«Два года ждал расстрела»
Как бывшие зэки мирятся со свободой
Виктор Званцев
Украл, выпил, в тюрьму — по статистике МВД и прокуратуры, более 50 процентов преступлений в России совершают ранее судимые. Многие возвращаются за решетку почти сразу после освобождения. Оправдываются тем, что на свободе их никто не ждет, а клеймо уголовника не позволяет стать полноправным членом общества. Чтобы понять, так это или нет, корреспондент РИА Новости пообщался с рецидивистами, на счету которых тяжкие и особо тяжкие преступления, а также с теми, кто помогает им адаптироваться к новой реальности.
Камера смертников
Игорь Пузиков подростком остался сиротой и на закате перестройки примкнул к одной из самых мощных питерских группировок. Сейчас ему 50 с небольшим лет и ровно половину он провел по ту сторону решетки.
«В криминальном сообществе я был обычной «торпедой», а жизнь у таких, как правило, очень короткая, — вспоминает Игорь. — Ездил на «стрелки», разборки. Первый раз попал в «Кресты» в начале девяностых за вымогательство и грабеж. Отсидел восемь месяцев. Потом — в 1995-м, в драке застрелил двоих. В то время там была настоящая мясорубка».
За двойное убийство Пузикова приговорили к высшей мере наказания и поместили в камеру смертников.
«Ждал расстрела около двух лет, — продолжает он. — О помиловании или обжаловании приговора не просил. Помню, хотелось достойно покинуть камеру, когда за мной придут, — у большинства, когда их уводили на расстрел, от страха отказывали ноги».
Игорь признается, что, узнав о замене смертной казни на 25 лет, обрадовался как ребенок. Говорит: дело даже не в том, что ему сохранили жизнь, — появилась, пусть и призрачная, надежда начать все с нуля. Почти 20 лет он находился в колонии особого режима «Черный беркут», а после ее расформирования досиживал на Алтае.
«Сотрудники «Беркута» в шутку называли нас людоедами, — отмечает Пузиков. — Там действительно хватало и маньяков, и серийных убийц, но я сразу обозначил границы общения со мной, которые им не стоит переступать».
Поскольку родных у петербуржца не осталось, а квартира, как он выразился, ушла налево, возвращаться было некуда. Незадолго до освобождения Пузиков узнал от сотрудников ФСИН, что в Санкт-Петербурге действует адаптационный центр для бывших заключенных. Туда и обратился сразу после освобождения в марте 2020-го. В организации выделили ему койко-место и помогли найти работу. Вскоре одна из строительных фирм отправила бывшего заключенного на обучение укладке полимерных полов.
«Планы на будущее самые радужные, — говорит Игорь. — Жить, работать, если повезет, завести семью. В колонии я многое переосмыслил, перечитал тысячи книг и осознал, что по молодости наломал много дров. Но с прошлым покончено. На мой взгляд, бывшие зэки — это тоже часть общества, и помочь им устроиться в жизни для государства гораздо дешевле, чем потом кормить их в тюрьме».
Шанс начать все сначала
Первый в стране адаптационный центр для освободившихся из мест лишения свободы открылся в Санкт-Петербурге еще в середине девяностых. В то время в городе в геометрической прогрессии росло количество бездомных, прежде всего за счет бывших заключенных. Мэрия решила предоставить им временное жилье.
«Мы поддерживаем всех, кто оказался в трудной жизненной ситуации, — объясняет директор Центра учета и соцобслуживания граждан России без определенного места жительства (адаптационный центр для бывших заключенных входит в эту организацию) Баярма Довжиева. — Чтобы они потом не говорили: «Мы снова пошли воровать, потому что нам не оставили выбора». Выбор есть всегда.
Устроиться в центр несложно: нужны лишь справка об освобождении, паспорт (его теперь возвращают после колонии), а также заключение врачей. Медосмотр можно сделать бесплатно при больнице имени Боткина.
Бывшему заключенному выделяют койку в двухместной комнате социального общежития, где он может оставаться целый год, ежемесячно выдают набор продуктов питания и помогают в трудоустройстве. Найти работу вчерашние зэки могут и сами.
«Из колонии я освободился месяц назад, — рассказывает 62-летний Михаил, отсидевший 20 лет за особо тяжкое преступление. — За решеткой освоил компьютер, выучил английский и прочитал сотни книг. Считаю, что зона — хорошее место для самообразования. Поскольку родственников и жилья у меня нет, пока поселился здесь».
Через давнего знакомого Михаил устроился в автосервис и теперь чинит грузовики дальнобойщиков. Уже успел обзавестись смартфоном, телевизором и ноутбуком, зарегистрировался в Facebook и познакомился с американкой.
