Без срока давности: "Мотор работал" — нацистские душегубки в Крыму

СИМФЕРОПОЛЬ, 30 апр — РИА Новости. "Расстрелы проводились с утра до позднего вечера" — это слова Любы Фещенко, ей тогда было 13. Она все видела. Крым, Ялта, поселок Дорожный. Ноябрь 1941 года. "После окончания этого расстрела у обрыва снова был произведен взрыв, и место расстрела было завалено толщей земли. Через несколько дней после этого зверского уничтожения людей в поселке появлялись собаки, таскавшие части ног, рук от трупов расстрелянных" — это тоже ее свидетельство. В рамках проекта "Без срока давности" РИА Новости впервые публикует рассекреченные крымским УФСБ документы о преступлениях нацистов.

Иванова, любовница оберштурмбанфюрера

Теперь известны не только детали зверств зондеркоманд, но и имена предателей, тех, кто сотрудничал с гитлеровцами в Крыму. Главарь айнзацгруппы — эскадрона смерти СД № 11-А и 11-Б — Пауль Йоханнес Цапп лично виновен в убийстве 13 444 человек, в том числе тысяч крымчан. В 1970 году суд Мюнхена приговорил его за это к пожизненному заключению. Правда, на свободу он вышел в 1986-м и спокойно дожил до 1999-го. Как сейчас выяснилось, у него была русская любовница.

Он нашел ее в Ворошиловске (сейчас это Ставрополь), когда руководил там казнями, на некоторое время покинув вверенный ему командованием СД Крым. Из показаний обвиняемой переводчицы, работавшей в гестапо в Симферополе и Майкопе: "В августе или сентябре 1942 года выезжал из Крыма в гор. Ворошиловск, где в то время находился генеральный штаб СС полицайфюрера, возглавляемый генералом Авенслебеном, где забрал с собой любовницу Иванову с семьей /мать и сестра/ и привез их в гор. Симферополь... В сентябре или октябре 1943 года вместе с любовницей Ивановой и ее семьей выехал в Берлин". Этот допрос провел майор госбезопасности Крючков 21 мая 1945 года. Тогда советские следователи уже нашли немало свидетельств преступлений гитлеровцев, узнали и их имена. Но о том, как потом жила в Берлине Иванова из Ворошиловска — любовница палача Цаппа, неизвестно до сих пор.

В том же 1945-м на Нюрнбергском процессе представили и такой фрагмент акта советской Чрезвычайной государственной комиссии о зверствах ее друга Пауля: "В январе 1942 года при обследовании Багеровского рва было обнаружено, что он на протяжении километра в длину, шириной четыре метра, глубиной в два метра был переполнен трупами женщин, детей, стариков и подростков. Возле рва были замерзшие лужи крови. Там же валялись детские шапочки, игрушки, ленточки, оторванные пуговицы, перчатки, бутылочки с сосками, ботиночки, галоши вместе с обрубками рук и ног и других частей тела. Все это было забрызгано кровью и мозгами".

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма

Рвы, колодцы, газенваген

Противотанковые рвы по всему Крыму стали братскими могилами для тысяч мирных советских граждан и военнопленных. Это устроил Цапп. Из рассекреченных показаний о нем той же самой переводчицы гестапо: "36-38 лет, высокого роста, худой, ноги тонкие, брюнет, волосы с проседью, лицо мелкое, нос маленький. Прибыл в Крым в 1941 году и возглавлял зондеркоманду № 11-а. Был назначен шефом СД Крыма, Мелитополя и м. Олешки Херсонской области. Руководил всеми карательными операциями по истреблению советских граждан в г. Бахчисарае, г. Феодосии, г. Керчи, г. Севастополе, г. Ялте и Джанкое. В Симферополе руководил ЧД до октября 1943 года... Лично утверждал смертные приговоры по делам арестованных советских граждан... При рассмотрении следственных материалов на обвиняемых, по которым следователями предлагались сроки тюремного заключения или лагеря, очень часто утверждал заключения с расстрелами".

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма

Багеровский ров, о котором идет речь и в документах Нюрнберга, стал одним из символов зверств гитлеровцев в Крыму, здесь убили более семи тысяч человек. Среди рассекреченных документов по Багеровскому рву — показания Анастасии Терентьевны Олейниковой 1908 года рождения. В августе или июле 1942 года она видела, как у села Багерово расстреливали людей, привезенных ко рву на пяти автомашинах. Уже позже, за считанные дни до освобождения Крыма в 1944 году, фашисты убили мужа и маленького сына Анастасии: "Всех нас задержанных поместили в лагерь на ст. Семь Колодезей. Из разговоров заключенных мне известно, что многие советские граждане расстреливались немецкими карательными органами прямо на территории этого лагеря. Восемнадцатого февраля 1944 года мой муж и сын были взяты с камер и вывезены за село. Там они между ст. Семь Колодезей и с. Ленинским и были расстреляны. При раскопках на местах расстрела я опознала их трупы. Всего в тот период было расстреляно около 600-700 человек советских граждан, среди которых были старики и дети".

