оно придумано задолго, потому что это такое базовое эпидемиологическое правило. В сегодняшнем дне мы видим, что летальность не растет, она меньше по сравнению с предыдущим штаммом, и нагрузка на койки снижается. Сегодня публикуются каждый день данные о количестве госпитализированных, о динамике. И вот эта динамика пока отрицательная.

Количество вновь инфицированных каждый день растет, и растет стремительно, а количество госпитализированных падает, но это пока. Почему я говорю "пока"? Первые возрастные группы, которые обеспечивают этот рост, – это работающие люди от 30 до 49 лет и подростки 15-18 лет, у которых максимальная степень контактов и которые практически не стараются себя защитить с помощью масок, но маски мы и не требуем для детей. Это две возрастные категории, которые дают максимальный рост.

Мы понимаем, что сегодня вирус видит перед собой взрослое иммунное население, и детское не иммунное, поэтому и начинает поражать детей. Это естественный ход эволюции вируса. Это, в принципе, никто и не скрывал, мы это предполагали. И это одна часть страдающего населения сегодня. А вторая часть – люди старшего возраста, пока до них вирус не добрался. Показатели заболеваемости в возрастной группе старше 65 и старше 60 лет пока невысокие, и как будет протекать вирус у них, вот это очень непростая задача.

Хочу сказать, что наши результаты очень неплохие в борьбе с этой волной, с этим штаммом. Они обусловлены еще и тем, что мы очень рано с самых первых дней выставили все необходимые кордоны. Мы закрыли все возможные входы для вируса. Это был уже необходимый элемент программы "Санитарный щит". Мы контролировали тех, кто прилетает из стран, где вирус был выявлен, прямо в аэропортах. Мы не закрывали в этот раз границы, не останавливали рейсы, но на карантин отправляли людей, которые прибыли из стран, где была высокая заболеваемость. Такая быстрая реакция, конечно, позволила нам выиграть несколько месяцев, два с половиной точно, чтобы подготовить и систему здравоохранения, и все противоэпидемические мероприятия. Все это вместе дает нам сегодня уверенность в том, что мы понимаем, как развивается процесс, мы знаем, что мы делаем.

Эти знания значимо пополнились, когда президент Российской Федерации поручил нам вылететь в Южно-Африканскую Республику, где появился новый штамм, и провести там научные и практические исследования. Мы в течение 24 часов собрались вместе с врачами министерства здравоохранения, загрузив в самолет министерства по чрезвычайным ситуациям нашу мобильную лабораторию, и отправились прямо в эпицентр событий. Там коллеги могли увидеть, как организовано тестирование, как развивался процесс прямо на месте, как организована медицинская помощь и какие пациенты в стационаре.

Там мы увидели, что в больницах людей немного, стационары не перегружены, один из стационаров был практически свободен, в основном там находились люди в возрасте, люди с хроническими патологиями, но там был уже "омикрон". Поэтому сегодня наши субъекты вводят ограничения для людей 65+, это очень правильно. Максимально беречь себя нужно и людям с хронической патологией.

Отвечая на ваш вопрос, система здравоохранения справляется, летальность не выше, чем в иные периоды, которые мы прошли уже в течение двух лет, и сегодня оснований для каких-либо специальных внешних ограничений нет. Меры принимаются точечно. Мы уже говорили, что страна большая, ситуация развивается по-разному, поэтому в разных местах свой набор инструментов, он уже очень хорошо отработан, и методически, и практически. Субъекты аккуратно вводят какие-то специальные меры, не ввергая все общество и всю экономику в состояние коллапса, что сегодня и не нужно делать.

– У "омикрона" короче инкубационный период, Роспотребнадзор сократил срок изоляции с 14 до 7 дней. Для кого сокращается этот карантин?

– Этот срок и был предусмотрен для контактных. Когда человек проконтактировал, он должен быть изолирован, потому что у него может развиться заболевание, он может стать опасным для окружающих. Если раньше инкубационный период был 14 дней, клиника развивалась на седьмой-восьмой день, поэтому 14 было абсолютно оправдано. Сегодня мы видим, что клиника если развивается, она развивается на второй-третий день, четвертый, максимум пятый день, а на шестой-седьмой уже, если кто заболел – то заболел. Мы смотрим еще и мировую практику, исследования ученых в других странах. Это и позволило нам сократить периоды для контактных до семи дней. То есть человек находится в изоляции, и если он за семь дней не заболел, то через семь дней он выходит. Если он почувствовал себя плохо, то дальше включается другой алгоритм, алгоритм для больного.

