Стоянка на окраине Домодедово — тут обычно водители ожидают погрузку. Свободное место только одно — между двумя фурами. «Пройдем», — Анна выкручивает руль и без труда заезжает в пятиметровый «карман». Пока паркуется, объясняет: ее Mercedes Actros достаточно маневренный.

«Вам нужно было со мной месяц назад прокатиться. Тогда у меня был 17-метровый прицеп — это такая «гусеница» на четырех колесах, абсолютно неповоротливая, от которой даже мужики шарахаются. У стандартного на вираже вынос восемьдесят сантиметров, у того был — почти три метра. В соседней полосе вообще никого не должно быть — иначе заденешь».

Пока мы фотографируемся, из фуры с надписью «Серега» на лобовом стекле выглядывает водитель.

— Девчонки, вы в гости или мимо проезжали?

— Транзитное время ждем, — Анна кивает в сторону своего авто. Сосед по стоянке зигзагом переводит взгляд с фуры на Аню в розовой футболке и голубых спортивных штанах, потом на мягкую игрушку с надписью «Понять и простить» на лобовом стекле.

— Ты, что ли, за рулем? Да ладно? А колеса хоть раз сама меняла? Рацией умеешь пользоваться?

Потом Сергей жмет Анне руку, угощает арбузами и просит сфотографироваться: «А то пацаны не поверят…»

К таким репликам она привыкла. Включив рацию на пустынной трассе, постоянно слышит: «Мне показалось или сейчас девчонка за рулем была?» Иногда сотрудники ГИБДД останавливают, просто чтобы на нее поглядеть. А на складах, где отгружает продукцию, часто принимают за дочку водителя. «Как-то заехала на сахарный завод. Лето было — я в шортах, розовой футболке, бегаю с документами туда-сюда. Директор склада долго наблюдал за мной, потом спросил у помощника: «А что у нас ребенок на территории делает?» Говорят, когда он узнал, что я водитель, долго от шока отходил».

В детстве Аня мечтала стать стоматологом или судмедэкспертом. Но к классу седьмому поняла, что копаться во внутренностях машин куда приятнее. Подала документы в колледж на автомеханика. Увы, все места заняли парни. Аню зачислили на менеджера по гостиничному бизнесу. Такая несправедливость, естественно, ее не устроила. Поступила в другой техникум — уже на автослесаря. «Там я получила права категории С — грузовики. Помню, в качестве учебного у нас был старенький ЗИЛ. На нем ездила до последнего месяца беременности».

Через три года сын пошел в садик, Анна — на биржу труда. Ей предложили открыть еще одну водительскую категорию. «Сначала хотела выучиться на водителя автобуса. Однако в группе мест снова не было. Сдала на прицеп». Правда, с работой, по выражению самой дальнобойщицы, пришлось «малость прикурить». По телефону ее выслушивали и даже приглашали на собеседования. Но когда видели на пороге с документами, отказывали.

Больше года она не могла найти работу. Даже заболела на нервной почве. Наконец позвонила в одну московскую фирму, а там водителем-экспедитором уже работала девушка. «Как я туда устраивалась — отдельная история. Месяц, пока проходила обучение, спала в бусике — микроавтобусе. На заднем сиденье я как раз помещалась. Нет, у компании была комната отдыха, но для мужчин-водителей. А мне куда? Денег на аренду жилья не было».

Порой дальнобойщики, которые уходили на ночь «погулять», давали ей ключи от своих машин. На лежанке в салоне (во всех фурах позади кресла водителя есть две полки наподобие купейных) она засыпала мертвым сном. «Когда мне наконец выделили личный грузовик, причем новый, с пробегом всего 15 тысяч, прыгала от счастья».

Родители поддержали. Хотя мама до сих пор признается, что каждый раз ждет ее из рейса, будто бойца с фронта. А вот с мужем пришлось развестись. «Не подумайте, это не из-за профессии. Отношения у нас уже тогда были плохие. Он вел асоциальный образ жизни, ребенком не занимался. А узнав, что я устроилась в грузоперевозки, начал кричать: «В рейс выйдешь только со штампом в паспорте о разводе!» В тот же день я отнесла документы в загс, а на следующий — уехала».

С Анной мы встретились в последний день ее вахты. Тридцать суток без выходных: Сочи, Краснодар, Геленджик, Азов, Дзержинск, Санкт-Петербург, Иваново, Лебедянь… Так, нон-стопом, работают все дальнобойщики. «Кто-то месяц на вахте, следующий — дома. Другие, особенно у кого нет семьи, по полгода без отпуска. Я бы до конца сентября точно поездила. Но нужно домой, в Магнитогорск. Сын ждет, он в этом году в первый класс идет».

Самой долгой была ее первая вахта — четыре месяца. «Неделю провела в диком стрессе, не могла нормально спать. Все думала, найду ли завтра стоянку с душем, хватит ли топлива, уложусь ли в график. В итоге опоздала».

На ночлег дальнобойщики останавливаются только на охраняемых стоянках. Это правило, написанное если не кровью, то материальными потерями точно. Ограбления до сих пор нередки: режут тенты, крадут запаски, сливают солярку. Анна говорит, что с ней такого не случалось. Но друзья попадали.

«Если сольют солярку, придется выложить ползарплаты — топливо сейчас очень дорогое. Впрочем, это не самое страшное, бывают инциденты посерьезнее. Наставник рассказывал, как в Европе его ограбили, хотя дверь в кабину была перетянута изнутри ремнями. Проснулся с ужасной головной болью. Лобового стекла нет, денег и ценностей — тоже. Оказывается, ночью ему в кабину через автономку (систему обогрева. — Прим. ред.) пустили усыпляющий газ, потом сняли стекло и забрали все, что «плохо лежало». И записку оставили: «Еще раз закроешь двери ремнем — не проснешься».

