150 лет назад флот России вернулся на Черное море

МОСКВА, 13 мар — РИА Новости. Возвращение российских кораблей на Черное море после 15-летнего изгнания, ставшего итогом Крымской войны, – одно из значительных событий в истории нашего флота. 150 лет назад в Лондоне был подписан документ, в котором было признано право Российской империи на воссоздание Черноморского флота.

Историк Сергей Минаев уверен, что вряд ли кто-то за пределами нашей страны будет отмечать эту дату, скорее уж там отметят в конце месяца 165-летие Парижского трактата, завершившего Крымскую войну и лишившего Россию прав на Черноморский флот. Но "вечная нейтрализация Черного моря", утвержденная в Париже, продолжалась только до Лондонской конвенции 13 марта 1871 года, на которой те же самые державы отказались от своего главного достижения. Период вроде бы небольшой, но удивительный по концентрации событий на единицу времени.

Все против нас

Осенью 1870 года из Царского Села в дипломатические ведомства европейских держав было отправлено послание, подписанное министром иностранных дел Российской империи Горчаковым.

© Фото : Общественное достояние

Министр иностранных дел Российской империи Александр Михайлович Горчаков

В этом послании Александр Михайлович утверждал: "Неоднократно и под разными предлогами проход через проливы был открываем для иностранных военных судов, и в Черное море были впускаемы целые эскадры, присутствие которых было посягательством против присвоенного этим водам полного нейтралитета. При постепенном, таким образом, ослаблении предоставленных трактатом ручательств, в особенности же залога действительной нейтрализации Черного моря, изобретение броненосных судов, неизвестных и не имевшихся в виду при заключении трактата 1856 года, увеличивало для России опасности в случае войны, значительно усиливая уже весьма явное неравенство относительно морских сил. В таком положении дел государь император должен был поставить себе вопрос: какие права и какие обязанности проистекают для России из этих перемен в общем политическом положении и из этих отступлений от обязательств, которые Россия не переставала строго соблюдать, хотя они и проникнуты духом недоверия к ней?"

Минаев отмечает, что этот фрагмент дипломатической депеши часто ускользал от внимания историков, увлеченных хитросплетениями европейской политики третьей четверти XIX века, хотя его можно назвать чуть ли не важнейшим.

«

"Дипломат указывает на изменение качественного характера флота как на основание для пересмотра действующих соглашений. И с ним в итоге соглашаются его зарубежные коллеги! Почему появление броненосных кораблей оказало такое воздействие на международную политику – вопрос, которым стоит заняться особо", – рассказал РИА Новости историк.

"Слава" против "Воина"

Крымская война закончилась, когда русские войска оставили Севастополь, а турецкие войска – Карс. Главные противники России – Великобритания и Франция – оказались в ситуации, в которой мир казался им наилучшим выходом. Уж слишком много было пролито крови, слишком много потрачено денег и слишком недостижимы были остальные цели, во имя которых они развязали войну. Пора было возвращаться домой, красуясь свежеотрощенными бородами и свежеполученными медалями, отмечает Минаев.

Дома, правда, те же британцы пробыли недолго: сразу же после Крыма им пришлось воевать в Персии (1856), Китае (1856) и подавлять большое восстание в Индии (1857). Французы не отставали: Китай (1857), Япония (1858), Вьетнам (1858).

С 1861 по 1867 год французы вместе с британцами развязали Франко-мексиканскую войну.

«

"Как и в крымской экспедиции, во всех этих операциях роль флота была ключевой, и флот активно строился. Как следствие между двумя странами-союзницами развернулось такое соперничество на море, что Ла-Манш стал немного закипать: каждому хотелось получить решающее преимущество", – подчеркивает Сергей Минаев.

Франция, где у власти стоял Наполеон III, вышла на старт первой, начав в 1858 году строительство "Славы" (La Glorie). Это был крупный броненосец с деревянным корпусом, оснащенный новейшими пушками большого калибра. Он совмещал свойства плавучих батарей, использованных в Крымской войне, и традиционных деревянных линейных кораблей. При этом он мог идти как под парусом, так и под паром.

