Борис Волынов: ни разу не видел, чтобы Гагарин кого-то обидел

Шестьдесят лет назад – 12 апреля 1961 года – в свой легендарный космический полет отправился первый космонавт нашей планеты Юрий Гагарин. Его полетом Советский Союз доказал превосходство в исследовании космического пространства. О первом отборе космонавтов и своем знакомстве с Гагариным в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Дмитрию Струговцу рассказал летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза, последний ныне живущий космонавт из первого отряда космонавтов, совершивший два полета в космос, Борис Волынов.

– Расскажите, как вас отбирали в отряд космонавтов?

– В 1955 году я закончил училище и стал летчиком ПВО Москвы, служил в Ярославле. Служба очень сложная, трудная. Выходных практически не было. Как-то раз меня вызывают к командиру полка. Обычно такое происходит в случае какой-то провинности или для постановки важной задачи. Перед входом в кабинет мне предложили пройти в другую комнату, где представитель КГБ попросил подписать документы о неразглашении. Я подписал. Вошел в кабинет – командира полка нет, вместо него незнакомые люди. Мне предложили работу с риском для жизни – летать на больших скоростях и высотах, чем наши истребители, хотя мы гордились тем, что и так летаем на максимально доступных скоростях и высотах. Я дал свое согласие, и через определенное время меня вызывают в командировку в Москву. Мы проходили отбор в барокамере, на центрифуге, на специальных качелях для испытаний вестибулярного аппарата. Общая длительность проверок составила 40 суток. Из пяти вызванных в госпиталь летчиков полка комиссию прошел с результатом "годен" я один. Спустя время снова вызвали в Москву. Собралось нас 12 человек, на следующий день приехал 13-й. В авиации к этому числу относятся очень критически. Ни одного самолета у нас в авиачасти не было с бортовым номером 13, ни одной квартиры в военном городке. Такая деталь осталась в памяти.

– Помните знакомство с Гагариным?

– Близко мы с ним познакомились во время парашютных прыжков. Он посчитал, что я нормально прыгаю. Подошел посоветоваться. Вместе укладывали парашют. В своем мнении Юра не ошибся. Уже после 17-го прыжка по просьбе нашего руководителя я работал как инструктор и помогал друзьям. Общались мы не только по работе. Вместе играли в волейбол. Работали с Юрой в паре: он набрасывал, а я бил. Так и выигрывали.

– Когда стало понятно, что вас готовят в космонавты?

– Разговоров было много, но впервые слово "космос" для нас официально прозвучало, когда к нам приехал главный конструктор Сергей Павлович Королев. Он беседовал с каждым лично, выбрал в итоге шесть человек. Требовались кандидаты ростом не более 170 сантиметров. У меня рост 172, я сразу вылетел из этой группы.

– Не сразу же было ясно, что Юрий Гагарин станет первым космонавтом. Как и когда вы узнали, кто полетит 12 апреля?

– Нам до самого последнего момента неизвестно было кто летит – Юрий Гагарин или Герман Титов. Например, в космонавтике очень важен полетный вес. Лишний вес – это всегда лишние траты топлива ракеты-носителя. У Германа был меньший вес, чем у Юры. Только на заседании государственной комиссии на космодроме было решено, кто летит первым. Нас там не было. Мы узнали о выборе только во время полета, когда услышали в радиопереговорах с Землей позывной Гагарина "Кедр". С другой стороны, Герман тоже вскоре полетел в космос. Если Гагарин совершил один виток вокруг Земли и не ощутил все "прелести" невесомости, то Герман все прочувствовал на себе первым в мире во время суточного полета. Тогда же никто не знал, и никто не мог объяснить, как подействует невесомость на вестибулярный аппарат, на наполнение головы кровью.

– Как и где вы встречали 12 апреля 1961 года?

– В этот день я был в Хабаровске на приемном радиопункте. В мою задачу входило обеспечение связи с Юрой. Пролетая над нами он начал доклад: "Вхожу в тень Земли". Мы все призадумались, что это такое? Тогда никто не понимал этого. Что вы хотите – 1961 год. Какая еще тень Земли? Потом только разобрались. Юра приземлился, наша работа была выполнена, пора было возвращаться в Москву. В городе мы увидели массовое ликование. Был рабочий день, но на улицах было столько людей, что я могу сравнить это событие с только с празднованием Дня Победы.

– Почему выбрали именно Гагарина? Какие человеческие качества были ему присущи?

– Он всегда был готов помочь другому. Даже в трудную минуту он умел разрядить обстановку. Как-то после тренировки на центрифуге мы все очень устали. Он – в том числе. В автобусе тишина. Юра начинает рассказывать мужской хулиганский анекдот. Все рассмеялись, появились силы.

Чем еще он мне нравился? Человек еще мальчишкой прошел большую жизненную школу. Мы же с ним дети войны. Он хорошо помнил оккупацию, помнил, как немцы обращались с местным населением, как всю его семью вышвырнули из избы, и отец рыл землянку, в которой семье Гагариных пришлось ютиться. Младшего брата немец повесил на сук дерева за шарфик, и мать его пыталась снять несмотря на очередь из автомата, которую ей под ноги пустил немец. Это все происходило на глазах у совсем еще юного Юры. Он пережил много невзгод, но я ни разу не видел, чтобы он сам кого-то обидел. Он всегда готов был помочь. У него хватало характера, умения, мудрости, чтобы с каждым найти общий язык.