А вот больному, у которого был положительный ПЦР-тест, чтобы выйти на работу, нужен отрицательный тест. И если человек болен, то возможность его выхода на работу определяет только врач, и здесь других вариантов нет.

Для того, чтобы оценить ситуацию, мы, конечно же, сегодня обеспечиваем субъекты экспресс-тестами. Эта работа продолжается, и вчера было доложено президенту о том, что порядка 10 миллионов ИХА-тестов в месяц будет отправляться в субъекты. Но хочу сказать, что сегодня система, которая проводит ПЦР-исследования, вся лабораторная система в стране пока работает без перегрузки, у нас есть резервные мощности. Здесь большая задача, чтобы все было четко и не доставляло проблем людям.

– А есть те категории людей, которым не нужно соблюдать изоляцию, например, привитым тоже нужно семь дней сидеть на карантине?

– Нет, не нужно! Это наше правило! Привитым и переболевшим контактным такая изоляция не показана, если у них нет симптомов. По этому поводу тоже есть значительное количество исследований о том, что у людей привитых и переболевших концентрация вируса гораздо меньше и период его выделения небольшой.

Хочу сказать, что по тем данным, которые у нас сегодня есть, а у нас 15 287 подтвержденных в ходе секвенирования случаев "омикрона", 70% среди этих инфицированных не были привиты и не болели ранее. Разумеется, число заболевших этим штаммом выше, так как секвенирование проводится выборочно, но мы говорим о наблюдениях. Среди тех, кто заболел повторно, а их очень небольшой процент, люди, которые болели больше года назад и которые не были ревакцинированы. Это еще одно подтверждение того, что хорошая иммунная защита позволяет людям не страдать от нового штамма.

– Сейчас много споров идет о том, как протекает болезнь при "омикроне". Действительно ли, что он вызывает более легкое течение болезни и является менее смертоносным?

– Ученые разных стран и наши исследователи в Российской Федерации говорят, что вирус постоянно меняется, это его свойство, он без этого жить не может. Он ищет самую лучшую форму, которая адаптирует его к организму человека. В поисках такой самой правильной формы, самого правильного аминокислотного состава, вирус утерял один из рецепторов, который обеспечивали его тропность или способность проникать в легочную ткань. Никто не говорит, что он не восстановит такую способность, но вот сегодня он такой, в основном, он поражает органы верхних дыхательных путей, трахеит, у детей может быть бронхит. Но, тяжелые формы течения, которые мы видели раньше, он не вызывает. Однако, мы не знаем, какие будут осложнения – очень маленький период времени наблюдений. Мы же видели тогда, что предыдущие варианты вызывали отдаленные осложнения, самые разные. Поэтому здесь, основная задача сегодняшняя – не заболеть, сделать для этого все.

– Анна Юрьевна, правительством подготовлен проект "Санитарный щит". Началась ли уже его реализация? Что предстоит сделать в этом году?

– Конечно же, это очень важная инициатива, теперь это национальный проект. Мы начали работать с первых дней, формирование "санитарного щита" как раз включило в себя и те знания, те итоги, которые мы уже наработали за прошедшее время.

Он начал работать, в прошлом году мы сделали немало. Мы оснастили почти 70 наших пунктов пропуска специальной информационной системой, которая называется "Периметр". Оснастили наши пункты пропуска экспресс-тестами на новую коронавирусную инфекцию и на ряд других инфекций. Это все организованно, и коллеги это делают, они могут четко понять, из какой страны возможен завоз вируса, где нужно проводить исследования, где максимальные, где минимальные риски.

Мы создали свои ПЦР-центры для тестирования, центры секвенирования, это позволило нам увеличить возможности по тестированию, осенью это было заметно. Значительно сократилось количество жалоб на сроки выдачи результатов теста, на качество исполнения. Мы, конечно же, расширили очень своевременно наши возможности по секвенированию. Если сравнивать с тем, что было в конце года и сейчас, то, как минимум, в три раза мы увеличили мощности, только в центрах Роспотребнадзора. Благодаря этому мы можем видеть, что, где происходит и как меняется. Это первые шаги.

Конечно же, важна очень быстрая разработка тест-систем. Мы в этом году уже показали, как только появился новый штамм, коллеги в Научно-исследовательском институте эпидемиологии разработали тест-систему, которая сегодня работает как скрининговая, работает в наших центрах.

