Наталия Стеценко: конфликты в "Что? Где? Когда?" переживаем как семья

Ровно 45 лет назад, 4 сентября 1975 года, на экраны телевизоров вышел первый выпуск передачи "Что? Где? Когда". На какие условия подписываются знатоки, становясь членами клуба, почему формат интеллектуальной телеигры не прижился в США и как повлияла пандемия коронавируса на съемочный процесс, РИА Новости накануне юбилея рассказала генеральный директор телекомпании "Игра-ТВ", соавтор программы Наталия Стеценко. Беседовала Евгения Стогова.

— Наталия Ивановна, как за 45 лет существования игры "Что? Где? Когда?" изменился ее формат?

— Если упоминать все, что произошло за это время, нам с вами интервью не хватит. У нас существует так называемая Библия программы, там порядка пятидесяти разных пунктов, которые отражают все ключевые изменения. При этом были и остаются вещи незыблемые: волчок, круглый стол, шесть человек за ним, минуты на обсуждение. И отказываться от них мы не собираемся по разным причинам. Прежде всего это образ программы. Сегодня, когда на телевидении существует такое количество и каналов, и передач, телезритель, переключая кнопки на пульте, должен сразу понимать, куда он попал. Казалось бы, ну можно было бы поменять хотя бы волчок? Конечно, можно. Но вот этот детский игрушечный волчок, который существует 45 лет, он для нас является незыблемым. Или кресло ведущего. Как говорит наш директор Алексей Ветюгов, это кресло намоленное, насиженное.

У нас менялись призы в зависимости от времени, от того, что происходило за пределами нашего зала. Играли когда-то на книги, потому что это был дефицит, который ни телезритель, ни знатоки не могли приобрести. Потом было время, когда самой большой ценностью стали деньги, и интеллектуальные люди, которые с трудом где-то зарабатывали, играли на деньги. Да, уже 20 лет почти, когда знатоки денег не получают. При этом телезрителю кажется, что ничего не изменилось.

— Какое место сейчас интеллектуальные игры, как формат, занимают на телевидении?

— Особое место для своей определенной аудитории. Нельзя уже сказать, что "Что? Где? Когда?" смотрят так же, как смотрели в 1970-е, это не будет правдой. В 1990-е годы мне надо было сделать справку по нашей аудитории. Я запомнила эту цифру, тогда это было 180 миллионов. Естественно, с учетом огромной страны. На сегодняшний день это далеко не так. Но все равно есть зрители, которые смотрят именно интеллектуальные игры.

© РИА Новости / Юрченко

Перейти в медиабанк

Телеведущий викторины "Что? Где? Когда?" Владимир Ворошилов (в центре) ждет ответа на вопрос. 1984 год

— Студенты, школьники, интеллектуалы?

— Очень широкий спектр. Часто я слышу от гостей, от вновь пришедших знатоков, от зрителей, что это та передача, которую они смотрели еще со своими дедушкой и бабушкой. Или единственная передача, которую им в детстве разрешали смотреть поздно вечером. Программа скорее для семейного просмотра. Очень многие смотрят в прямой трансляции в интернете. Многие смотрят за рубежом.

— Вы сказали, что все-таки аудитория падает…

— Это вообще закономерно. И меньше смотрят телевизор в целом, и сам телевизор предлагает больше разного продукта. Но в последнее время сильно увеличилась молодежная аудитория, это буквально последние года, наверное, три-четыре.

— Кто ваш прямой эфирный конкурент?

— Честно говоря, я никогда над этим не задумывалась. Поймите меня правильно, я не имею в виду, что на телевидении нет таких программ, которые являются нам конкурентами. Я просто рассматриваю это совершенно в другом ключе. Я бы сказала, что для нас конкурентом являемся мы сами, потому что все-таки существовать на телевидении в течение такого количества лет и не сойти с дистанции это достаточно сложно. И жизнь, она тоже своеобразный конкурент. Испытания, вот эта пандемия.

— К слову, как отразилась пандемия на играх?

— Было ощущение, что мы работаем на линии фронта. Мы же выходим в прямом эфире. А тут до последнего момента вообще ничего непонятно. Во-первых, неизвестно, кто сможет из знатоков приехать. Кто-то в Нью-Йорке, кто-то в Германии, кто-то в Баку – а ведь это и капитаны команд. О том, что мы начинаем выходить без зрительного зала, мы узнали буквально за два дня до первой такой программы. В день эфира вообще не знали, выйдем ли. В районе 12 часов дня в воскресенье Константин Львович (Эрнст) внезапно позвонил с вопросом, все ли протестированы. А тогда еще никаких экспресс-тестов не было. Буквально за 30-40 минут до эфира, а мы все еще добиваемся ответа от службы, которая должна была нам предоставить результаты анализов. У нас сидели дома резервные знатоки — в торжественных туалетах и с прическами. Если вдруг в последний момент оказалось бы, что у кого-то все-таки тест положительный, надо было, чтобы этот человек, например, Максим Поташев или Лена Потанина, в течение 10 минут появились на площадке и заняли место выбывшего игрока. И вот так прошли две серии — весенняя и летняя.

CC BY-SA 3.0 / A.Savin /

Павильон "Охотничий домик" в Нескучном саду

— Никого не выявили с коронавирусом из знатоков?

