Эльчин Сафарли: знакомство со мной лучше начинать с последних книг

Молодой азербайджанский писатель Эльчин Сафарли, которого называют самым душевным автором с Востока, стал известен в 2008 году после выхода дебютного романа "Сладкая соль Босфора". Его популярность не утихает и по сей день, а выход каждой новой книги вызывает интерес публики. На счету Сафарли двенадцать романов с проникновенным сюжетом о людских потерях, смысле жизни и любви. В интервью корреспонденту РИА Новости Екатерине Сошниковой писатель рассказал, к чему приводит активное пользование социальными сетями, посоветовал, с каких книг начинать знакомство с его творчеством, и какие из своих романов он хотел бы увидеть на большом экране.

— Эльчин, американский драматург Эдуард Олби сказал, что писательство — это контролируемая шизофрения. Чем писательство является для вас?

— Для меня это не только отдушина. Писательство — моя форма жизни, медитация. Когда сажусь за новую историю, которая каким-то неконтролируемым, неизведанным образом рождается во мне, я погружаюсь в пространство, где перестает существовать время. Прикосновение к вечности. Но через полгода, год наступает время завершения истории, я вынужден попрощаться, уехать из невидимого города. После по нему скучаю. Учтите, что это не погружение в некое идеальное пространство – там не всегда покой и благополучие, там есть тоже, что и здесь, просто градус влияния другой, менее разрушительный.

Недавно вышла моя книга "Дом, в котором горит свет". Эта история уже живет своей жизнью. И вот вчера, перелетая из Стамбула в Москву, я вдруг остро почувствовал, как скучаю по пасмурным и солнечным дням в этом доме, по героям, их беседам, противостояниям, объятиям. Есть такое мнение, что писатели (а это, как правило, люди с повышенной чувствительностью) прячутся от жестокой земной жизни в своих текстах. Не согласен. Они скорее там, между строк, выстраивают отношение с тем, что беспокоит, изводит, и, если хватит терпения и честности, духовно растут. У каждого человека свой путь к богу.

— В одной из ваших книг есть строчки о том, что "обязательно должны случаться приступы дикой тоски". Зачем нам нужна тоска и как с этим справляться, особенно если тоска в творчестве?

— С тоской бессмысленно бороться. Ее надо знать, принимать и, если есть желание, преодолевать. Борьба, тем более в контексте самого себя, — не моя форма отношений. Приступ тоски – составная часть жизни, которая по сути своей контрастна, изменчива, и это хорошо. Смена состояний от тоски к радости, от бессилия к вдохновению сообщает о том, что ты живой. А живое не может быть неизменным.

— Вы родились в Баку, живете в Стамбуле, но, насколько я знаю, пишете свои книги на русском языке. Почему именно на нем?

— Во-первых, у меня русская бабушка — Анна Павловна Смирнова. Сказалось ее большое влияние – она стала моим проводником в мир русской литературы. Когда ты знакомишься с русским языком, его красотой, чуткостью, возникает огромное желание его изучить еще глубже. Так произошло и со мной. Русский язык прекрасен для описания чувств человека.

— "Написанное действует иначе. Ты всегда можешь перечитать — и каждый раз впечатление будет другим, даже если смысл останется тем же". Можно сказать, что именно поэтому вы стали рассказывать свои истории, что "написанное действует иначе"?

— Безусловно, история, прочитанная в 19 лет, воспринимается иначе, когда перечитываешь ее в 25. Чудеса искусства. Но не только во имя этой магии я пишу книги. Работа со словом — мой способ стабилизации внутреннего пространства. Иначе платформы под ногами расшатаются настолько, что можно провалиться в темную яму.

— В какой момент вы поняли, что хотите написать книгу?

— Смею предположить, что это было решено задолго до моего рождения. Потом всегда что-то вело к этому — любовь к слову, которая появилась благодаря бабушке, желание записывать увиденное и услышанное, чтобы не забыть, не растерять в суете дней. Помню, как забегал домой из летнего дачного сада и быстро записывал то, что видел на улице, что взбудоражило, удивило.

Первая публикация случилась в 12 лет в бульварной газетенке, даже гонорар получил и потратил его в школе на сладости. После школы подал документы на факультет журналистики, прошел с первого же тура. Это были счастливые студенческие годы, хоть я и считаю, что на журналистов глупо учиться, так как это больше история про призвание. В журналистике всегда есть рамки в передаче информации: я не мог допридумать, а мне всегда хотелось. Фантазия не давала покоя. Тогда и подумал, что мне дорога в книги. Там можно фантазировать, сколько душе угодно.

— Если говорить о городах, в каком из городов мира вы больше всего себя любите?

— В Стамбуле. Я себе нравлюсь и в Москве, но в этом городе очень много дел, что у тебя не получается максимально сосредоточиться на совершаемом действии. Трудно сохранять осознанность в таком ритме. Стамбул — другое. Когда думаю о себе счастливом, то вижу кадр, в котором иду вдоль обычной стамбульской улицы домой, в округ Мода.

— Вам в этом году исполнилось 35 лет, для многих это серьезный рубеж, скажем, черта для подведения итогов. Есть ли что-то подобное и у вас?

— В моем случае 35 — это не то, что принесла именно эта дата, а то, что к этой цифре укрепилось во мне. Лучше знаю себя, приятное и гадливое, темное и белое – это все есть, и в своих четких отсеках, а не вперемешку. Я все чаще делаю то, что соответствует внутреннему импульсу. Кроме того, стараюсь сохранить честность с собой, учусь позволять людям не быть мною. Из моей жизни ушла хаотичность, появилась сосредоточенность и еще большая любовь к жизни, прошедшая через тоску и прочие ненастья. Что бы ни случилось, жизнь всегда прекрасна. Я говорю это самому себе, не претендуя, упаси боже, на роль наставника. И на встречах с читателями постоянно отмечаю, что не претендую на роль философа или восточного мудреца, мои книги – это прежде всего мой разговор с самим собой.