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма

В концлагерь Олейниковы попали вместе с другими крымчанами, которые скрывались от оккупантов в Багеровских каменоломнях. Там травили людей газом, забрасывали бочками с горючей смесью: "Для того, чтобы никто не выходил из каменоломен, немцы создали усиленную охрану их. Советским гражданам, находившимся в каменоломнях, приходилось голодать и быть без воды. К началу 1944 года многие лежали и не могли больше двигаться. Десятого февраля 1944 года немецким карателям удалось проникнуть в каменоломни и арестовать всех находящихся там советских граждан, в том числе меня и мою семью".

В Крыму нацисты применяли и газенвагены — машины-душегубки. В рассекреченных материалах есть свидетельство 14-летней на тот момент Полины Максимовой, видевшей казнь детей и взрослых во дворе психиатрической больницы в селе Александровка ранней весной 1942 года: "...открылась дверь, расположенная с задней части машины, и я увидела в машине одного мужчину, одну женщину с распущенными волосами и с ней двое детишек в возрасте пяти-шести лет, которые стояли, прижавшись к ногам матери, вернее женщины, стоявшей в машине, так как я не знаю, была ли она им матерью... Затем машина задом подъехала к калитке, ведущей во дворик колонии для душевнобольных. К тому времени во дворике в несколько рядов были выстроены душевнобольные. По бокам, между калиткой и машиной стали вооруженные автоматами военнослужащие немецкой армии. После того, как машина вплотную подошла к калитке, с улицы, где я находилась в то время, больных видно не было, но слышно было топот ног в машине и крики больных. Я поняла, что больных погружают в машину. Примерно через двадцать-тридцать минут автомашина с закрытой дверью от калитки отъехала, но в двадцати-тридцати метрах от калитки остановилась. Мотор машины работал. С кузова машины доносились нечеловеческий крик, стон и вой, а также стуки с борта машины. Вокруг машины суетились военнослужащие немецкой армии. Затем крик, вой и стуки стали постепенно стихать, в кабину автомашины сел один военнослужащий германской армии и автомашина поехала в сторону гор. Карасубазар (Ныне Белогорск. — Прим. ред.). После этого среди присутствующих стали вести разговоры о том, что машина, в которую погрузили больных, специально приспособлена для удушения людей, да я и сама поняла, что это так".

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма

Через пару часов, как рассказывала Полина Андреевна следователю уже в марте 1973 года, машина вернулась: "Она вновь подъехала задом к калитке и таким же порядком, как и первый раз, душевнобольных стали погружать в автомашину. Как только начали погружать больных, я сразу же оттуда убежала, так как кто-то сказал, что если больных не хватит, то в машину будут погружать детей и подростков. Что было дальше, я не знаю, но позже видела, что в колонии душевнобольных почти никого не осталось, за исключением нескольких человек из числа выздоравливающих, которые работали в хозяйстве. Сколько всего больных было погружено в машины, я сказать затрудняюсь. В машине никаких сидений не было. Учитывая время погрузки больных, топот ног в машине и гул, стоявший в машине от голосов больных, я думаю, что в первую автомашину было погружено не менее пятидесяти человек". Их сбрасывали тоже в противотанковый ров по дороге из Александровки в Карасубазар, не доезжая двух километров.

Еще один ров — на десятом километре шоссе Симферополь — Феодосия в районе холма Сахарная Голова. В декабре 1941 года расстрел там видел бежавший из плена крымчанин Семен Максимович Борзенко 1896 года рождения. Показания он давал в апреле 1973 года: "Подошло не менее десяти грузовых автомашин, которые остановились на шоссе. Вскоре я услышал выстрелы из автоматического огнестрельного оружия, а затем и одиночные выстрелы. Со стороны рва доносились крики людей. Особенно мне запомнились пронзительные крики детей..."

