"Готовимся ко всему". Исповедь врачей-реаниматологов

МОСКВА, 16 окт — РИА Новости, Мария Марикян. Аварии, огнестрельные или ножевые ранения, инфаркты, инсульты: анестезиологи-реаниматологи первыми бросаются спасать людей, оказавшихся на грани жизни и смерти. Они дежурят в больницах, выезжают в спецбригадах скорой помощи, вылетают санавиацией в труднодоступные места, чаще всего не зная, чего ждать, поэтому морально готовятся ко всему. Одно неверное действие — и человека не станет. О том, как врачи умудряются работать в постоянном стрессе, — в материале РИА Новости ко Всемирному дню анестезиолога-реаниматолога.

"Летающая палата реанимации"

"Наша главная задача — стабилизировать нарушенные жизненно важные функции. Только потом пациента переводят в то или иное профильное отделение", — рассказывает РИА Новости врач из Санкт-Петербурга Андрей Переведенцев.

Ему 39, анестезиологом-реаниматологом работает с 2005-го. Начинал в стационаре горбольницы, дежурил на скорой. Потом устроился в клинику МЧС, в бригаде санитарной авиации летал по срочным вызовам. "В те годы санавиация была не очень эффективной. В 2013-м мы узнали, что предприниматель и владелец крупного вертолетного центра работает над проектом по созданию современной медицинской службы. Мы, врачи, решили подключиться. Собралась команда примерно из 20 человек. В 2018-м при поддержке государства проект трансформировался в Национальную службу санавиации. Был один вертолет, теперь — 19 в 14 регионах страны, от Санкт-Петербурга до Сахалина. Это, по сути, целый парк летающих палат реанимации", — продолжает Андрей. Его назначили главврачом службы в том же 2018-м.

© Фото : предоставлено Андреем Переведенцевым

Андрей Переведенцев

"Ни одной смерти в полете"

В идеале нужно хотя бы 150 воздушных реанимаций, способных добраться до самых труднодоступных населенных пунктов. "Летающих" анестезиологов-реаниматологов, добавляет собеседник, пока не так много в стране.

"По России есть еще около 30 вертолетов, большинство в ведении МЧС. Но они не совсем соответствуют актуальному регламенту Минздрава по составу медоборудования, — обращает внимание Андрей. — У нас есть над чем работать. Для сравнения: в Лондоне, где живут десять миллионов человек, машина вылетает за год около полутора тысяч раз. У нас же в Санкт-Петербурге с населением около семи миллионов — всего 300".

Однако и нам есть чем гордиться. В 2018-м Переведенцев с коллегами провели эксперимент: прямо во время полета останавливали внутреннее кровотечение лабораторным животным с помощью внутрисосудистого хирургического вмешательства. Людям такую высокотехнологичную процедуру обычно делают "только на земле и только в операционной".

"Спасли этим методом уже двоих пациентов. Тяжелая травма в ДТП, продолжающееся внутреннее кровотечение в полость таза. Было всего полчаса, чтобы доставить человека в больницу, к хирургу. Мы нашли другое решение: через артерию на бедре завели специальный катетер, подтянули его внутри сосуда куда нужно и остановили кровь. Вместо тридцати минут у нас появилось окно в полтора часа, — объясняет Андрей. — Раньше в России в гражданской медицине никто за такое не брался".

Лишь по Санкт-Петербургу и Ленобласти санавиация вылетает по три-четыре раза в день, а реанимобиль делает около двенадцати выездов. Андрей признается: очень не хватает единой информационной системы — можно было бы еще быстрее реагировать на вызовы. "За все время у Национальной службы не было ни одной смерти в полете. Мы работаем в тесном контакте с полицией, МЧС, больницами. Хотелось бы довести коммуникацию до автоматизма. Сейчас так: до места происшествия лететь пять минут, а мы на созвоны тратим пятнадцать".