«Если человек хочет, работу он найдет всегда, — уверена Довжиева. — Тем более сейчас, когда из-за пандемии уехали мигранты. Мы, в свою очередь, стараемся сотрудничать только с проверенными работодателями, которых ищем на ярмарках труда или в центрах занятости. Но бывает и наоборот — недавно владелец сети городских кафе сам вышел на нас и попросил подобрать ему сотрудников из бывших заключенных».
Блатные привычки
Но проблем, конечно, хватает. У некоторых криминальное прошлое укоренилось слишком глубоко. «Наши постояльцы, в основном, отбывали срок наказания за убийство, воровство и наркоманию, — объясняет заведующая отделением социальной адаптации Центра учета Татьяна Ефимова. — Первые, например, не горят желанием подметать улицы или мыть посуду, но охотно соглашаются на строительные или ремонтные работы. Конечно, мы пытаемся избавить их от прежних зоновских установок, однако на это требуется время».
К тому же во многих частных и государственных организациях имеются службы собственной безопасности, сразу отсекающие криминал.
«Последний раз я освободился в 2017-м, — вспоминает 55-летний Александр из Новгорода, дважды судимый за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. — Сначала раздавал листовки на улице, потом через фирмы-посредники неофициально работал на стройках, поскольку из-за судимости в штат меня никто не брал. Наконец, минувшим летом официально устроился на кирпичный завод и впервые стал получать деньги на карточку».
По словам Александра, даже после 13,5 лет за решеткой адаптироваться к жизни на свободе было несложно. «Многие зэки просто не знают об адаптационных центрах, — добавляет новгородец. — Мне, например, при освобождении никто об этом не сообщил, а о питерской организации я услышал от постояльцев рабочего дома, в который попал почти сразу после выхода из колонии».
Комплексный подход
Государственные центры социальной адаптации есть во многих городах страны.
«Это своеобразная стартовая площадка, — указывает Татьяна Ефимова. — Встав на ноги, люди могут найти работу с предоставлением жилья или снять комнату, а при нормальном заработке — даже квартиру. На моей памяти было и несколько историй, когда бывшие заключенные после освобождения обретали семью».
Санкт-петербургский центр курирует комитет по социальной политике, чьи сотрудники тесно взаимодействуют с региональными управлениями ФСИН России.
«Примерно за полгода до выхода из колонии с заключенными начинают работать наши сотрудники, — объясняют в Федеральной службе исполнения наказаний. — Предлагают разные варианты трудоустройства, восстанавливают документы.
Некоторых даже учат готовить, потому что сами они этого никогда не делали. Кроме того, если осужденный сирота, ему помогают получить квартиру».
И это касается не только сирот.
Например, власти Санкт-Петербурга выделяют так называемое социальное жилье коренным горожанам, по разным причинам лишившимся недвижимости во время отбывания срока.
Пятидесятипятилетний Дмитрий, отсидевший четыре срока за кражи, хулиганство и наркотики, а также сумевший побороть серьезную героиновую зависимость, вышел из колонии в 2010-м и с тех пор, по его словам, с криминалом не связывался.
«Пока сидел, потерял все: маму, жену, квартиру, — говорит петербуржец. — После освобождения некоторое время болтался без дела, а потом узнал, что в городе есть адаптационный центр. С работой сначала было тяжко, на какое-то время устроился грузчиком в порт — таскал 40-килограммовые мясные туши. Иногда опускались руки, возникало желание все бросить, но снова воровать и возвращаться в тюрьму не хотелось».
Сейчас Дмитрий — помощник оператора на табачной фабрике. Останавливаться на этом он не намерен. «Поставил себе цель получить техническое образование и устроиться оператором ЧПУ, — уточняет бывший заключенный. — Мне нравится эта профессия, но, чтобы поступить в вуз, нужно восстановить диплом о среднеспециальном образовании. В общем, несмотря на все трудности, жизнь вроде налаживается».
«Кому-то просто нужен пастух»
Вчерашним зэкам помогают и восстановить родственные связи. Этим занимаются психологи. Задача очень непростая, особенно если речь идет о родителях, чьи дети угодили за решетку из-за наркотиков.
По словам Ефимовой, только за прошлый год обществу вернули 17 человек. Психологи поддерживают с ними связь, и, если опять возникнут проблемы, в любой момент можно обратиться за помощью или даже вернуться в центр.
«Я заметил, многие зэки считают, что весь мир им что-то должен, — отмечает приговоренный к расстрелу Пузиков. — Такие уже через месяц после освобождения крадут из магазина две бутылки водки — и на зону. Им просто необходим пастух, они не самостоятельны. Если же у тебя есть голова на плечах и цель в жизни, ты способен начать все сначала».
Так же считают и большинство других постояльцев центра, с которыми пообщался корреспондент РИА Новости. Они уверены, что вернуться из криминального мира к нормальной жизни можно. Было бы желание.