Ограбить, уточняет Анна, могут прямо на ходу. До недавнего времени в Липецкой области, например, орудовала банда, которая брала фуру «на абордаж».

«Еще в некоторых регионах у нас до сих пор 90-е. По крайней мере, на дорогах, — в пробке Анна разминает затекшую ногу. Замечаю, что она без обуви. Потом объяснит — так удобнее. — По рассказам ребят знаю, что на въезде в Мурманск к тебе обязательно подкатит машина с «братками» и предложит охрану. Естественно, не бесплатно. Взамен дают визитку — ее нужно показать, если вдруг остановят представители «конкурирующей организации».

Интересуюсь, не страшно ли ей. «Честно говоря, я фаталист. Понимаю: если чему-то суждено случиться, этого не миновать. Но на всякий случай перед выездом со стоянки кладу рядом ножницы, канцелярский нож и баллончик с дезодорантом».

Пока ждем разгрузку, Анна показывает свой нехитрый быт. На ночь кабину закрывают светонепроницаемыми шторами. Внизу, под лежанкой — мини-холодильник и морозилка. Обычно дальнобойщики-мужчины возят мясо, сало. Варят борщи, делают шашлык, плов. Готовят на портативной горелке.

Анна же предпочитает питаться в кафе. Во-первых, она не ест мяса, а овощные блюда в придорожных закусочных недорогие. «Кроме того, я ненавижу запах стряпни в кабине. Иногда заглядываешь к ребятам, которые часто готовят, у них духан, будто в третьесортной столовой». Душ, стиральные машинки — все это есть почти на каждой стоянке. А вот просушить белье часто негде.

На стоянках Анна редко бывает единственной женщиной. Есть ведь сотрудницы кафе, попутчицы дальнобойщиков. И конечно же, «ночные бабочки». «Они часто ко мне в кабину заглядывают — думают, за рулем их потенциальный клиент. Однажды даже застала забавный диалог между охранником и такой дамой. Секьюрити предупреждал: «В тот мерс не ходи — там девушка-водитель». — «Да ладно? Не может быть!» — «Ну, иди, посмотри!»

Как-то и ее саму приняли за женщину с пониженной социальной ответственностью. «Я душ искала, спросила дорогу у водителя. Тот так невзначай уточнил: «Работаешь?» У меня ключи от фуры в руках были, поэтому я без задней мысли ответила: «Ну да». «И сколько стоит твоя любовь?» На этом вопросе уже все поняла, объяснила, что, вообще-то, я его коллега. Даже в темноте было видно, как мужик покраснел».

Реплики из серии «иди борщи варить» Анна слышит регулярно. «Не так давно коллега сказал, что единственной моей машиной должна быть стиральная. Недели за две до этого на разгрузке сотрудница склада принялась мне морали читать: мол, надо дома с ребенком сидеть, кашки готовить. Я ей честно сказала, что, если бы у меня была такая возможность, тыл, с удовольствием прислушалась бы к ее советам.

Дети для водителей-экспедиторов — больная тема. Есть даже такая горькая шутка: сын дальнобойщика просит отца посчитать, сколько лет ему будет, когда тот вернется из очередной командировки.

«Я стараюсь чаще брать отпуск. Но все равно понимаю, что многое упускаю. К примеру, когда уехала в первый рейс, сыну было четыре года, он везде ходил со мной за ручку и ел только то, что давала я. Приезжаю через четыре месяца — сам залезает в холодильник, достает йогурт, потом один, без взрослых, идет во двор гулять».

На МКАДе, как всегда, пробка. В полуметре от нас выруливает спортивный BMW. С высоты кабины кажется, что автомобиль прошмыгнул чуть ли не под нами. «Мозги продал — машину купил?» — Анна сигналит, ругается. Остыв, признается, что за рулем фуры начала много материться. «Родные, когда со мной ездят, говорят, я злая стала, советуют успокоительные попить. Они не понимают, что таким образом я выплескиваю негатив. Выругаюсь — забуду».

Осторожность на дороге для дальнобойщиков — не прихоть. Одно неудачное торможение может испортить хрупкий груз на миллионы рублей или даже повредить машину.

Атанова признается: пересаживаясь в отпуске на легковушку, ощущает себя «таким же чайником». «Сразу ничего не видишь на дороге, всего боишься. У дальнобойщиков есть выражение — «будто в тазик сел». Я уже не говорю про парковку задним ходом. На этой, чтобы машина пошла вправо, руль нужно повернуть влево. На легковушке такого нет. Но, пересев, я по инерции выкручиваю руль в другую сторону. Хорошо, пока аварий не было.

К слову, по признаниям Анны, права категории Е она получила с первого раза. На В же сдавала четыре.

Самый экстремальный рейс — на Сочи. «Там последние двести километров дороги — по серпантину. Бывает, приходится заезжать на встречную полосу, чтобы на повороте прицеп прошел. Еще в Пензе как-то простояла два дня на трассе из-за сильного снегопада».

Она понимает: всю жизнь водить фуру не сможет. Поэтому хочет пойти на курсы автоэлектриков.

— Ань, а женские профессии совсем не привлекают?

— Почему? Я очень хочу научиться печь тортики. Но не на горелке же мне их готовить. Еще — шить красивое нижнее белье.