Собеседник добавляет: на врачей, прибывших на вертолете, смотрят как на волшебников, которые непременно всех вылечат. Но ситуации бывают разные, самое сложное — справиться с психологической нагрузкой. Ведь медики не всегда знают, скольким людям одновременно понадобится помощь, к примеру, на месте ДТП: "Приходится морально готовиться ко всему".

Один вызов — девять часов

Алексей Павлов из Новосибирска работает анестезиологом-реаниматологом в спецбригаде Дзержинской подстанции скорой. График — сутки через двое. Между сменами дежурит в санавиации.

© Фото : предоставлено Алексеем Павловым

Алексей с пациентами на борту вертолета

"К каждому пациенту нужен свой подход. Не все нас ждут с распростертыми объятиями. Звонит как-то пожилая женщина лет семидесяти, просит о помощи, еле говорит. Выехали, привели в чувство — у нее сахар был пониженный. Когда ей стало плохо, она еще и упала, сломала руку, — вспоминает Алексей. — В травмпункт отказывалась ехать, не хотела оставлять в одиночестве супруга, который страдает заболеванием головного мозга, нуждается в уходе. И начала нас выпроваживать. Мы вернулись на подстанцию, после смены я взял товарища и мы со своей аптечкой на личном авто — снова к ней. Дед нас не пускал. Вызвали сотрудников МЧС — они выбили двери, мы вошли. Пенсионерка лежала на полу уже в коме — ошиблась дозой инсулина. К счастью, не опоздали: поставили на ноги".

По скорой обычно около пятнадцати вызовов в день, на вертолетах — три. Добираются быстро, порой за несколько минут. "У нас крупный город, хорошая инфраструктура. Далеко не во всех регионах так оперативно успеваешь оказаться на месте. Этим летом ездил в командировку на Чукотку в город Билибино. Там, бывало, только на один вызов туда-обратно уходило девять часов", — рассказывает Павлов. Воздушный транспорт работает строго по графику — для безопасности: местность гористая, погода часто меняется. По словам Алексея, зачастую приходилось бодаться с местными чиновниками, чтобы разрешили вылететь ночью "на свой страх и риск".

© Фото : предоставлено Андреем Переведенцевым

Алексей проверяет состояние пациента

"Что-то болит"

На Чукотке в санавиации он проработал три месяца. "Обычно вывозили больных из глуши и передавали врачам в горбольницу в Билибино. Поскольку я еще дежурил в этом медучреждении, некоторых сопровождал до выздоровления. Таких у меня было четверо", — уточняет Алексей.

Вызовы из труднодоступных поселений поступали практически каждый день: люди обращались к фельдшеру (если он был), тот, в свою очередь, связывался с санавиацией. "Проблема в том, что местные — это, как правило, представители коренных народов Чукотки — не могут четко описать симптомы. "Что-то болит", — вот и все объяснение. Я всегда стараюсь лично связаться с пациентом и выяснить, что с ним. Мы летели и не понимали, чего ждать, — делится подробностями Павлов. — Прибыли по одному из таких вызовов: мужчина лежит в яранге с тяжелым желудочно-кишечным кровотечением. А заявка звучала просто: "болит живот". Хорошо, что вовремя прилетели и успели оказать первую помощь".

Работать на скорой и в санавиации анестезиологу-реаниматологу нравится больше, чем в стационере: "Там стены давят". Он не скрывает: волнуется перед каждым выездом и вылетом — из-за неизвестности. Но когда попадает на место, эмоции уходят в сторону. Начинаются действия — важна буквально каждая секунда. Профессия, добавляет Алексей, очень ответственная: "Пан или пропал". Одна ошибка — и человек умер.

"Находимся в постоянном стрессе. Пока молодой, справляюсь, — отмахивается он. — После смен восстанавливаюсь быстро". Времени на друзей, родных и себя почти не остается. Но, несмотря ни на что, он заверяет, что очень любит эту работу. И напоследок призывает всех беречься: тогда и врачам будет спокойнее.

© Фото : предоставлено Алексеем Павловым

Алексей Павлов