Галерист Беккерман: весь ХХ век русское искусство было "мировой падчерицей"

Российским музеям стоит рассмотреть создание общества дружбы в США, поскольку американцы сохраняют интерес к русскому искусству несмотря на напряженные дипломатические отношения, и будут готовы передать в дар работы из своих коллекций, рассказал РИА Новости владелец нью-йоркской галереи ABA Анатолий Беккерман.

– В 2016 году вы дали положительную оценку инвестиционной привлекательности русского искусства, но с того времени для России многое поменялось на международной арене. Как это могло повлиять на инвестиционную привлекательность с того года, как она изменилась?

– Сейчас наблюдается очень большая активность на рынке русского искусства, потому что все нестабильно, инфляция большая, политические проблемы и ковид – все вместе создает большую нервозность в инвестиционном плане. Люди хотят диверсифицировать свои активы. Хорошее искусство, конечно, является сильным финансовым инструментом, и это многие понимают. Поэтому хорошие вещи покупаются с большим интересом, и каждый год достигаются новые рекорды в цене русского искусства.

– Динамика продаж русского искусства за рубежом возросла?

– Вы знаете, когда начался ковид, было замедление. Но даже не замедление в ценообразовании, а замедление, так как люди боялись отдавать вещи на аукционы. Аукционы проходили в онлайн режиме, как вы знаете, это было новое явление, и многие опасались, но сейчас, многие пользуются этим и покупают, и продают.

– А цена русского искусства как-то изменилась за последние годы? То есть, если в среднем считать по рынку, она стала выше?

– Да, безусловно. Вы понимаете, хорошего русского искусства очень мало. Просто мало. В России, в истории Советского союза была практика отбирания коллекций, определения их в музеи, госфонды и так далее. На руках циркулировало достаточно мало хороших вещей. Это один из главных факторов. Когда началась перестройка, когда появились первые деньги, люди начали покупать, а весь ХХ век русское искусство было "мировой падчерицей". Покупались только вещи театрального плана, богатыми спонсорами, любителями балета и оперы. Покупали эскизы театральные Бакста, Бенуа. А когда началась перестройка, и появились деньги, люди начали покупать свое искусство. Понимаете, как получается, когда в Нью-Йорке проходит, например, аукцион европейской живописи, то слетаются дилеры и коллекционеры со всего мира и в основном, покупают немцы – немецких художников, англичане – своих, итальянцы, французы и так далее, и так далее. То есть любая нация покупает свое, но есть безусловно процент художников, которые перешли международные границы и которых покупают internationally. Безусловно это, конечно, такие имена как Малевич, Кандинский, Шагал, это понятно, но и такие художники как Гончарова, Ларионов, Экстер, Григорьев, Бурлюк, которые очень хорошо представлены в ведущих музеях мира, поэтому запад их знает, понимает важность, и, безусловно, русское искусство, русский авангард в начале ХХ века оказал большое влияние на развитие мирового искусства. Поэтому есть достаточно большое количество коллекционеров, которые покупают русское искусство, но которые не имеют русских корней. У нас покупают даже японские музеи, американские музеи. Понимаете, у американских музеев тоже есть определенные вещи, которые им интересны. Русское искусство относится к классу развивающихся рынков, и русское искусство, вместе с китайским и бразильским, безусловно входит в это число. В характере россиян всегда это было – желание собирательства – что очень положительно и люди, в меру своих возможностей, собирают все: от спичечных коробков до Репина и Григорьева. Многие состоятельные люди строят музеи; собирают корпоративные, банковские и частные коллекции. На рынок поступает не много суперкачественных вещей, их не может быть много по определению.

– А если в процентном соотношении считать или ценовом эквиваленте, какой это прирост? В цене русского искусства я имею в виду.

– Вы знаете, нужно индивидуально брать буквально каждого. Инвестиции в искусство тем и интересны, что каждая картина уникальна. Поэтому судьбу, как и инвестиционную составляющую каждой картины нужно брать отдельно. Трудно вместе это складывать, потому что эта – одного качества, а эта – другого; эта хуже, а эта лучше, а это – шедевр. Конечно, лучше всего в цене растут лучшие вещи. Они всегда востребованы, люди всегда их хотят.

– Повлияло ли ухудшение отношений между Россией и США на восприятие русского искусства?

– Совершенно никак.

– Американское общество, по вашим оценкам, остается заинтересованным в русском искусстве?

