Директор музея Прадо Мигель Фаломир: русскую живопись в Испании мало знают

Музей Прадо отмечает в этом году двухсотлетие. О непростых периодах в его истории, первых фейковых новостях в Испании, единственной краже, проблемах с получением спонсорских денег и сотрудничестве с российскими коллегами директор музея Мигель Фаломир рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости в Испании Елене Шестерниной.

— Музей Прадо выступил организатором Первой международной конференции, посвященной репутации музеев, которая состоялась в университете Наварры. Из чего складывается репутация современного музея?

— Репутация — имидж среди людей, а он строится на нескольких вещах. Это в первую очередь коллекция. Но одной коллекции недостаточно. В Прадо всегда была великолепная коллекция, но не всегда хорошая репутация. Были моменты лучше, были хуже. Репутация – это еще эффективность управления. Надо иметь средства, чтобы представлять коллекцию на уровне, чтобы у посетителей складывалось хорошее впечатление. Музей также должен лидировать в культурном и интеллектуальном плане. Этого можно достичь через реализацию уникальных проектов.

В мире музеев, как и во всем остальном, происходит некое усреднение. С каждым днем все больше похожи еда, архитектура и также музеи. В этом смысле музею важно иметь отличительные черты, свое лицо, нечто, отличающее его от других, чтобы была причина приехать и посетить именно этот музей.

Должно быть и определенное интеллектуальное лидерство, чтобы на равных разговаривать с коллегами, с другими музеями, возглавлять проекты, быть все более конкурентоспособным.

— В этом году Прадо исполняется 200 лет. Какие сложные периоды были, о которых вы упомянули?

— За 200 лет не все всегда было хорошо. Конец XIX века был плохим периодом. Еще один сложный период – времена франкистского режима (1939-1975). Музеи не могут абстрагироваться от страны, где они расположены. Испания была изолирована от мира в эпоху франкизма, и, соответственно, музей был довольно изолирован от других иностранных музеев. В первые годы восстановления демократии (конец 1970-х – начало 1980-х) не очень хорошо понимали, что делать с Прадо, у нас тогда был не лучший имидж в прессе. Были структурные проблемы с самим зданием, было мало сотрудников, думаю, в целом не хватало самоуважения. Музей не чувствовал себя уверенно, и это оказывало влияние на вещи, которые делались, посетители это чувствовали.

— Вы могли бы привести примеры музеев, о которых никто практически не знал лет 15-20 назад, но которые смогли себе создать репутацию за это время и те, которые, обладая потенциалом, не смогли войти в новые времена?

— Возможно, у какого-то большого музея в какой-то момент возникают проблемы, но думаю, что в целом управление музеями стало гораздо более профессиональным, подавляющее большинство музеев сейчас работают лучше, чем раньше.

Мы все время говорим об одних и тех же музеях. Но вот музей Ван Гога в Амстердаме был открыт в 1970-е, проделал хорошую работу и сейчас в первых строчках рейтинга.

© РИА Новости / Юлия Батырь

Музей Винсента Ван Гога в Амстердаме

— А среди небольших музеев?

— Одна из тем, к которой мы все время возвращаемся, это огромное количество посетителей. Но эта проблема небольшого количества музеев. При этом есть много прекрасных музеев, которые стоят полупустые.

— Три миллиона посетителей Прадо в год это слишком?

— Я думаю, мы на грани. Не думаю, что у нас есть проблема чрезмерного посещения, поскольку это происходит в очень конкретные периоды года, в апреле-мае. Кроме того, в музее есть залы, где много людей, – Босха или где "Менины" (картина Диего Веласкеса). Я думаю, что мы близки к предельному уровню, но пока его не достигли. У нас нет проблем, которые есть сейчас у музеев Ватикана или Лувра.

Посетители не смотрят все залы, не проводят одинаковое время перед разными картинами, в Лувре есть залы, куда просто невозможно войти, — в зал, где вывешена "Мона Лиза", например. Но есть залы и галереи, где никого нет. Но публика имеет право посещать то, что она хочет.

— Есть ли планы проведения совместных выставок с русскими музеями?

— Сейчас нет. Несколько лет назад был обмен коллекциями с Эрмитажем в перекрестный Год России и Испании (2011 год). Это был огромный успех, выставка Эрмитажа была второй по посещаемости в истории Прадо. У нас очень хорошие отношения с Михаилом Пиотровским. Но также с другими музеями. С Пушкинским музеем мы организовывали совместные мероприятия, давали им картины для выставок.

— Выставки каких русских художников могут быть интересны в Испании?

— То, что мы делали совместно с русскими музеями, было связано с великими именами западной живописи. О русской живописи в Испании мало что знают. То, что не известно, трудно оценить. Для этого и нужны временные выставки. Например, Русский музей в Малаге (с 2015 года в этом городе существует филиал Русского музея) помогает открыть публике художников и периоды русского искусства, которые не были известны.

— Давно ли вы были в каком-нибудь музее в России?

— Два года назад я был в Пушкинском музее. Увидел, что в России огромный интерес к искусству, и чувствуется, что у музея есть деньги.

— Есть деньги?

— По сравнению с ситуацией в Испании. Конечно, обязанность любого директора – жаловаться. Но нам показали планы расширения музея. Пушкинский музей сопоставим с большими мировыми музеями, которые предлагают наилучшую инфраструктуру. Есть большой интерес открываться остальному миру, они очень активные, расширяют контакты с иностранными коллегами.

— Какая часть бюджета Прадо государственное финансирование?