Мы уже говорили о том, что разные инфекции есть, например, вирус Нипах, который сегодня заботит ученых многих стран. Это опасный вирус. Он пока в Азии выявлен, но выявлен уже сразу в виде вспышек с высокой летальностью. Как только мы узнали о нем, как только были выложены последовательности, наши коллеги на "Векторе" очень быстро создали тест-систему, которая позволяет его выявлять. Это такие короткие результаты прошедшего года.

Программа рассчитана на три года – 2022-2024, в ней большое количество строек, переоснащений. Очень важно, что в итоге мы должны предоставить возможность каждому гражданину Российской Федерации, в случае необходимости, быть обследованным очень быстро, приближенно к его месту жительства и также быстро получить результат, который станет известен не только врачу, но и пациенту. Мы все выкладываем в личные кабинеты на портале Госуслуг, делается это в течение 60 минут от получения результата из любой лаборатории Российской Федерации.

– А в России пока нет вируса Нипах?

– Нет, нет. Мы очень стараемся, чтобы его и не было, потому что это было бы крайне неприятно, это опасная инфекция.

– "Санитарный щит" как раз подразумевает пандемию без локдауна. Означает ли это, что уже сегодня локдаун нам не грозит?

– Вы же видите, что уже сегодня мы не говорим о локдауне, мы не говорим о карантине, мы не говорим о каких-то чрезвычайных мерах по противодействию. Мы говорим о том, что, да, количество заболевших будет увеличиваться, но для этого у нас сегодня есть средства диагностики. У нас понятные противоэпидемические меры отработаны, все методические документы есть. У нас сегодня есть очень серьезное, укрепившееся и выросшее в общем-то за этот период совершенно новое направление – система информирования населения, телефон "122". Нет ничего в этом мире идеального, но эта система, конечно, развивается очень эффективно и она важна для людей, у них есть единый номер, где они могут решить свои проблемы.

Конечно же, мы научились обеспечивать коечный фонд в экстремальной ситуации для большого количества людей и спасать большое количество жизней. Сегодняшний вызов – это дополнительная нагрузка на амбулаторное звено, система готовится, потому что 2,5 месяца у нас все-таки было, чтобы амбулаторное звено работало максимально правильно и обеспечивало максимальную медицинскую помощь для людей.

– Как известно, инфекции границ не имеют. Какая работа ведется в сфере сотрудничества с другими странами? Не планируется ли создать единый "санитарный щит" со странами СНГ?

– Ну, конечно же, границ не имеют инфекции, сегодняшний пример очень наглядный, а инфекций в мире очень много разных. Да, мы работаем вместе, как коллеги, все эти два года, уже даже больше двух лет. Большая научная база есть в Российской Федерации и, мы, формируя, свои управленческие решения, всегда основываемся на научных исследованиях и, конечно же, делимся этими знаниями, навыками с нашими коллегами.

Мы практически два раза в месяц собираемся в режиме видеоконференцсвязи для того, чтобы обсудить ситуацию. И, конечно же, весь этот период во взаимодействии мы делились всем, что у нас было, тест-системами, вакцинами, навыками оказания медицинской помощи, противоэпидемической работы и всеми документами. И наши коллеги в странах содружества тоже с достоинством проходят эту непростую ситуацию.

Очень высокое общение, очень высокий уровень миграции, в том числе трудовой миграции в наших странах, со странами Евразийского экономического союза, конечно же, говорит о том, что у нас эпидемическое пространство практически одно. И потому, конечно же, у нас должны быть общие подходы. Они у нас и есть, у нас общая образовательная база, язык для общения – это очень важно. Мы, собственно, ведем эту работу многие годы и по профилактике ВИЧ/СПИДа, и по профилактике кори и краснухи, и по профилактике полиомиелита, и по продвижению международных медико-санитарных правил. Мы все это делаем вместе с коллегами. Пространство общее и меры у нас общие. Конечно, "щит" должен быть общий сегодня. У нас есть поручение президента Российской Федерации о взаимодействии с коллегами в странах содружества с тем, чтобы помочь им восстановить когда-то бывшую, но утраченную исследовательскую базу по работе с патогенами высокого класса опасности.

– А какие биологические угрозы вы видите на сегодняшний день?