– Безусловно. На уровне общества, я считаю, что не имеет абсолютно никакого влияния политические события. Я считаю, что они совершенно не касаются рынка и интереса к русскому искусству. Например, музей современного искусства МОМА расширил экспозицию, отдав отдельный зал творчеству Натальи Гончаровой. Недавно открылась выставка Кандинского (в Музее Музей Соломона Гуггенхейма в Нью-Йорке – ред.), так это огромные очереди. Несколько лет назад Петр Авен привез выставку – стояли огромные очереди, и я сам в ней стоял. Вот мы делали выставку "Лики нашего времени" в Художественном музее Лоу в Майами — огромный интерес. Американцы в этом плане не то, что всеядны, но у них огромный интерес. В Штатах поэтому существуют коллекции, например, китайского фарфора, или африканской скульптуры, или индийских артефактов. Американцам интересно, а Россия всегда была экзотической страной, и она на слуху всегда. Это рождает, лучше отношения или хуже отношения, такое загадочное экзотическое место, которое людям интересно.

– Сейчас музейный обмен между Россией и США прекращен вообще, и на мой взгляд, сейчас и культурный обмен в некотором роде затруднен, даже если просто учитывать ситуацию с визами. То есть если мы захотим российского художника привезти, то не факт что это будет возможно. Какие у вас прогнозы по поводу восстановления полноценного культурного обмена?

– Вы знаете, смотрите, мы привезли выставку. Мы делаем это на свои деньги и уже много лет занимаемся этим по мере сил и возможностей – всяческим продвижением и пропагандой русской культуры и русского искусства на западе. Мы участвуем во многих выставках здесь и делаем много выставок на Западе, и, конечно, очень бы хотелось, чтобы это нормализовалось, и малой толикой, мы пытаемся навести хоть какие-то культурные мосты через искусство, потому что я считаю, что искусство – это универсальный язык, который понятен, и он сближает народы. И я уверен, что это наладится, безусловно, потому что такие страны как Россия и Америка должны быть партнерами в мировом масштабе. Столько проблем в мире, с терроризмом и так далее, что эти две страны-гиганта должны быть в дружеских отношениях и оберегать мир.

– А на сколько вам мешает российское законодательство в плане продаж и проведения выставок? Очень многие участники рынка жалуются на эти ограничения, связанные с ввозом, с вывозом и вообще со всей бумажной волокитой.

– Ну, так как я здесь не продаю, я привожу только музейные выставки – то есть все, что приезжает, должно уезжать – поэтому в плане законодательства, в плане продажи искусства, наверное, нужно платить какие-то налоги, но мне это не мешает, потому что я это не делаю. Я считаю, что должно быть законодательство, которое должно способствовать развитию отечественного рынка, которое должно облегчать и упрощать ситуацию; безусловно, люди должны платить налоги, как и во всем мире, но не должно быть препятствий. Потому что чем проще будет взаимодействие, тем больше будет русского искусства по миру.

– В Америке есть различные льготы, стимулирующие инвестиции в искусство. Считаете ли вы что такое должно быть и в России?

– Безусловно. Я объясню, как это работает в Штатах, насколько я это понимаю: в Штатах вы можете подарить музею или любой некоммерческой организации картины, недвижимость, деньги и так далее, и это списывается вам с налогов. Например, в США есть очень активная некоммерческая организация "Клуб друзей Эрмитажа", и они собирают миллионы долларов. И это общепринятая практика для многих институций. Также в Америке есть клубы друзей Тель-Авивского музея, Лувра. Я думаю, что нужно помогать и другим российским музеям, не только Эрмитажу, например, ГМИИ им. А.С. Пушкина и Третьяковской галерее, и Русскому музею. Понимаете, если организовать в США общество "Друзья Пушкинского музея", то коллекционеры, меценаты, живущие в Америке, дарили бы шикарное искусство, которое совершенно беспрепятственно можно вывозить из Штатов и привозить в Россию. И люди бы списывали затраты на это благородное дело с налогов, то есть это двойное удовольствие, понимаете? Американцы имели бы возможность стать патронами этого музейного сообщества, и при этом имели бы большой финансовый интерес. Я считаю, что существует проблема в современной России с этим вопросом, и ее надо исправлять. Уверен, что это было бы очень позитивно для всех.

– А что помешало создать вот эти общества друзей Пушкинского музея и Третьяковки в США? Музеи не поддержали?

– Музеи бы с удовольствием поддержали, но должны быть люди, которые будут этим заниматься, должны заполняться правильные юридические бумаги, но, я считаю, что это обязательно надо делать. И люди, например, "Друзья российских музеев", скажем такое общее название, даже не каких-то конкретных, я знаю точно – с большим удовольствием бы жертвовали искусство в музейные коллекции и предоставляли экспонаты для выставок из своих личных коллекций.