— Нет, у нас не было такого прецедента, хотя у нас тестировали всех перед каждой игрой. Вплоть до того, что те люди, которые приезжали, допустим, из Питера, тестировались и там, и в Москве. В телевизионной команде были обнаружены положительные тесты, и эти люди работали дома. Для нас, честно говоря, работа на удаленке принципиального значения не имела. Но творческие обсуждения, например, вопросов, правил — это, конечно, требует непосредственно контакта. Для съемочной бригады мы предусматривали резервы: каждый сотрудник обозначал человека, который его заменяет, который все знает, от звукооператора до оператора. На каждом месте был дублер.

— Насколько клуб знатоков открыт для новых людей?

— Открыт, безусловно, и мы очень заинтересованы в молодежи. Но вы тоже поймите, нам нужно, чтобы нас смотрели. У знатоков, которые играют достаточно много времени, у них другого уровня профессионализм игры, они отвечают на другой уровень вопросов, по-другому владеют собой в любой ситуации. И, конечно, зрителю за этим интереснее наблюдать. Когда появляется совсем новая команда, молодежная, у них нет этого интереса личности. Они все равно не могут показать того шикарного букета эмоций, ответов, знаний, того, за чем интересно следить. Однако у нас есть молодежные команды, которые, в общем, сегодня являются топовыми. Команду Бориса Белозерова очень любит аудитория.

— Нередко в игре бывают споры между командой и ведущим по поводу формулировки ответа, каких-либо условностей. Здесь что важнее, авторитет игрока или авторитет ведущего. Есть ли вообще какая-то иерархия?

— Авторитет ведущего, безусловно, выше. Тут даже и обсуждать бессмысленно. Но не менее важно, насколько капитан команды или игрок может себя проявить доказательно для того, чтобы либо отстоять свою точку зрения, либо убедить ведущего в чем-то. Если анализировать игру команд и поведение капитанов, то здесь можно проводить целое социологическое исследование: то, как общается с ведущим Алесь Мухин, это совершенно другой стиль, нежели у Андрея Козлова или Бориса Белозерова. Для ведущего, кстати, всегда очень важно, кто капитан. А вообще, когда-то Владимир Ворошилов (Автор игры. – Прим. ред.) дал такое определение "Что? Где? Когда?": "У нас игра с элементами справедливости". Это не шоу, это жизнь. И если вы скажете, что жизнь всегда справедлива, я вам не поверю. Почему же игра должна быть другой?

— Как коллектив переживает внутренние конфликты, которые так или иначе попадают в медиаполе? Влияет ли огласка на принятие кадровых решений?

— Мы это переживаем так же, как в любой семье, как в любом сообществе, как в любой фирме, организации и так далее. Мы не подписываем со знатоками больших талмудов и ограничений. Но есть некие правила, которые они обязаны соблюдать. И если они с этими правилами не согласны, то они имеют право не играть. В этом их свобода. Разумеется, бывают нарушения. В результате человек либо может быть отстранен от эфира на какое-то время, либо он может покинуть клуб. А бывает так, что мы, наоборот, считаем, что прецедента не было.

— Есть ли какие-то планы по смене формата?

— Мы сейчас не думаем о смене формата, мы думаем, как нам закончить этот юбилейный год. До сих пор непонятно, как у нас пройдет осенняя серия. Мы не знаем, кто сможет приехать, какие могут быть неожиданности. И это все, безусловно, повлияет на начало следующего года. Вот тогда, наверное, будут какие-то изменения.

— Каково место "Что? Где? Когда" в мире?

— Вспомню один случай. 1988 год, мы закрытый мир, не общаемся ни с кем, не знаем западного телевидения. У нас появилась идея пригласить знатоков-иностранцев. И я где-то в газете нахожу, что в Колумбийском университете в США один такой профессор, который преподает русский язык. Звоню в университет, прошу позвать этого профессора к телефону. В то время позвонить в Штаты это целое событие. Меня соединяют с этим профессором. Я ему рассказываю, мол, вы знаете, у нас есть вот такая игра, она достаточно успешна на нашем пространстве. И вдруг он мне отвечает: "Да-да, я ее очень хорошо знаю, это программа Владимира Ворошилова. Мы русский язык изучаем на этой программе". После этого у нас впервые появилась команда студентов Колумбийского университета.

— Где еще за рубежом есть ваш формат передачи?

— С успехом идут программы в пространстве бывшего Советского Союза, в Грузии, в Армении, в Азербайджане, Белоруссии. Сейчас только что запустили, даже в условиях пандемии, в Эстонии. Когда-то было предложение американской стороны. Они работали по нашей лицензии, мы сделали им пилот из шести программ. Он даже прошел с большим успехом. А потом у вещателя сменилось руководство, новое браться за продолжение не решилось. Подробностей я не знаю. Но в тот момент я сделала вывод: американцы никогда ничего ни у кого не купят. Они все время пытались стать соавторами этой игры. Но все, что они предлагали, у нас уже было проэкспериментировано так или иначе. У них тратятся очень большие деньги, нам такие не снились никогда. Но из-за этого мы все время согласовывали, как это будет показываться на военных базах, кому будут принадлежать доходы, а если начать выпускать ручки или майки, кто будет из этих денег какой процент получать. Два года длилась вот эта вот ерунда. Но в целом сотрудничество со Штатами мне интересным не показалось. У меня нет задачи образовывать американцев.