Дмитрий Кириллов: в мегапроектах по переброске рек нет необходимости

Тезис о том, что вода – новая нефть, звучал неоднократно в течение прошлого года. Однако в России отмечаются маловодье на Дону и проблемы с количеством воды в Волге. Кроме того, Счетная палата также поднимала вопрос о том, что качество воды сильно страдает из-за бесконтрольного стока в реки с полей и близлежащих территорий. О том, хватит ли россиянам воды, будут ли в России мегапроекты по переброске воды в Дон и Волгу из других рек, а также о том, как климат изменил реки, рассказал корреспонденту РИА Новости Наталье Парамоновой глава Росводресурсов Дмитрий Кириллов.

– Счетная палата отмечала в своем отчете, что в проекте "Оздоровление Волги" не учтено диффузное загрязнение, хотя оно играет ключевую роль. Как вы оцениваете влияние этого загрязнения, и будет ли с ним проводиться какая-то работа?

– Роль высока, но ключевой ее назвать нельзя. Основная проблема в бассейне Волги все-таки коммунальная. Именно поэтому проект и реализуется с акцентом на модернизацию очистных сооружений, внедрение наилучших доступных технологий. Здесь и идет первоочередная финансовая поддержка государства.

По нашим данным, доля биогенных веществ – удобрений, отходов животноводства – которые смываются в водные объекты с земель сельскохозяйственного назначения достигает 50% и даже 70%. Технологии снижения их поступления в реки, как и уменьшения эрозии почв, придуманы не вчера. Если говорить о городах, в Москве, например, устанавливают очистные сооружения на выходах ливневой канализации, но далеко не во всех городах она фактически есть.

На воду влияет все: от многолетней масштабной свалки до стройплощадки и автомойки, все эти источники диффузного загрязнения могут мигрировать. Изучение степени его воздействия потребует от отраслевой науки огромного количества времени, множества наблюдений, анализов. Чтобы оценивать его влияние, нужна методика расчета, оценка эффективности. Пока есть только соответствующая концепция, которую удалось сформировать по результатам двухлетней работы Института водных проблем РАН и 20 других профильных организаций. Работа шла в рамках нацпроекта "Экология".

Результат будет ощутим спустя годы системной синхронизированной работы, это важно понимать. Начать следует с нормативной базы, чем мы сейчас и занимаемся, обеспечивая условия для регулирования. Пока понятие "диффузное загрязнение" выпадает из водного законодательства.

У наших специалистов есть на примете практики борьбы с диффузным загрязнением США и Европы. В некоторых регионах, например, высаживают пойменные леса, они становятся заградительными. Также даются рекомендации для стройплощадок, сельхозпроизводителей.

Иногда для сокращения стока нужны элементарные действия – окаймить поле кюветом, куда будут сходить дождевые, паводковые воды и растаявший снег. Плюс внимание к снижению объема и класса опасности удобрений. И, думаю, стимулирующие меры на начальном этапе точно будут эффективнее запретов и наказаний. Используешь землю максимально ответственно, заботишься о сокращении загрязнения почвы и воды – используй и меры поддержки.

Оздоровлением водных объектов Росводресурсы занимаются в рамках отдельного федерального проекта. И в случае с ним мы также требуем от субъектов страны в первую очередь решать вопрос снижения загрязнения рек с уже известных источников. Бессмысленно затевать расчистку за счет федеральных средств, если не работать с причиной.

– Вы говорили о проблеме обмеления Дона. Связано ли оно с изменением климата, и какой документ эту проблему решает? Есть ли угроза нехватки воды для поселений на Дону, где самые большие риски – для домохозяйств, для предприятий, для судоходства? Какие реки испытают на себе самые большие последствия изменения климата?

– На засушливых берегах бассейна Дона – 15 экономически развитых регионов. Несмотря на уязвимость климатической зоны, там более 12 миллионов жителей и множество отраслей, функционирующих за счет воды. И, да, Дон – выразительный пример последствий изменения климата в связке с природным циклическим маловодьем.

В 2019 году в подаче воды приходилось ограничивать судоходство, сельское хозяйство. Некоторым организациям, которые запитывались из Цимлянского водохранилища – а это одно из крупнейших водохранилищ России и основной регулятор Нижнего Дона, потребовалось перестраивать водозаборные сооружения.

