Это далеко не первый подобный случай. Недавно подросток сушил обувь у мемориала в Элисте. Год назад на Ставрополье малолетний справил нужду на памятник участникам ВОВ. Можно сколько угодно спрашивать, почему они оскверняют то, что для многих поколений — свято. Распинать их на заседании комиссии по делам несовершеннолетних. Или ставить на профилактический учет. А можно хотя бы раз отправить на «Вахту памяти» — поиски без вести пропавших солдат. О том, как меняется мировоззрение трудных подростков, когда они собственноручно поднимают из стрелковых ячеек, блиндажей и воронок останки, рассказали руководители отрядов.

Глаз у поисковиков наметан: они сразу видят, кто приехал на места боев в первый раз. Пока опытные выгружают металлоискатели, щупы и карты, новички, думая, что полевые работы это как пионерский лагерь, задирают друг друга, смеются. Но все «хи-хи» разом заканчиваются, когда, окапывая палатку, кто-то находит косточку. И, разбирая дальше землю, понимает, что перед ним — останки. Одного из тех «верховых» солдат, что остались лежать непогребенными на поле боя. Чьи тела со временем покрылись дерном, мхом и поросли травой.

Руководитель отделения Поискового движения России в Костромской области Сергей Шиянов говорит, что романтика тут же улетучивается, как только подростки осознают, где находятся. Долгие годы с отрядом «Харон» он работал в Калужской области у Зайцевой горы, ее еще называют «горой смерти».

Однажды друзья попросили Шиянова взять с собой в экспедицию их сына, который попал в среду националистов, заинтересовался «Русским маршем», побрился наголо и стал носить одежду с запрещенной символикой. Нелестно отзывался о Великой Отечественной войне. Дважды парень категорически отказывался ехать на места боев. Загорелся, лишь когда поисковик показал ему немецкую каску и лопатку. В экспедицию он отправился вместе с бритоголовым товарищем. Первые три дня «новобранцы» всячески отлынивали от работы, отсиживались в палатке. Им интересно было только искать железо с помощью приборов. Но если поисковики натыкались на останки, те уходили в сторону.

Тогда Сергей решил действовать иначе. Обнаружил небольшой блиндаж — укрытие два на два метра, а потом и советскую каску. Прикопал все, аккуратно утрамбовал, чтобы не повредить останки. И положил туда же немецкую каску и ржавый немецкий штык-нож. Потом пошел к бритоголовым подопечным, сказал: «Я там нарыл много железа, не хотите покопать?» Они оживились. Схватились за лопаты. Грязь, вода — все нипочем. Откопали бутылку, потом немецкий штык-нож и каску. Следом вытащили из земли лопатку, котелок. И вдруг наступила тишина. Шиянов, работавший рядом в траншее, увидел картину: один из подростков сидел с лопатой наверху, второй, не двигаясь, — внизу. Оба смотрели в одну точку. Поисковик понял, что они дошли до каски с черепом красноармейца. Один из пацанов, по сути, еще детской рукой очистил его от грязи. Солдатик смотрел на них пустыми глазницами…

Шиянов сказал: «Ну что, давайте поднимать». Оба вздрогнули, признались, что боятся. Сергей стал помогать. В том блиндаже лежал еще один боец, при нем была ложка. На предложение помыть артефакт один из подростков огрызнулся: «Что ее мыть, ложка как ложка». «Но все-таки отправился к воде. Смотрю, он снова впал в ступор. Потом выдохнул: «Тут фамилия».

Когда подопечные отправились было назад в лагерь, Сергей их остановил и спросил: «А кто останки солдат выносить будет? Вы нашли — вы и несите». Помеченные мешки они не стали взваливать на плечо, а все три километра тащили перед собой, как обычно носят младенцев. Сложили во времянку, накрыли ветками. В лагерь сразу не пошли — долго сидели на пригорке, о чем-то шептались. А наутро пацанов как подменили: сами вызвались мыть посуду, кинулись помогать младшим. Узнав, что взрослые участники экспедиции идут к траншее, напросились с ними. На раскопе не курили, не матерились, понимали, что это — мемориал.