– Биологические угрозы были и есть. Мы о них ведь говорили. Мы поменяли мир, в котором живем, все наши технологии. Мы вырубаем леса, в которые никогда раньше не ходили, и оказывается, что там "живет" лихорадка Эбола или Марбург. Мы прокладываем дороги там, где их никогда не было, меняя привычные миграционные пути для животных или насекомых. Мы осваиваем какие-то прибрежные территории, у человечества появляется лихорадка Зика. И целый ряд примеров можно приводить, наше активное внедрение в неведомые заповедные места, в живую природу, очень высокий уровень миграции в мире.

Сегодняшняя пандемия – это уникальная ситуация в мире, которая, наверно, лет 100 назад не могла бы развиться ровно потому, что такой интенсивности миграции, какая есть у нас сегодня, не было. Еще несколько лет назад авиакомпании говорили, что в год они перевозят восемь миллиардов пассажиров, все население земного шара. И что они с собой везут, сегодня мы видим. Поэтому такое стремительное распространение и такая возможность новому возбудителю, вирусу изменяться, потому что мы постоянно даем ему эту возможность. В одном месте возник новый штамм, он мгновенно появляется практически по всему миру в короткий период времени.

Конечно же, новые возможности науки и развитие синтетической биологии. Один из важных биологических рисков – это сегодня антибиотикорезистентность. Мы вырастили такие микроорганизмы, и пандемия этому очень способствовала, потому что вначале было использовано невероятное количество антибиотиков, пока стало понятно, что они совершенно бесполезны в этой ситуации, только уже в критических ситуациях, когда врач назначает обоснованно. А сегодня же наши граждане порой при насморке, температуре 37,2 самостоятельно принимают антибиотики. Не надо, мы таким образом просто формируем себе врага. Врага, который завтра будет не чувствителен ни к каким антибиотикам. И мы опять встанем перед проблемой, а что же нам делать. Это очень важная тема, очень большая проблема сегодняшнего дня. Ну, как один из элементов биологического риска сегодняшнего дня. А их много.

– Периодически появляются сообщения о биологических лабораториях, которые находятся в соседних странах с Россией и финансируются из США. Известно ли нам, чем они занимаются? Готовы ли мы отвечать на возможные угрозы?

– Я уже сказала, что один из биологических рисков – это развитие синтетической биологии. У нас и вакцины собраны из различных аминокислот, они симулируют белки того или иного возбудителя. Но точно также сегодня есть возможность собрать и возбудитель. Конечно, риски очень высокие. Мы их понимаем вместе с коллегами из других ведомств. Мы им противостоим. "Санитарный щит" – это один из элементов защиты нашего населения. К сожалению, очень близкое расположение к нам этих лабораторий, которые имеют право работать с самыми опасными патогенами. И никто не знает точно, с чем же на самом деле они там работают. Поэтому это, конечно, дополнительные риски, которые мы учитываем в своей работе, и от которых должны защитить население Российской Федерации. Это плохая история, но она есть. И мы должны от нее защищаться.

– А как в целом Россия справляется с пандемией? Можем ли мы стать лидерами в этом вопросе по сравнению с другими странами?

– Мы сегодня достаточно эффективно справляемся с тем вызовом, который пришелся на нашу долю, на наше время, на наших граждан. Такой экстренный, экстремальный вызов как пандемия и несколько вариантов штамма, которые ведут себя каждый по-разному, все-таки не вызвал ни коллапса, ни паники, ни остановки. А каждый такой вызов имел свой выверенный, совершенно спокойный ответ. Это очень важно.

Единственный вызов, который сегодня еще не отработан, это вызов информационный. Российская Федерация вошла в эту ситуацию с очень широким охватом интернета, максимальным, наверно, если говорить о Европе. Информация распространялась очень быстро, непривычно быстро. К сожалению, и правдивая, и неправдивая информация одномоментно вызывали некий дисбаланс в понимании ситуации. И это как раз тот вызов, который сегодня еще предстоит понять и определить, как справиться.

– Коронавирус, помимо того, что сам является серьезным заболеванием, еще и вызывает множество негативных последствий для здоровья, которые могут проявиться через определенный промежуток времени. Означает ли это, что в ближайшие годы люди будут чаще болеть? И если это так, то возможно ли будет достичь той цели, которую поставил президент по увеличению продолжительности жизни?