— Около тридцати процентов в среднем в последние годы. 70% — самофинансирование, половина этой суммы от продажи билетов, остальное от спонсоров, а также от продаж в магазинах, ресторанах, мерчендайзинга.

— Сложно ли искать спонсоров?

— Спонсоров найти нелегко, потому что в Испании нет налоговых льгот за спонсорство, как в других странах, например, в англосаксонских. Поэтому наши спонсоры в основном компании, но частных спонсоров у нас почти нет. Этим мы отличаемся от Метрополитена, от Лондонской национальной галереи, где большая часть спонсоров – частные лица.

— Пытаетесь ли вы повлиять на принятие закона о налоговых льготах?

— Это обещают все правительства Испании уже очень давно, все политические партии включают это в свои предвыборные программы, но потом не знаю, что происходит. Верим, что однажды – чем раньше, тем лучше – будет принят закон. В Испании есть закон о налоговых льготах для тех, кто дает маленькие суммы. В прошлом году мы провели кампанию по сбору небольших сумм и кое-что смогли купить на эти деньги.

— Нынешний политических кризис в стране на вас влияет?

— Да, неопределенность всегда не очень хорошо. Мы как государственный музей зависим от государственного бюджета, которого нет (в феврале парламент не смог принять проект бюджета, в апреле были проведены выборы, новые выборы состоятся 10 ноября — ред). За последние четыре года было всего два бюджета, это приводит к тому, что дополнительные проекты невозможно осуществить. Все это повлияло на празднование двухсотлетия, и это влияет на большой проект — открытие "Салона королевств".

— Когда он может открыться?

— Надеемся, что после принятия следующего бюджета у нас будет финансирование. Надеюсь, что в следующем году будет и правительство, и бюджет. Нынешнее правительство пообещало это финансирование.

— То есть работы пока не начались?

— Нет, не начались. Закончилась подготовка планов, проведена некоторая реставрация частей здания. Но пока не будет бюджета, мы не можем начать.

© РИА Новости / Елена Шестернина

Директор музея Прадо Мигель Фаломир

— Какие интересные выставки будут в музее?

— В октябре открывается выставка двух женщин-художниц — Софонисбы Ангвиссолы и Лавинии Фонтаны. Двухсотлетний юбилей музея мы завершим большой выставкой рисунков Гойи – этот великий испанский художник был жив, когда открылся Прадо. Мы всегда представляем, что он был одним из первых, кто прошелся по залам.

— В прошлом году вы приобрели одиннадцать новых экспонатов.

— Да, Прадо постоянно покупает по мере своих возможностей, иногда прилагаем огромные усилия. Несколько лет назад купили "Мадонну с гранатом" Фра Анджелико. Это было очень важное приобретение за существенную сумму. Сколько приобретаем, зависит от обстоятельств, иногда может появиться необычайное произведение, которое требует больших вложений.

В этом году купили почти сто произведений. Мы постоянно покупаем, также нам дарят. Спонсорские деньги мы не получаем, а вот подарки да.

— Сейчас музеи придумывают столько интересных тем для выставок, что, кажется, посетителей уже ничем нельзя удивить. Как находить новые темы?

— Искусство одно и то же, вопрос в том, с какой перспективы его видеть. Одни и те же художники, одни и те же произведения можно показывать в очень различных контекстах. Традиционно музеи делали монографические выставки, посвященные одному художнику, потом были различные тенденции. Например, в последние годы было модно сталкивать современных художников со старыми мастерами. Сейчас все больше тематических выставок вместо выставок одного художника.

В настоящее время большой спрос на тему женщин – как с точки зрения художниц, так и роли, которую женщины сыграли в истории искусства.

Кроме того, важно подходить в работе музеев с менее эгоцентричного, менее западного взгляда, мультикультурализм также с большой силой вошел в культуру музеев.

— В последнее время много говорят о безопасности. Что делает музей для ее обеспечения?

— У нас не было больших проблем с безопасностью, у нас никогда не было пожаров. Но у нас был "фальшивый пожар". Первый фейкньюз в истории произошел в 1891 году, когда журналисту Мариано де Кавиа надоело жаловаться на плачевные условия музея, что правительство не оказывает Прадо необходимой помощи, на него власти не обращали внимания. И он написал статью, что в Прадо произошел пожар и сгорели все произведения. Люди прибежали, был большой шум.

— Помогло?

— Помогло. Правительство обратило внимание, поняло, что надо инвестировать в безопасность. У нас была одна кража сто лет назад небольшого экспоната из коллекции декоративного искусства. В этом смысле нам повезло.

Иногда это просто невезение, случайность — это то, что произошло, по всей видимости, в Нотр-Даме. Но во многих случаях проблемы безопасности возникают из-за недостаточно хорошего содержания и обслуживания, из-за нехватки бюджета. Это то, что произошло в Национальном музее Бразилии, где не обновлялись системы безопасности.

Музеи Испании, музеи мира все больше вкладывают в превентивную безопасность. Если музей хорошо финансируется и в нем работают профессионалы, риски сокращаются. Но всегда может быть сумасшедший, который ударит по картине.

— Какие выставки за рубежом вы планируете в ближайшее время?

— Мы часто проводим выставки в Тихоокеанском регионе, где есть спрос, есть деньги, но нет этого классического искусства. Больше всего выставок мы организовывали в Японии, также в Австралии, в Китае, в других странах.

В этом году не проводили, потому что хотели, чтобы в год двухсотлетия шедевры оставались в Мадриде. Сейчас есть мысли провести выставки вновь в Японии и, возможно, в Южной Корее, но пока конкретно мы не знаем.