Как-то мы с ним были в монтажном цехе. Он все понимал, говорил с рабочими на одном языке. А после полета на одном языке говорил уже с членами Академии наук. Всегда и везде был своим.

– Вы часто проводили время вместе?

– Часто. Я сосед Гагарина по лестничной площадке. Это была его инициатива. Мы соседствовали с семьей Гагарина более 50 лет.

Однажды поехали с ним на охоту. Вдвоем, чтобы ото всех отдохнуть. Я за рулем, он пассажиром. Приехали, идем по тропинке, а навстречу нам группа охотников. Их было человек шесть-семь. Замыкающий взглянул нам в лица и крикнул своим: "Ребята, это же Гагарин". Юра повернулся, рукой помахал. В итоге никакой охоты. Вместо этого пошли в дом лесника, накрыли стол. Юра рассказывал о полете, отвечал на вопросы, хохмил. Посидели, выходим, а Юра мне на ухо шепчет: "Печёнка-то хоть вкусная была?" Представляете, голодный ушел. Все за него поднимали тосты, закусывали, за исключением, как оказалось, Юры. Хорошо, что у меня в машине еда была.

– В расследовании гибели Гагарина принимали участие?

– Да.

– У Алексея Леонова была своя версия случившегося с пролетавшим мимо самолета Гагарина реактивным самолетом. Что думаете на этот счет?

– Его версия неправдоподобна. Однажды на центральное телевидение пригласили меня, Алексея Леонова, Виктора Горбатко, летчика-испытателя Степана Микояна, который рассказал, что вся эта версия – полная ерунда. Леонов говорил, что не называл имя якобы виновного летчика-испытателя, которому 90 лет, чтобы не портить тому жизнь. Микоян же знал всех летчиков-испытателей. Девяносто лет только одному, который на сверхзвуке никак рядом с Гагариным пройти не мог, потому что занимался испытаниями транспортных самолетов. Микоян даже провел эксперимент: взял самолет МиГ-15УТИ, по желанию посадил двух летчиков-испытателей, которые набрали ту самую высоту и прошли на той же скорости, когда рядом с ними с разными курсами под ним, над ним, под разными углами летали современные самолеты на сверхзвуке. МиГ-15УТИ подкидывало вверх, он проваливался вниз, но никакой аварийной ситуации не возникало. Вот точка зрения профессионального летчика-испытателя.

– По вашему мнению это трагическое стечение обстоятельств?

– Трудно сказать. Ничего не понятно. Версий много, какая из них истинная – не узнать. Одна из версий, что солдат запустил метеорологический шар-пилот. Это аппарат весом около килограмма. Если самолет столкнется с ним остеклением фонаря на большой скорости – мало не покажется. При этом сам шар при полете на большой скорости разглядеть заранее нельзя.

– Когда вас набрали в отряд, ведь каждый хотел быть лучшим и первым. Еще до того, как вы все сдружились, как относились к людям в отряде? Это были ваши конкуренты и соперники?

– Конечно. Естественно. Почему нет? Это хорошее чувство – быть первым. Я считаю, что это хорошо. Научиться лучше всех прыгать с парашютом, управлять своим телом, уметь рисковать и спокойно к этому относиться. И даже когда мы сдружились, все равно возникал вопрос: кто из нас полетит – ты или я? Кого выберут? Кто более достоин?

– Интриг не было внутри отряда?

– Нет, интриг не было. Хоть многие пишут об этом, но говорю откровенно, что все это ерунда. Наша работа это ведь не только достижения, но и серьезный риск. Неизвестно, чем космический полет обернется – почетом и уважением, либо тем, что ты на том свете окажешься.

– В целом вы сейчас следите за состоянием мировой космонавтики?

– В целом слежу.

– Что можете сказать про Илона Маска, про его возвращаемые ракеты?

– Я на этот вопрос отвечать не буду, потому что я профессионал. На все вопросы нужно отвечать профессионально. К этому я сейчас не готов, а просто так разговаривать не имеет смысла.

– Период вашей активной работы пришелся на конкуренцию СССР с США. Сейчас больше говорят о сотрудничестве. На ваш взгляд: конкуренция лучше или сотрудничество?

– Конкурировать тоже неплохо. В 1969 году на международной конференции в Дели присутствовали мы и американцы. За выдающиеся успехи в деле освоения космоса получили высшие награды Международной федерации космонавтики за первую в мире посадку на поверхность Луны астронавт Нил Армстронг, а за первую в мире стыковку двух космических кораблей и переход из одного корабля в другой через открытый космос командир корабля Борис Волынов и космонавт-исследователь Евгений Хрунов. Там мы с Нилом Армстронгом пожали друг другу руки. Я говорил с ним – он нормальный человек, который тоже многое познал за свою жизнь. Он еще мальчишкой хотел летать на самолетах. У них такие же аэроклубы, как были у нас в СССР, только платные, а у нас бесплатные. Для того, чтобы заработать на учебу, он работал дворником. В итоге мы оба очутились в космосе.