© Фото : Общественное достояние

Броненосец "Слава"

Ответ британцев последовал немедленно – в Лондоне стали строить "Воина" (Warrior). В полтора раза больше француза по длине и почти в два раза по водоизмещению, британский монстр был цельнометаллическим, да еще снабженным новейшими пушками Армстронга, которые заряжались не с дула, а уже с казны.

Правда, из-за новшеств корабль иногда вел себя довольно странно – например, примерз к стапелю при спуске на воду (его деревянные предшественники так не делали).

Цель у "Воина" (который сейчас стоит в Портсмуте в качестве музейного экспоната) была проста и очевидна: не дать Наполеону III сделать то, что собирался, но не сумел сделать Наполеон I – пересечь Ла-Манш. Поэтому этот корабль ни разу не уходил от Альбиона дальше Мадейры (да и вряд ли смог бы – не хватило бы запасов угля). И как следствие, он ни разу не участвовал в боевых действиях: сам факт наличия в британском флоте помогал их предотвращать.

© Фото : Общественное достояние

Изображение британского корабля "Воин"

Калибр против мореходности

Из-за "Воина" и аналогичных кораблей их предшественники сразу стали устаревшими и бесполезными в реальных боевых условиях. Если кто-то в этом сомневался, то бои между парусниками и броненосцами в ходе Гражданской войны в США их окончательно убедили.

Мир изменился. Открылись новые опасности, но и новые возможности – на какое-то время все оказались почти в равных условиях нового старта. Если раньше определенные преимущества были у стран, где холили и лелеяли заповедные корабельные леса, то теперь потребность в них резко упала. Зато железа и угля требовалось все больше и больше.

«

Все это резко меняло поведение судостроителей. Логика англо-французской гонки морских вооружений подталкивала их к наращиванию производственных мощностей сверх нужд своего флота. Корабли устаревали быстро, и если королевский флот терял к ним интерес, их надо было быстро продать в какой-нибудь другой флот, чтобы не остаться в убытке.

С другой стороны, в случае войны все строящиеся корабли можно было бы достроить для своего флота. Так что Великобритания 60-х годов XIX века – это всемирная верфь, благо и металла, и угля, и специалистов там было больше, чем где бы то ни было. Чтобы все это работало, надо было убедить правительства других стран покупать корабли.

Вот и с Россией, которой англичане совершенно не симпатизировали, внезапно началось военно-техническое сотрудничество. Построенный в Лондоне броненосец береговой обороны "Первенец" в 1863 году вошел в состав Балтийского флота. Как подчеркивает историк, вчерашние враги стали хоть и не друзьями, но деловыми партнерами – французы тоже были готовы продать русским броненосец.

© Фото : Общественное достояние

Плавучая батарея "Первенец"

Но было еще одно обстоятельство, которое сделало для британцев интересным партнерство с русскими: уголь. За вторую половину XIX века добыча угля в Великобритании выросла примерно в пять раз, значительная его часть экспортировалась, и Россия, в которой угольная отрасль только начинала развиваться в Донбассе, была его постоянным покупателем.

Чем больше пароходов было бы у России, тем больше британского угля ей можно было бы продать. Людей, заинтересованных в торговле с Россией больше, чем в войне с ней, было в Великобритании довольно много.

Меч против щита

Черное море формально было нейтральным, но фактически только с одной стороны, ведь турецкий флот стоял сразу за Босфором. После поражения под Синопом правители Османской империи сделали выводы, и за 20 лет ее военно-морской флот стал третьим по мощи в мире (после Великобритании и Франции). И он готовился к войне.

Ответ России был асимметричным. Сразу же после окончания Крымской войны было организовано Российское общество пароходства и торговли (РОПиТ), активно закупавшее и заказывавшее гражданские пароходы все там же – во Франции и Великобритании.

Суда с грузами и пассажирами ходили до Стамбула и Марселя, и все понимали, что в случае войны на них не так сложно поставить пушки и превратить во вспомогательные крейсеры (что и было сделано в годы Русско-турецкой войны 1877–1878 годов).