Вечерами около костра поисковики рассказывали истории. Шиянов вспоминал, как с помощью щупа обнаружил своего первого бойца. Тот лежал на глубине полутора метров ничком, как упал — с поджатыми руками и ногами. Ранение в голову, умер мгновенно. В петлицах у него было по два «кубаря»-квадрата — лейтенант. В другой раз Сергей на раскопе вытащил у солдата из кармана тряпицу, в ней — прядь светлых волос, скорее всего, ребенка. А ребятам из Тулы, работавшим рядом, открылась трагическая картина войны: они подняли останки сержанта, которого прикрывала собой, обнимая, медсестра с длинной белой косой. Рядом — многочисленные осколки, разбитый пулемет, хвостовик от мины.

А под хутором Выгоновский Орловской области вместе с косточками поисковики откопали фрагменты гимнастерки, пуговицы, ботинки и нагрудный знак «Почетный дорожник» с номером 560. И только через три года, перелопатив в архиве 12,5 тысячи личных карточек, удалось установить, что он принадлежал пулеметчику 32-го гвардейского стрелкового полка Павлу Петровичу Озеркину. Нашлась и дочь фронтовика, у которой сохранилось письмо сослуживца отца, капитана Лушина. В треугольнике было написано, что Павел Петрович погиб 9 июля 1942-го под Выгоновским. Ему в шею вонзился осколок шрапнели, помочь раненому не смогли — наступали немцы. После боя капитан похоронил Озеркина в ближайшей воронке. Родные Павла Петровича безуспешно пытались отыскать могилу.

В другой вечер Шиянов читал у костра солдатские письма. Рассказывал о необычных предвестиях, благодаря которым открывались имена павших героев. Как это было, например, в Смоленской области около деревни Жуково, когда они поднимали из стрелковых ячеек и воронок погибших бронебойщиков роты противотанковых ружей. Как нашли первого красноармейца, в небе появились журавли. Курлыча, они закружили над головами поисковиков. Сергей посчитал: их было ровно семь. Это цифра не выходила у него из головы.

По итогам работ в той экспедиции получилось шесть раскопов. В день отъезда, когда группа уже снимала лагерь, Сергей, памятуя о цифре семь, решил утром еще раз пройтись с щупом.

Сначала они с товарищем наткнулись на гранату РГ-42, стали копать, расширяться и нашли бойца, а рядом — флягу, лопатку, ремень, много монеток, расческу, ложки… Сергей заметил, что такие люди, как правило, очень хозяйственные. И у них обязательно должен быть заполнен медальон. Обнаружили и его. Открыв в лагере капсулу, поисковики из Костромы узнали, что боец Леонтий Васильевич Константинов жил в городе Ярославле, на… Костромском шоссе. Вечером скинули данные ярославским друзьям. Через два дня Шиянову перезвонили и сказали, что жива его дочь. С августа 1943-го автоматчик штаба Константинов числился пропавшим без вести. Услышав о находке, дочь сказала: «Папа вернулся домой».

Все эти рассказы подростки, считавшие себя до экспедиции националистами, впитывали как губка. Вместе с поисковиками они читали медальоны русского бойца, потом — киргиза и казаха. А по завершении «вахты» сами несли гробы с останками.

Через три дня после возвращения в город Шиянову позвонили родители одного из пацанов с вопросом: «Что ты сделал с нашим сыном?» Парень два дня не выходил из комнаты. А когда появился на пороге, на нем были уже не тяжелые ботинки — обычные кроссовки. Отправляясь гулять, он обронил: «Мама, я ненадолго». Для матери эти слова были словно бальзам на душу.

Сергей считает, что у подростка после раскопок меняются жизненные ценности. И если он хоть раз съездит на «вахту», в будущем уже не позволит никому исказить историю Великой Отечественной войны, потому что собственными глазами видел места боев, своими руками поднимал погибших. В этом и состоит особая миссия движения.