Уменьшение стока ставит под угрозу транспортное сообщение по реке, создает риски для сельского хозяйства и комфортной жизни людей в целом. Закономерно ухудшается ситуация и в Азовском море. Но количество воды – не единственная проблема, параллельно идет работа по повышению ее качества. Вода, как вы знаете, реагирует на все быстро, но проблемы, с ней связанные, так же моментально, к сожалению, не решаются. Именно поэтому "дорожная карта" по оздоровлению бассейна Дона рассчитана до 2030 года. В числе ключевых мероприятий плана: ремонт систем ЖКХ, магистральной распределительной сети, модернизация очистных, строительство Багаевского гидроузла в низовьях Дона – сооружение позволит сэкономить от трех до пяти кубокилометров воды за навигацию.

Отмечу, сельскому хозяйству ежегодно необходимо два кубокилометра воды, но последние два года мы вынуждены урезать этот объем до 1,3 кубокилометра. Треть в лимите, безусловно, сказывается на объеме выпускаемой продукции и количестве рабочих мест.

Потребность в дополнительном финансировании мероприятий дорожной карты сохраняется, речь идет более чем о 15 миллиардах рублей. Кстати, в 2021 году нам удалось получить на расчистки русел притоков Дона на 200 миллионов рублей больше, чем было изначально предусмотрено, эту сумму в текущем году мы распределили между донскими регионами на мероприятия дорожной карты.

– В каком состоянии программа адаптации водохозяйственного комплекса к изменению климата?

– Цикличность природных явлений имеет средний многолетний ряд, но сегодня мир, не только Россия, наблюдает некую флуктуацию – отклонение от этих средних величин. То есть рядом, например, с аномально высокой водностью возникает явление с максимально обратным значением. Амплитуда этих рывков увеличивается всюду, отметки прорывают в предельности, пример – тот же амурский бассейн.

Пожалуй, региона России, в котором бы Росводресурсы не проводили профильные мероприятия или их не финансировали, нет ни одного. Эта работа формируется под запрос и особенности каждого субъекта. Отрасли экономики, бытовой комфорт обеспечены ресурсом благодаря водохранилищам при любых условиях. Строительство каналов, переброска рек повышают водообеспеченность там, где с водой дефицит. Где высоки риски заторов при вскрытии рек – ослабляют лед. Чтобы защитить жителей и объекты экономики в территориях, где сезонная угроза – большая вода, строят и реконструируют защитные гидротехнические сооружения. То есть, адаптация к изменению климата – совсем не новая, а систематическая работа агентства.

Безусловно, нюансы есть. Параметры гидрологического события меняются вместе с климатом – обновляются исторические максимумы, расчетные характеристики приходится подтягивать. Там, где раньше безопасность гарантировал метр насыпи, сегодня его же и смоет. А случаи, которые фиксировались, как единичные, в дальнейшем могут возникать систематически.

В ближайшие три года мы запланировали около 40 мероприятий, которые позволят обеспечить дополнительную защиту населения. На финансирование работ удалось предусмотреть более 16 миллиардов рублей. Деньги будут направлены на работы на Дальнем Востоке, работы будут идти в Татарстане, Воронежской, Ярославской, Новосибирской, Владимирской, Ивановской областях, в Краснодарском, Алтайском краях, в Тыве и Чечне, а также в субъектах в Кемеровской области, Вологодской области, Карачаево-Черкессии и Саратовской области.

Например, уже в предстоящее половодье дамба в Междуреченске Кемеровской области, где накануне завершили реконструкцию, защитит около двух тысяч местных жителей. Мы уже предусмотрели более 105 миллионов рублей на вторую очередь работ. Важно, что эти мероприятия предотвращают ущерб, многократно превышающий затраты на безопасность. В данном случае, это 2,2 миллиарда рублей.

В дальневосточных регионах до 2024 года мы планируем построить 22 сооружения инженерной защиты, на них предусмотрено практически 13 миллиардов рублей. У большинства объектов есть ПСД и положительные заключения экспертизы. За три года от большой воды удастся защитить более 51 тысячи жителей Дальнего Востока вместе с этим предотвратив ущерб, который эксперты оценивают в 35,5 миллиарда рублей.

– Зоны затопления, которые вся страна очерчивает по указу президента, тоже часть плана адаптации. Какая динамика сейчас?

