Корреспондент РИА Новости отправился в Крым и попытался выяснить, кто и зачем превратил морское побережье в огромный подземный лабиринт.

«В убежище категорически запрещается курить, зажигать спички, свечи, керосиновые лампы и другие осветительные приборы с открытым пламенем, — зловещий голос коменданта, искаженный репродукторами, неплохо подошел бы для озвучки постапокалиптического триллера. — Товарищи, помните! Каждый из вас обязан стойко переносить тяготы длительного пребывания в укрытии. Паникеров привлекут к ответственности по всей строгости законов военного времени».

Низкие своды бункера тревожат и давят на психику, красные отсветы ламп аварийного освещения лучше любых табличек напоминают о том, что там, наверху, уже нет ничего живого. Вместо еще вчера цветущего приморского города — груды оплавленных камней, черные скелеты сгоревших деревьев и раскаленный воздух, пронизанный радионуклидами.

У расположенного под самым центром Севастополя объекта С-2 собственные канализация, водопровод, артезианская скважина, дизель-электростанция, вращаемая корабельным двигателем. Радиоузел с кабелем в бронекапсуле выдерживает электромагнитный импульс атомного взрыва и обеспечивает высокочастотную шифрованную связь с Москвой и другими убежищами. 

Именно здесь, на глубине 47 метров, планировалось укрыть в час Х две с половиной тысячи спецов, которым предстояло восстанавливать город, сметенный атомной бомбардировкой. Места закреплялись за врачами, газоэлектросварщиками, инженерами, электриками и водопроводчиками. Без семей.

Вдоль стен тоннелей — плотные ряды двухъярусных деревянных коек. На стенах — памятки и графики распорядка. «Трое живут на нижней полке. Один спит на верхней. Пересменка раз в три-четыре часа, — рассказывает РИА Новости историк Максим Костышев. — Идеально — договорятся сами, нет — рявкнет комендант и помощники.

Каждому выдают по десять литров воды в сутки плюс сухой паек. Должности и погоны роли не играют. Понятий дня и ночи не существует. Дважды в сутки — влажная уборка». 

В боевых условиях воздух нагнетается в убежище под избыточным давлением — при нарушении герметичности это позволит выбить наружный слой зараженного воздуха и не пропустить внутрь радиацию или отравляющие вещества. На входе и выходе — дозиметрические посты, в медблоке ­— все необходимое для операций любой сложности. 

Полная автономность бункера — семь суток. За этот срок, по расчетам специалистов, радиационный фон успеет снизиться почти до уровня естественного. Выйти на поверхность можно будет если не в верхней одежде, то в костюме ОЗК точно.

Противоатомное убежище С-2 строилось по прямому приказу Сталина. Сдали объект уже после его смерти, в середине 1950-х. Отношения между СССР и США накалены до предела. Американцы активизируются на Ближнем Востоке и вводят в Средиземное море авианосную группировку 6-гo флота. С палубными самолетами и спецбоеприпасами на борту.

Севастополь первым попадает под военно-стратегическую программу  защиты городов от ядерного оружия. Фактически превращается в испытательный полигон для отработки технологий подземного строительства, укрытия предприятий, населения, запасов продовольствия и оружия.

Тем временем штаб ВМФ спешно продумывал стратегию обороны на юго-западных рубежах страны. Начали с усиления Черноморского флота. Его вооружили ядерными ракетами и сформировали мощную группировку, готовую в любой момент выйти в Средиземное море, чтобы нанести массированный ответный удар.

Секретно строятся новые пункты базирования кораблей, аэродромы морской ракетоносной авиации, укрытые оружейные арсеналы, склады боеприпасов. Тогда же, в 1954-м, командование обратило внимание на Балаклаву. Рельеф бухты оказался настолько удобным, словно о военной базе позаботилась сама природа. 

«За семь лет тут построили первый объект, — научный сотрудник Военно-исторического музея фортификационных сооружений Татьяна Колесникова показывает на массивные своды, выдерживающие прямой удар 100-мегатонной термоядерной бомбы. — В скальной породе пробили штольни, отделали их бетоном, армированным стальными прутьями. Толщина перекрытий достигает трех метров, сверху — 120-метровая скальная крыша».

У входа в потерну — шахтерские каски с фонарями, обломки рельсов, ржавая вагонетка. На таких советские военные строители и метростроевцы вывезли из горы Таврос тысячи тонн мраморовидного известняка. Породы, которую не берут даже отбойные молотки.

Проходчики бурили в скале шурфы и рвали ее зарядами тола. Обломки вывозили тайно, ночами, в промежутках между пролетами американских спутников. Грузили на баржи и топили в море.

В недрах горы Таврос спрятаны сразу два объекта — 825 ГТС и 820 РТБ. Первый — с сухим доком — предназначался главным образом для укрытия и ремонта подлодок, на втором хранили и снаряжали ядерные боеголовки торпед и ракет. Уровень секретности был таким, что работавшие на одном объекте не догадывались о существовании другого. Местных жителей на западный берег Балаклавской бухты не пускали. 