Не боится работать с трудными подростками и командир объединения «Поиск» из города Иваново Виктор Егоров. Более тридцати лет его отряд поднимает пропавших без вести в «Долине смерти», в районе деревень Мясной Бор и Мостки Новгородской области, где весной 1942-го погибла в окружении 2-я ударная армия. Виктор Валерьевич знает, что, хлебнув другой жизни, оказавшись на месте боев, в гиблых болотах, где лежат солдаты, прикрытые лишь легким травяным ковром, поняв, какую мученическую смерть они приняли, ты прежним уже не вернешься. Мертвые вытащат все лучшее, что есть в тебе.

Егоров вспоминает, как учителя стонали от десятиклассника Леши — он сидел на последней парте и считался неуправляемым. Когда Виктор Валерьевич, который преподавал в школе историю, спросил, кто хочет отправиться на полевые работы, в классе поднялась только одна рука. Это был двоечник Алексей. И поисковик взял хулигана в экспедицию. Парень наравне со взрослыми в сапогах-болотниках обследовал просеки металлодетектором, перехватывал тяжелые ведра у девчонок, если приходилось черпать воду из воронок. «Рулил» в лагере, колол дрова, работал на раскопе. Видел изуродованные тела солдат, которые болотная вода долгие годы хранила от быстрого тлена.

В «Долине смерти» ты все пропускаешь через себя, подчеркивает Егоров. Иначе не получится. Когда находишь солдатскую звездочку, кружку, гильзы от патронов, каску, алюминиевую ложку, расческу, котелок, ремень, портсигар или медальон — чувствуешь связь с душами погибших. В «долине» все по-другому. Здесь слышишь и видишь то, что, казалось бы, невозможно услышать и увидеть. Как будто у тебя внутри настраивается чувствительная антенна.

Ребята из отряда «Поиск» «видели» немцев, уходящих в тумане в лес. Сначала это были точки, потом вырисовывались силуэты. В касках, с закатанными рукавами — они строились в шеренгу по двое и исчезали во мгле. Там рядом было немецкое захоронение, которое успели разорить черные копатели, искавшие железо.

Виктор Валерьевич замечает, что многие из побывавших на раскопах начинают задумываться о душе, о вере. «Временная воронка», где война и незахороненные бойцы, засасывает. Побывав однажды, возвращаешься вновь и вновь. Потому что это настоящее дело. Нередко родственники, много лет искавшие следы пропавшего без вести фронтовика, сдаются. И тут приходит весточка — открывается судьба человека.

Вот и «неуправляемый» Леша стал ездить в экспедиции. В медучилище он получил специальность фельдшера. И теперь в лагере все бегут к нему за консультацией. Алексей учит поисковиков распознавать кости, определять возраст погибшего, наличие травматических повреждений. А потом они вместе выстраивают версию гибели.

За 31 год отряд нашел и захоронил останки 347 бойцов. В экспедициях побывало немало несовершеннолетних, которые считались неблагополучными. И ни один в дальнейшем, по словам Егорова, не «пошел по наклонной».

Вот и руководитель клуба «Наследие» Андрей Марандыкин из Щекино Тульской области считает, что никакой урок истории не заменит личных впечатлений. Поисковики отряда за 20 лет откопали 765 погибших бойцов, установили имена 72-х. Также на их счету 38 мест падений самолетов и восемь летчиков. Андрей Петрович отмечает, что подростки, которым присуще «козлячество» в этом возрасте, в экспедициях резко взрослеют. «Попав на места боев, они понимают, что война, хоть и далека, но продолжается по сей день. Когда они в первый раз поднимают косточки, у них дрожат руки. Но потом от этих ребят вы уже никогда не услышите слова «череп» или «черепок». Для них они — бойцы Красной армии.

Марандыкину запомнилось, как подростки три дня на болоте среди хмари и комарья поднимали мельчайшие останки солдатика, в которого угодила мина. Никто их не подгонял. Руководитель признается: в тот момент его распирала командирская гордость за этих пацанов.