Шансон здорового человека

МОСКВА, 22 окт — РИА Новости, Павел Сурков. Жорж Брассенс — француз, который перезагрузил европейскую эстраду. Ему удалось из мало кому известного автора превратиться в национального героя, преобразовав шансон в высокое искусство. О том, почему это вовсе не та музыка, которая выдается за него в наше время, и о великом артисте, которому сегодня исполнилось бы сто лет, — в материале РИА Новости.

Простая мелодия, душевные слова

Выросший из джаза и зародившийся во французских кабаре, шансон сразу же обзавелся следующими неизменными стилистическими элементами: он исполнялся под скупое музыкальное сопровождение — как правило, гитара, контрабас и иногда аккордеон, так что никакой сложной оркестровки для него не требовалось.

При этом часто мелодия оказывалась нарочито простой — такой, чтобы ее можно было легко напеть или насвистеть. Это обеспечило шансону стопроцентную шлягерность — хорошая песня мгновенно оставалась у публики в памяти еще в те времена, когда ни о каком FM-диапазоне или хит-парадах треков ТikTok никто и подумать не мог.

И у отечественных бардов музыкальное сопровождение песен несколько бедновато с мелодической и гармонической точки зрения. Брассенс, несмотря на кажущуюся простоту, использовал невероятно сложные поэтические конструкции.

Будучи большим любителем джаза, он в каждую свою песню вставлял обязательный музыкальный "крючок", интересный поворот, или же просто выстраивал всю гармонию на септ-аккордах, традиционных для любой джазовой импровизации.

Сквернослов и хулиган

На первом сольном выступлении Брассенса представляла певица Паташу, для которой он написал не один хит. Звучало это неоднозначно: "Он не умеет петь, он не умеет играть на гитаре, он не умеет держаться на публике, но послушать его стоит". Брассенс действительно вел себя не так, как иные исполнители: не заигрывал со зрителем, не лебезил перед ним, а играл и пел, как считал нужным.

© AFP 2024

Французский поэт и композитор Жорж Брассенс, 1972 год

Более того, он позволял себе откровенные фривольности в тексте — порой сочиняя истории на довольно скабрезные темы. "Я — сквернослов, порнограф от звукозаписи", — заявил он в одной из самых знаменитых своих песен, но ему, впрочем, прощалось и это. Он говорил про запрещенную на французском радио "Фернанду", что "надо бы ее сделать национальным гимном". Спустя много лет после смерти барда ее включила в свои концерты Карла Бруни, экс-первая леди Франции.

Но главное в шансоне — не его провокативность, а именно изящность лирики. Ведь он — явление не только музыкальное, но и поэтическое. С особой рифмовкой — часто, например, используется вирелэ (шестистрочная строфа, характерная для старофранцузской поэзии, с ударными третьими строчками). Такую форму, кстати, весьма любил Пушкин. Так можно рассказывать длинные и трогательные истории. Например, о старом аккордеонисте Леоне, который давно уже веселит своей игрой ангелов в лучшем из миров.

Порой Брассенс доходил до истинной виртуозности рифмовки, когда выстраивал целую историю буквально на нескольких ритмах. Добавляя сюда привязчивую мелодию и отсылку к народным композициям, он получал истинный шедевр.

Как в простенькой песенке о Елене, у которой измятое платье, грязные сапожки, но при этом сама она — воплощенная красота. При всей своей напускной циничности и острословии он всегда оставался истинным романтиком.

Их было трое

Брассенс — один из трех титанов французского шансона. Двое других — Жак Брель и Серж Генсбур — фигуры ничуть не менее важные, но соотечественники чтут в числе первого именно Брассенса. Празднование его столетия отмечается во Франции весьма заметно — намечены переиздания пластинок, восстанавливаются старые записи и по его творчеству даже пишут диссертации.

© AFP 2024 / Off

Музыкант Жак Брель

В нашей стране куда более известен был Жак Брель. Он проехал с триумфальными гастролями по СССР еще в 1960-х, а Евгению Евтушенко удалось даже пригласить его к себе домой. И там на этом импровизированном "квартирнике" вместе с Брелем пели Галич и Окуджава. Кстати, Булат Шалвович очень хорошо знал и любил шансон, и некролог на смерть Брассенса в 1981 году в "Литературной газете" написал именно он.

Брель был не так хулиганист, как Брассенс, его тексты лишены поэтической остроты, он часто исполнял народные фламандские песни. Да и на сцене он походил скорее на актера (оттого его и полюбили режиссеры) — а исполнение порой превращалось в мелодекламацию.

Третий из титанов, Серж Генсбур, объединил в своем творчестве все лучшее от прославленных товарищей по сцене. От Брассенса он унаследовал провокативность сюжетов песен, от Бреля — драматичность исполнения. В последние годы жизни он даже заинтересовался набиравшим популярность рэпом.

© AFP 2024 / Ralph Gatti

Французский поэт, актер и режиссер Серж Генсбур

Его финальные альбомы — это фактически ритмическая читка стихов под электронную мелодию. Но при этом Генсбур обожал открещиваться от статуса шансонье и музыканта, хотел, чтобы его считали прозаиком, всерьез уделял внимание литературной стороне вопроса. Так же как и Окуджава, наиболее близкий из грандов отечественной авторской песни к французским бардам, который на закате лет тоже много работал над прозой.

Переводить шансон невероятно сложно. Наиболее адекватно это получилось у Марка Фрейдкина, огромного почитателя творчества Брассенса — он сумел уловить и красоту рифмовки, и точность слога, и нарочитую куртуазность стиха.

Этот долгий семиминутный трек слушается на одном дыхании, даже если не знаешь языка. Просто завораживают и мелодика, и исполнение. Знаменитая песня Брассенса "Завещание с просьбой быть похороненным на пляже в Сете".

В ней великий шансонье дал четкие указания по поводу того, как распорядиться его прахом: он мечтал обрести вечный покой в своем родном городе, где играл на барабанах в маленьком оркестрике, хулиганил, иногда подворовывал — и даже не думал о всемирной славе основоположника одного из самых трогательных и сложных жанров.

И сегодня мы можем просто поставить любую из песен трех грандов, чтобы понять — насколько "шансон здорового человека" отличается от засевшего на многих радиостанциях "шансона курильщика". Который, впрочем, так и стыдно назвать.