— Цирк многие не любят, потому что считают, что там издеваются над животными. Это мнение порой подкрепляют доказательствами — некими видео в интернете. Что вы отвечаете в таких случаях?

— Тема для меня очень актуальная. Я болен цирком и готов говорить об этом часами. Да, и мне дико обидно, ведь это — грязная политика, которая действительно работает. Ее цель — воздействовать на нормальных людей, манипулировать ими.

— Кто этим занимается?

— Так называемые зеленые организации, не «Гринпис», а другие, которые в нашей стране только зарождаются.

В мире они работают по определенной схеме: появляются новые кандидаты на какую-то определенную должность во власти, продвигаются какие-то партии и начинают придумывать ходы. Чтобы заявить о себе, им нужно создать проблему — политическое пугало — а потом заставить о ней рассуждать.

— Что вы отвечаете на обвинительные реплики вроде «вы перевозите животных в маленьких душных контейнерах, держите в неволе, дрессируете»?

— Давайте вопросом на вопрос. Что отвечают люди, перевозя собаку самолетом и сажая в маленькую переноску, которую еще не всегда разрешают брать в салон? И ведь эта собака тоже, по сути, в неволе живет и перевозится.

— Это же домашнее животное, а не дикое.

— Какая разница? Да, собакам и кошкам действительно удобно с людьми. Но почему те, кто пишет мне в соцсетях злобные комментарии, решили, что льву, который изначально рожден в цирке, среди людей, плохо живется? Он не знает другого, не знает дикой природы. Это по факту такое же домашнее животное, только экзотическое. Или, например, белые тигры. Они появились как исключение из правил, но потом люди решили их разводить. Такие животные не могут охотиться из-за отсутствия маскировки. Можно ли назвать их дикими?

Здесь такая логика просто ломается — и у хейтеров нет ответа на этот вопрос.

— А у вас есть.

— Да. Для меня нет разницы между так называемым домашним животным и экзотическим, воспитанным в неволе. Большинство собак живут в небольших квартирах. И их хозяева обычно думают: «Моей собаке со мной хорошо». Так и моим тиграм хорошо. Животное в цирке доживает до 16-18 лет — глубокой старости, его любят, за ним ухаживают, его хорошо кормят, лечат, если нужно. На воле они бы жили в лучшем случае до пяти-шести лет.

— Почему такая разница — там слишком опасно?

— В дикой природе у них — постоянная битва за выживание. Они должны искать себе еду, а это борьба, часто кровавая. Если зверь ранен, никто ему не поможет — не вылечит, не выходит. Он просто умрет — от болезней или от голода. Или найдется кто-то сильнее его, и тогда животное погибнет в схватке.

Чтобы понять реальную картину, достаточно посмотреть не пропагандистское видео, а любое профессиональное документальное кино о живой природе.

Мне пишут: «Посмотрите фильм «Дамбо». Отвечаю: «Вы хотите, чтобы дрессировщик, работая с животными всю жизнь, из фильма про компьютерного слона, который на компьютерных ушах летает по Африке, что-то для себя почерпнул?» Это то, что я называю мультяшным мышлением.

— Вы же смотрели ставшее вирусным видео с эпилептическим приступом у тигра на выступлении цирка Багдасаровых в Магнитогорске?

— Его приводят в пример, когда пытаются доказать, что дрессура способна вызвать эпилепсию. Но если это так, то где другие примеры, ведь сейчас у каждого второго есть камера в телефоне. Наберите в поисковике — и вы увидите только эти растиражированные кадры одного и того же случая. Никто не знает, отчего такие приступы случаются, их нельзя как-то остановить, можно только переждать.

На видео Артур Багдасаров сначала пытается понять, что с животным происходит: берет палку и проверяет зверя на чувствительность. Я бы тоже так сделал. Помощники пытаются вернуть тигра в сознание, обрызгав водой. Потом дрессировщик за хвост оттаскивает животное в безопасное место, подальше от других хищников, которые в такой момент будут инстинктивно пытаться броситься на слабого. Их, думаю, сдерживала Карина Багдасарова, которая также была на манеже.

Зоошизики, которые, в отличие от зоозащитников, с животными никогда не работали, пишут: «Тигру стало плохо, а его бьют палкой». Начинается хайп, и мало кто задается вопросом: «А зачем это дрессировщику? Он что, дебил — специально жестоко (как они думают) обращаться с животным на арене?»

— Как с этим можно бороться?

— Только информацией и призывом к здравому смыслу. Ведь кроме зоошизиков, тех, кто зарабатывает на этом деньги или хайп, есть и просто люди, поддающиеся влиянию. Если большинство информации, которая им попадается, против цирка, значит, они тоже против. Но если с ними пообщаться, они меняют мнение.

— Как вы относитесь к передвижным циркам, как нужно регламентировать их работу?

— Конечно, на уровне закона. Этим мы занимались, когда помогали готовить закон «Об ответственном обращении с животными». Правда, изначально некоторые странные «эксперты», которые попали на обсуждения, пытались вписать в него вещи вроде «лошадь не предназначена для того, чтобы на ней ездить» и провести запрет катания на них. Еще хотели прописать стандарты цирковых вольеров, практически невыполнимые в городе. Все цирки стали бы тогда вне закона.

— Есть ли у передвижных цирков отдельные стандарты?

— Нет, животные там считаются личными. Никто же не регламентирует проживание кошки в квартире. Как хочешь — так и обращайся. У вас есть обязательства по отношению к своей собаке? Здравый смысл. Вот и здесь пока так же, хотя надо регламентировать, кто имеет право дрессировать животных, и так далее. 

— А что насчет лошадей для катания? Они не сидят в клетках, но их эксплуатируют…

— Смотря как драматизировать ситуацию. Я знаю, что подавляющее большинство людей, содержащих лошадей, безумно их любят. Любой нормальный человек, который работает с животными, он сердобольный.

— Вы когда-нибудь боялись своих животных?

— Я дрессировщик и психолог, поэтому общаюсь с ними на языке тела, понимаю уровень их интеллекта, знаю природу страха. Это не ужасное чувство, а механизм самосохранения, который позволяет выживать. Я постоянно испытываю страх, как испытывал бы его любой нормальный человек. С другой стороны, я готов к опасности, потому что отработал миллион комбинаций, понял, кто на что способен, выявил потенциально опасных.

— Были ли случаи, когда вы не все просчитали в поведении животного?

— Да, недавно. Я уже десятки тысяч раз делал номер «Прыжок на льве», но в этот раз животное в самом начале ринулось. Потом он остановился, но я уже потерял равновесие — врезался грудью в колесо, чуть не сломал ребра. Как остался жив, непонятно.

— Из-за чего это случилось?

— Простое стечение обстоятельств. На манеже можно споткнуться и погибнуть. Если я падаю в зону досягаемости тигра, он тут же кидается, и все.

— Как вы относитесь к своим животным, привыкаете к ним, а они к вам?

— Они как маленькие дети, только чаще всего очень агрессивные и очень опасные. Когда ты доживаешь с ними до их старости и когда ты видишь, как они умирают… Это больно. У нас с братом был ручной тигр Мартин. Когда его не стало, другие животные чувствовали наше состояние. Можно было подойти к любому хищнику, взять и положить его голову к себе на ноги.