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма

Другое свидетельство Любови Фещенко из рассекреченных документов — о феврале 1944 года. Недалеко от ее дома, в местечке Яблочкино, немцы держали в сарае пятерых женщин из Ялты. Под конвоем водили на работу в Никитский ботанический сад, а затем расстреляли и сбросили в колодец. Об этом Любе рассказала местная жительница Анна Позняк. Девочка не поверила и вместе с 11-летним братом Григорием решила проверить: "На стенках одного из колодцев были видны сгустки крови. Оба колодца находились рядом, метрах в пяти один от другого. Дно колодца со следами крови было присыпано землей". Через два месяца, 10 апреля 1944 года, за шесть дней до освобождения Ялты, через поселок Любы к даче "Грезы" проехали три крытые автомашины с арестованными. "После этого под сильный гул включенных моторов начался расстрел привезенных людей возле одного из упомянутых выше колодцев глубиной 40 метров. Я слышала выстрелы очередями из автоматов. Из-под расстрела убежало в тот вечер два человека. Один из них был русский, второй татарин. Фамилий и имени я их не знаю. Утром следующего дня я ходила к месту этого расстрела. Видела возле колодца, расположенного на левом склоне обрыва, если смотреть в сторону поселка, много крови, сгустков мозга и разбросанные различные вещи: туфли, головные уборы, обрывки одежды. Весь колодец доверху был наполнен трупами", — сообщила она.

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма

Имена убийц крымчан

О том, кто планировал эти преступления в Крыму, руководил ими и лично в них участвовал, на допросе говорит все та же переводчица из симферопольского гестапо — четко, без эмоций, обыденными словами "работа", "сотрудники", "функции", "персонал". Вот выдержки из рассекреченного протокола ее допроса в мае 1945-го: "Первыми с регулярными немецкими войсками в оккупированный город или другой населенный пункт вступает орсткомендатура (военная комендатура), ГФП (тайная военная полиция) и особая группа СС (войска особого назначения), которые немедленно приступают к практической работе. Недели через две-три приезжают на места и приступают к работе сотрудники основного штата СД".

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма

С вступлением немецких войск в Симферополь заявились гестаповцы из зондеркоманды № 10-а под командованием гаупштумфюрера Генриха Винса. По словам переводчицы, они в первые дни занималась "подбором и оборудованием помещений и технического персонала для зондеркоманды № 11-б и штаба СД, которые должны были работать в Симферополе". Потом прибыл штаб СД во главе с бригаденфюрером Элендорфом. Винc передал руководство вновь назначенному шефу СД Брауну, а сам присоединился к зондеркоманде № 11-б. Браун и его заместитель штурмбанфюрер Шульц отправляли из Симферополя карателей в Алушту, Евпаторию, Карасубазар, Брюк-Онлар и Зую. В Севастополе, Ялте, Феодосии, Керчи, Джанкое, Бахчисарае действовала зондеркоманда № 11-а во главе с тем самым оберштурмбанфюрером Цаппом. В июне — июле 1942 года обе зондеркоманды срочно перебросили на Северный Кавказ, а Цапп отправился в Берлин за новым назначением. Вскоре он вернулся шефом СД всего Крыма. В сентябре 1942-го из Ворошиловска на Северном Кавказе в Симферополь переехал штаб СС во главе с полицайфюрером Авенслебеном, который, после того как Цапп отбыл в Германию, взял на себя его функции.

В рассекреченных материалах есть показания на капитана Шпекмана — коменданта концлагеря в совхозе "Красный", оберштурмфюреров Иоганнеса Шлюппера и Генриха Винтерштайна, унтершарфюрера Рудольфа Эшенбахера. В протоколе допроса упоминается и другая переводчица, работавшая в СД, — Татьяна Васильевна Матченбаева. Ее, впрочем, исследователи оценивают по-разному. Историк Всеволод Абрамов в книге "Керченская катастрофа 1942" приводит свидетельства партизан и жителей Симферополя о том, как она помогала им, будучи на службе у немцев. А после бегства вместе с немцами из освобожденного Крыма, попав уже в освобожденной Австрии к союзникам, она пришла в Вене в советскую комендатуру и заявила, что хочет вернуться в СССР. Советский суд приговорил ее к 20 годам лагерей. Абрамов описывает ее послевоенную судьбу так: "Впрочем, советские органы безопасности понимали, с кем имеют дело, и Татьяне устроили в заключении вполне сносные условия. Работала она в Казахстане в лагере, который занимался производством продуктов сельского хозяйства. Ее постоянно вызывали на судебные процессы, на которых она была ценнейшим свидетелем и источником информации. 15.03.1946 г. наказание было снижено до десяти лет, а 8.09.1953 г. она была помилована и освобождена".

Плач палача

В документах об оккупации Крыма есть еще один рассказ Любы Фещенко: "Запомнилось мне, как вскоре после одного из расстрелов вечером в наш домик ворвался немецкий офицер в защитного цвета мундире без головного убора, знаков различия на его форме я не заметила. Весь его вид показывал, что он психически ненормальный. Жестами он показывал на следы крови на его мундире и пытался на ломаном русском языке объяснить, что он занимался расстрелом детей, стариков. Все с его стороны сопровождалось истерическим плачем. Позднее этого офицера задержали немцы".

© УФСБ России по Республике Крым и городу Севастополю

Архивный документ об оккупации Крыма