– Любое инфекционное заболевание всегда чревато осложнениями. Всегда. Мы можем то же самое сказать о гриппе, о кори, о краснухе, я уж не говорю о полиомиелите, который очень часто сопровождается инвалидизацией. Это было всегда и есть. И сегодня уже есть медицинский факт, что коронавирус наносит серьезный удар по иммунитету. Здесь очень важно правильно вести себя после болезни, в период реабилитации. Для этого в России существует целая программа. Она рассчитана на то, чтобы помочь людям, восстановиться и вернуть себе здоровье после воздействия коронавируса. Здесь, конечно, очень многое зависит от нас с вами. Главная задача – не заболеть ни одной инфекцией. От целого ряда инфекций Российская Федерация совершенно бесплатно, за бюджетные деньги прививает. У нас 12 инфекций в нацкалендаре, прививки и для детей, и для взрослых. И еще целый ряд вакцин включен в календари субъектов РФ, там, где есть особые условия для распространения инфекций. Где-то прививают от клещевого вирусного энцефалита, где-то от менингококовой инфекции, где это требуется по эпидситуации, да, от всех возможных инфекций, от которых нужно прививаться.

– Какой уровень коллективного иммунитета сейчас к коронавирусу в России? И каким он должен быть, чтобы мы забыли об эпидемии?

– Уровень коллективного иммунитета, безусловно, меняется, потому что если люди, которые полгода назад сделали прививку, не делают ее сейчас, они из этого количества людей, которые имеют иммунитет, выпадают. Сегодня больше 64%, и это уже неплохо.

А вот сколько нужно? Смотрите, у нас меняются варианты, а сколько нужно во многом зависит от контагиозности вируса, которая сегодня высокая у "омикрона". Сначала мы говорили, что достаточно 60%, потому что скорость передачи самого первого варианта – уханьского, была небольшой. Потом говорили о 80%. Сейчас стало совершенно очевидно, что, во-первых, иммунитет утрачивается через какое-то время у переболевших, и сегодня ученые говорят, что так как контагиозность, заразность достигла практически максимальных уровней из известных нам других инфекций, то и уровень коллективного иммунитета должен быть больше 90%.

– Пандемия рано или поздно закончится. Останется ли вакцинация от коронавируса с нами? Будет ли она сезонной? Как часто нам нужно будет прививаться?

– Здесь нужно немножечко еще посмотреть, что будет дальше. Но из того, что мы знаем сегодня, совершенно очевидно, что коронавирус начинает вести себя как сезонный вирус, что он респираторный, распространяется быстро. Надо отметить, что широкое распространение инфекции, которая не вызывает высокой госпитализации и летальности, ведет к значимым нагрузкам на экономику, потому что большое количество людей болеют, а большое количество болеющих – это большое количество "свободных" рабочих мест, и плюс оказание медицинской помощи. Поэтому такого состояния, когда много сразу людей болеют, старается не допустить ни одна страна, и, конечно, здесь основной инструмент – вакцина. На примере гриппа, в сегодняшней вакцине квадривалентной, очень хорошей российской, заложено четыре варианта вируса, два – гриппа "А", и два – гриппа "Б". Если мы говорим о коронавирусе, то уже мы сегодня имеем, как минимум, три значимых варианта, которые, если они будут вдруг менять друг друга, как при гриппе, нужно было бы иметь в поливалентной вакцине, ученые над этим работают.

Вы спрашиваете, останется ли с нами вакцинация. Да, скорее всего, так и будет. Коронавирус никуда уходить не собирается, иммунитет после себя он оставляет недлительный, но грипп тоже не пожизненный иммунитет оставляет, в отличие, например, от кори. Поэтому здесь другого варианта для человечества просто нет.

– А менять препараты при ревакцинации полезно или лучше прививаться одной вакциной?

– Ученые в Европе просто предписывают менять препарат. В Российской Федерации позиция такая не формулировалась, пока мы руководствуемся рекомендациями министерства здравоохранения, которые позволяют ревакцинироваться любым препаратом.

– В борьбе с коронавирусом нельзя забывать и о других инфекциях. Как в целом в прошлом году прошла плановая вакцинация? Не снизились ли показатели по иммунизации детей?