Как и в гражданских противоатомных убежищах, тут всегда был запас топлива, воды и продуктов, который регулярно обновлялся. Работали столовые, душевые, прачечные. Продуманная подземная инфраструктура обеспечивала месяц комфортного проживания трем тысячам человек — командованию, экипажам подлодок, инженерам, рабочим, обслуживающему персоналу.

Даже сейчас, спустя 60 лет, белые своды технических коридоров хранят отпечатки деревянных досок опалубки. Высококачественный марочный бетон нигде не потрескался и не раскрошился. Причудливые изгибы потерн служат единственной цели — в случае сноса защитных дверей максимально рассеять чудовищную энергию атомного взрыва. 

Впрочем, это самый негативный сценарий. Двери должны выдержать. Их тут несколько, на всех входах и выходах. Массивные, железобетонные, с обрезиненными для герметичности проемами. Десятитонные створки выгнуты вперед, навстречу ударной волне. Действуют по шлюзовому принципу — закрывается одна, только после этого открывается вторая. Это позволяет защитить внутреннее пространство и его обитателей от воды, дыма, радиации, боевых отравляющих веществ.      

Внутри ядерного арсенала поддерживался особый микроклимат — температура не выше 15 градусов Цельсия, влажность не более 60 процентов. Стены некоторых помещений обшиты листами волнистого шифера — оригинальный способ победить многократное эхо.

Входной портал из соображений маскировки освещался синим светом и открывался только по ночам — для приема очередной партии боезарядов, доставленных с материка. Работать с ними могли лишь офицеры и мичманы с высшей формой допуска № 1. 

Укрытие для подлодок в Балаклаве — пожалуй, самый крупный подземный объект в Крыму, однако далеко не единственный. Только в окрестностях Севастопольской бухты их насчитывают около 360. Многие так и не были введены в строй.

Секретный бункер не достроили — помешал развал СССР. На начало 90-х так называемый объект № 221 был готов на 93 процента. В толще породы пробиты два входных портала длиной полкилометра каждый.

Они ведут в самое сердце горы, где на глубине 200 метров построены два четырехэтажных здания высотой 16 и длиной 160 метров — блоки А и Б. Там предполагалось оборудовать штабы, командные пункты и жилые зоны. Изнутри все помещения были укреплены бетоном и обшиты толстым листовым металлом, не пропускающим радиоволны. Сейчас объект заброшен и разграблен — листы и арматуру растащили на металлолом, лестницы и люки насквозь проржавели.    

Некоторым подземным сооружениям советской эпохи повезло больше. Так, объект № 100 — двухдивизионная батарея противокорабельных крылатых ракет П-35 на мысе Айя — тоже разворовали при власти Киева, но частично восстановили после воссоединения Крыма с Россией. Сейчас один дивизион стоит на боевом дежурстве и держит под прицелом широкий сектор Черного моря. Пусковая установка размещена на высоте 400 метров. 

Кроме наследия холодной войны, под Севастополем и окрестностями сохранилась разветвленная система бункеров и казематов, построенных в годы Великой Отечественной и ранее. В непростые для страны времена город не раз уходил под землю. В заглубленных погребах и склепах с середины 1920-х хранились артиллерийские снаряды, пороховые заряды, работали лаборатории для изготовления взрывчатки. 

Кроме того, имелись подземные узлы связи и командные пункты, убежища химзащиты. За 250 дней героической обороны Севастополя в 1941-1942 годах военные построили более шестисот убежищ для населения, «зарыли» под землю множество заводов и мастерских. Севастополь превратился в автономную морскую крепость, за взятие которой вермахт заплатил тысячами жизней солдат и офицеров.

В центре действовал командный пункт, из которого адмирал Филипп Октябрьский руководил обороной. Выхлопную трубу подземного дизельного двигателя замаскировали под чугунный столб.    

В середине лета 1942-го ситуация в Севастополе катастрофическая. Город задыхается в осаде и захлебывается кровью. Тяжелые снаряды рвутся в центре и на окраинах. Советское командование понимает: город придется оставить. Начинается эвакуация раненых, саперы минируют штольни с оставшимися боеприпасами и военным имуществом.

«Высоко над Инкерманом поднималась длинная, уходящая далеко на юг скалистая стена, — писал в дневнике командующий 11-й армией Эрих фон Манштейн, получивший за взятие Севастополя чин генерал-фельдмаршала. — Когда наши войска ворвались в Инкерман, вся скала за населенным пунктом задрожала от чудовищной силы взрыва. Стена высотой примерно 30 метров обрушилась на протяжении около 300 метров».

Все взорвать не успели. Когда город пал, немцы тщательно исследовали многочисленные тоннели и убежища. За два года они составили объемный научный труд о фортификационных сооружениях Крыма и Севастополя. После войны этим занимались советские и российские специалисты.