– Да, такие зоны будут иметь особые условия использования территорий. Они отобразятся во всех документах, разрабатываемых при планировании развития территорий. Ограничения устанавливаются, в первую очередь, чтобы предотвратить угрозу для жизни людей во время возможных паводков или наводнений. Зоны затопления должны быть определены в 8551 населенном пункте. В настоящее время подготовлены, согласованы и представлены в Росводресурсы проекты для 5,5 тысяч, практически все из них утверждены Росводресурсами. Более 4,8 тысячи уже внесены в ЕГРН.

С работой в графике полностью справились 24 региона: Чукотский автономный округ, Ивановская область, Костромская область, Новосибирская область, Вологодская область, Ненецкий автономный округ, Севастополь, Чеченская Республика, Кировская область, Кабардино-Балкарская Республика, Ставропольский край, Магаданская область, Республика Саха (Якутия), город Москва, Орловская область, Калининградская область, город федерального значения Санкт-Петербург, Республика Татарстан, Ульяновская область, Курганская область, Свердловская область, Тюменская область, Ханты-Мансийский автономный округ, Ямало-Ненецкий автономный округ.

Срок для остальных – до конца 2026 года, но графики формируют субъекты по собственному усмотрению. Определение четких границ необходимо, чтобы запретить размещение новых населенных пунктов, которые не будут иметь соответствующей инженерной защиты. Все это поможет сохранить комфортный уровень жизни и, в случае природных катаклизмов, спасти людей и имущество.

– Нужно ли восстанавливать леса в водоохранной зоне, чтобы улучшить состояние рек?

– Лес воде никогда не навредит, но это, скорее, вопрос дополнительной охраны природы. Зеленая линия вдоль рек была и будет. Да, несколько лет назад мы рассматривали идею дополнительного облесения, но оказалось, что земель, свободных от насаждений или законной частной собственности, как правило, нет.

– Могла бы, на ваш взгляд, переброска сибирских рек спасти Волгу от дефицита воды?

– Воды в Волге достаточно. И водохранилища, из которых она фактически состоит, функционируют в предусмотренных проектных параметрах. Ситуации, которые в минувшем году вызывали социальное напряжение, были. Но возникли они не потому, что воды, якобы, не было, а из-за некорректности инженерных решений – водозаборные точки расположены на глубине, которая обеспечивается в благоприятный период. Если условия меняются, возникают риски.

У водохранилища есть отметки – верхняя и нижняя. Именно под эти проектные параметры каскада должна быть адаптирована вся инфраструктура. Если население или отрасли народного хозяйства остаются без воды из-за того, что дождя или снега было меньше обычного, не стоит думать, что это природная немилость, это попросту разгильдяйство хозяйствующих субъектов. Заглубление головок водозабора, насосы – это вполне посильные меры, которые позволят закрыть все потребности в воде.

Что касается переброски рек, наука работала над мегапроектами, но сегодня они, конечно, требуют тщательной экологической оценки. Внутренняя межбассейновая переброска, если мы рассматриваем Волгу и северные реки, предполагает тонкое регулирование. Увеличения объемов водохранилища в проектах предусмотрено не было, соответственно, остается вариант затопления немалых территорий, а они заселены. К тому же, циклы маловодных и многоводных периодов у северных рек и рек в европейской части совпадают. Нет в одном месте – будет цедить и в другом. В данном случае, эффективнее и экономически целесообразнее расчищать, углублять русла и экономить воду.

Вернусь к начальной мысли: толковая локальная работа эффективнее затяжных глобальных проектов, их ждать не надо. Волга – 160 кубокилометров воды, но пользуются все лишь верхней половиной. Более 76 кубокилометров остаются доступными, незадействованными, когда в условиях штатного уровня кто-то уже не дотягивается до воды, требуя сцедить еще несколько тысяч кубов ради условной кружки. Это похоже на попытки согреть степь цыганским костром.

– Скажите, на сколько может в идеале снизиться водопотребление?

– В советское время изымалось более 124 кубокилометров воды, сегодня эта цифра не достигает и 60 кубокилометров. При том, что развиваются орошение, производства. Но наряду с ними прогрессируют и технологии строительства каналов, других систем водопотребления. Думаю, цель снизить водопотребление еще на 15-20% в ближайшее десятилетие вполне оправдана как с точки зрения рационализации, так и модернизации.

Водоканалы в ветхих сетях теряют до 40%, при мелиорации земляные каналы "выпивают" до 30%. Пространство для внедрения оборотного водоснабжения очень велико. То есть сектора потерь ясны, надо устранять причины. Повторюсь, вода есть, пусть не всегда так много, как человек привык. Важно понимать, что может быть и иначе.