– Нет. От всех инфекций, которые у нас есть в нацкалендаре, нет. Это очень важное наше достижение, о нем тоже, в самом деле, стоит сказать. Очень многие страны, к сожалению, потеряли этот уровень в 2020-м году еще, когда было очень много разных ограничений, очень много непонятного. В этом году в разных странах ситуация по-разному складывалась, но мы не уронили уровень ни в 2020, ни в 2021. Дети – наш безусловный приоритет, поэтому их прививали в прошлом году, несмотря ни на какие перегрузки и прививаем в этом году. Год 2021 закончили с хорошими показателями, которые не отличаются от уровня ни 2019, ни 2018. В Российской Федерации всегда были максимальные уровни, и мы этим очень гордились, потому что наши дети хорошо привиты, поэтому у нас нет детской кори, у нас нет детской краснухи и нет детского полиомиелита, хотя в мире он есть и есть дикий вирус полиомиелит. Это большое достижение российского здравоохранения.

– А как прошла вакцинация против гриппа в прошлом году? Мы помним, что в сезоне 2020 года гриппа практически не было. А в этом сезоне как обстоят дела?

– В сезон 2020 года гриппа практически не было, и он, конечно, вернулся и вернулся в отличие от всех имеющихся данных по предыдущим годам, раньше обычного, еще в августе. Ситуация развивалась очень постепенно, но вместе с тем конец ноября, декабрь и вот сейчас еще январь, мы видим достаточно высокие уровни гриппа, но, безусловно, ниже, чем в годы пиков, не выше чем в 2019 и 2018.

В этом году прививочная кампания была достаточно успешной. В 2020 году мы привили 59% населения и это позволило нам не иметь тех проблем, о которых мы говорили, также как и в 2019 году. А вот в 2021 году мы немножко снизили планку, потому что меры против респираторного заболевания такие же. Мы понимаем, что люди ходят в масках. Система ограничений, конечно, не идеальна, но все-таки работает. Ограничения есть и для каждого, и в коллективах, и происходит обеззараживание воздуха, и бесконечные санитайзеры, и наши маски. Все это, в определенной мере обязательно работает. Поэтому мы привили в этом году 46% совокупного населения, это тоже держит ситуацию на уровне допандемийных лет, не давая, вырасти заболеваемости значимо, хотя грипп есть.

Я уже говорила, важной задачей было дифференциально диагностировать грипп и COVID, потому что лечение разное. При ковиде могут образовываться тромбы, а при гриппе наоборот, он сопровождается сильным кровотечением. Поэтому здесь важно не перепутать и не переназначить разные лекарства. Лучше, чтобы это делал доктор. Поэтому началось использование быстрых тестов на приеме, именно чтобы дифференцировать.

Целый ряд мер приняло государство, и, в общем-то, мы не очень заметили этот подъем гриппа, а сегодня идет снижение. Мы это видим.

– Анна Юрьевна, в этом году отмечается 100-летие санитарной службы. Как оцениваете работу своих сотрудников? Благодаря кому и чему удается справляться с новыми вызовами?

– Вы знаете, эти два года показали, что значимость службы очень велика. То, что коллеги делают сегодня, то, как они делают, я считаю, что это просто героические усилия, героические. Потому что они работают круглые сутки. Они работают, оставив свои семьи, а в семьях тоже есть потери. Я это прекрасно знаю, понимаю. Мы всех стараемся беречь.

Конечно же, развитие такой службы – это очень важно. Я хочу сказать, что в целом ряде государств создаются, или уже созданы, а где-то укрепляются службы аналогичные нашей. Это, наверное, самый показательный момент, что мы работаем, что наша работа крайне важна на сегодня.

Хочу сказать, что за пандемией мы не забыли и другие свои функции, и тоже их тщательно, старательно выполняем: это и обеспечение горячим питанием школьников – это президентское поручение; и качественное питание для нашего населения, например, в продукции целого ряда стран были найдены пестициды, и эта опасная продукция была запрещена. Также создана интерактивная карта по качеству воды, мы продолжаем эту работу, пилот уже есть и скоро людям будет доступна эта информация. Это и контроль качества питьевой воды. Ну, и, конечно, измененная вся нормативная база, которая стала еще жестче, требовательней по всем факторам окружающей среды, которые влияют на здоровье человека. Это все на фоне пандемии.

Мы в год 100-летнего юбилея круглосуточно в высоком рабочем напряжении. Пользуясь случаем, хочу коллегам пожелать выдержки, удачи и развития профессионализма и, конечно, восхититься еще раз их героизмом. Сегодняшняя ситуация не позволяет нам останавливаться!

– Мы вас тоже поздравляем с этим юбилеем. Сил вам и терпения. Спасибо.