«

Кроме того, за те же 15 лет были проложены железные дороги из центра страны к Одессе и Николаеву. По ним можно было перебрасывать не только грузы и войска, но и боевые корабли, пусть и в разобранном виде. Так, в 1873 году с санкт-петербургской Адмиралтейской верфи в Николаев прибыл и был на месте собран броненосец береговой обороны "Новгород" – удивительное творение отечественной инженерной мысли, получившее прозвище Поповка в честь адмирала Андрея Попова.

Разработка круглого броненосца была начата еще в 1869 году, а уже летом 1870 года в Кронштадте были испытаны модели будущего корабля – одна диаметром 3,35 м, другая 7 м, уже с паровыми двигателями. В ноябре 1870 года было получено разрешение на возведение нового стапеля, заказ металла и закладку первой Поповки на Адмиралтейских верфях в Петербурге, а 1 апреля 1871 года на этом предприятии началась обработка металла для корпуса броненосца. Параллельно в Николаеве строился стапель для сборки корабля.

Поповка – квинтэссенция идеи "даешь калибр, долой мореходность" – имеет форму круга, на котором установлено всего два орудия, но зато максимального на тот момент калибра. За счет минимальной осадки Поповки могли обстреливать атакующие броненосцы противника с мелководья и действительно использовались в качестве прикрытия дунайских переправ на войне 1877–1878 годов.

© Фото : Общественное достояние

Прибытие поповки "Новгород" в Севастополь. Художник Красовский Н.П.

Поповки и тогда, и сейчас могут казаться смешным недоразумением, но они отражали ситуацию, сложившуюся в то время на море: на какой-то не самый продолжительный промежуток в вечном противостоянии меча и щита сила оказалась на стороне щита, потому что меч все еще был деревянным, а щит уже стал железным.

Ротшильд и облигация

К марту 1871 года в Европе сложилась ситуация, которая вынуждала страны думать больше об экономике, чем о политике, резюмирует Сергей Минаев.

Франция (главная сухопутная сила союзников в Крымской войне) выведена из игры поражением во Франко-прусской войне.

Пруссия, превращающаяся в Германскую империю, пока не имеет никакого интереса к Черному морю и заинтересована лишь в том, чтобы Россия не входила в направленные против нее альянсы.

Сардиния, превратившаяся за эти годы в Италию, выполнила задачи объединения страны и больше не нуждалась в поддержке великих держав, за которую платила кровью солдат на крымской земле в 1855 году.

Австрия, потерпевшая за 15 лет поражения от Франции, Германии и даже Италии (пусть и не в бою) и попутно превратившаяся в Австро-Венгрию, не имела ни сил, ни желания заниматься черноморской проблематикой.

© Фото : Общественное достояние

"Лунная ночь на Босфоре". Художник Иван Айвазовский

Остается Великобритания, но в этот момент она наслаждается плодами своей "блестящей изоляции", успешно торгуя кораблями и углем. Разумеется, в ней постоянно шумит общественность, требуя наказать за что-нибудь то одну, то другую страну, но относительная слабость меча и сила щита делают далекие морские операции труднопредсказуемыми и, главное, не слишком нужными.

«

В феврале 1871 года на Лондонской бирже Натан Ротшильд разместил облигационный заем на 81 год под 5% годовых, который предназначался для развития железных дорог Российской империи – тех самых, которые нуждались в британском угле и везли на берега Черного моря все необходимое для воссоздания Черноморского флота. И это, как считает Минаев, означает, что отношение к России смягчается: такие займы врагам не дают даже на очень выгодных условиях.

Подведем черту

"Лондонская конвенция долгое время пряталась в тени Парижской коммуны – все-таки у нас учили историю по Энгельсу, а не по Горчакову", – отмечает Сергей Минаев.

Он подчеркивает, однако, что конвенция является не менее значимым для нас событием: без войны, путем дипломатии и нахождения взаимовыгодного компромисса, наша страна сумела преодолеть последствия проигранной войны и геополитической изоляции. На 150-м году существования Российская империя вернулась в число великих держав и на суше, и на море.