— Наверняка поклонники вам пишут огромное количество благодарностей за книги.

— Да, часто получаю письма с благодарностями. Часто слышу, что мои книги помогли преодолеть сложный период, что они созвучны с чьим-то внутренним состоянием. Долгое время я отвечал на них. Потом перестал, так как понял, что это отнимает много времени и воспаляет без того воспаленное эго (смеется). В этом вопросе важно не относиться к такому количеству внимания как к данности, чему-то должному, потому что могло быть и по-другому. Когда я начинал, думал, что два года и кончится это дело. Поэтому для меня счастье быть в этом до сих пор, заниматься этим и получать отклик.

— Завоевав однажды тысячи сердец, вы и через столько лет не перестаете их удивлять новыми книгами. Что вы хотите передать, сообщить читателю через свои книги?

— Что жизнь всегда прекрасна, хоть в ней и есть потери, расставания, дни, когда все разваливается и сам ты разваливаешься. Думаешь, все, больше не могу. Но наступает утро и начинается что-то новое в твоей жизненной истории. Хорошо любить жизнь, потому что, когда любишь, ты это транслируешь в мир и тебе это же возвращается. А что может отдать в мир несчастливый, уставший человек? Только усталость. Великий дар — жить, ходить, обнимать, петь, делать глоток кофе или чая самому, без чьей-либо помощи.

— Многие книги различных писателей в дальнейшем становятся основой для выхода одноименного фильма или сериала. Если взять все ваши произведения, какое бы из них вы захотели увидеть на большом экране и почему?

— Мне уже несколько московских компаний предложили снять сериалы по книгам после ошеломительного успеха в России сериала "Великолепный век". Почему-то меня тоже в эту историю вплести пытались, хотя я вообще не про это. Отказался. Я бы хотел, чтобы мои книги "Дом, в котором горит свет", "Когда я вернусь, будь дома", "Расскажи мне о море", вот эти три романа из двенадцати были экранизированы. Чтоб это было атмосферное, медитативное кино без динамичного сюжета, без шума, больше созерцания и тишины.

— Вы хотите экранизировать только три романа, тогда можно сказать, что вы их особо выделяете?

— Каждая моя книга — это я в определенный период жизни. Например, то, что написано в книге "Мне тебя обещали", сейчас мне чуждо. Я нахожусь в сложных отношениях со своим ранним творчеством, не посоветовал бы начинать знакомство с Сафарли с его ранних книг, лучше начать с последних четырех, они более зрелые. Каждая новая книга автора — его любимая. И даже думаешь, что она лучшая из всех. Но года два проходит, перечитываешь ее и понимаешь, что не лучшая (смеется).

— Может, подобное ваше неприятие продиктовано тем, что вы перфекционист?

— Я всегда стремлюсь к высшей, лучшей форме, что мешает, честно говоря.

— В последнее время у нас в стране разгорелись нешуточные страсти вокруг комиксов: кто-то считает их абсолютно бесполезным видом искусства, кто-то, наоборот, полагает, что комиксы являются отличным способом передавать различную информацию. А что комиксы для вас?

— Жанр комиксов пережил кризис и сейчас стал выходить на новую ступень развития. Когда я увидел биографию Эйнштейна, изложенную в виде комиксов с красочными иллюстрациями и замечательными диалогами, я обрадовался, что жанр комикса ожил, сдвинулся с мертвой точки. Вот подросток прочтет этот комикс, заинтересуется и продолжит изучать наследие того же Эйнштейна. Хорошо то, что несет вдохновение и интерес к жизни, воспитывает в человеке духовность.

— Как-то вы сказали, что люди стали похожи на прочитанные книги. С чего такие мысли?

— Из-за социальных сетей, точнее, отсутствия меры в их использовании. Слишком много раскрывается в этом пространстве в гипертрофированном виде. Там каждая вторая публикация – это соревнование на тему, кто счастливее, худее, богаче, красивее. Но я все равно верю в человека, я по-прежнему часто встречаю людей-героев, благородных, чутких, с любовью делающих свое дело. Им необязательно быть знаменитыми, это пекарь на нашей улице, который с женой построил приют для бездомных животных, это моя бабушка, вырастившая шестерых детей в сложные годы войны. Для меня они и есть герои, пусть и без знамен на груди.

— В "Когда я вернусь, будь дома" много внимания уделено выпечке, в "Доме, в котором горит свет" сплошные рецепты джемов. Еда для вас что-то особенное, судя по всему?

— Кулинария – одно из моих любимых занятий. Люблю готовить, люблю ходить на рынки, подолгу выбирая еду, впитывать краски, запахи. В период тура живу в отелях, готовить не получается, отчего мучаюсь. Скучаю по своему салату из авокадо, по каше из киноа и овощей.

— Когда порадуете читателей новой книгой, уже пишете ее?

— Нет еще, но история уже есть в моей голове, она приобретает формы, ищу звучание. Написать книгу — это месяца три активной работы, все остальное — вынашивание и обдумывание.

— В ваших текстах много вкусных переплетений, чувственных ассоциаций, порой задаешься вопросом, каким образом это все укладывается в голове одного человека. Вы и реальный мир ощущаете через призму подобной гаммы чувств?

— Да, это мое мироощущение. И я берегу это в себе. С другой стороны, то, что я описываю, видится мне таким вполне себе обычным, естественным, и так странно и приятно, что кто-то видит в этом яркость, талант. Это просто идет изнутри. Есть литературные приемы, которые я использую в художественном тексте, усиливаю где-то эмоциональную нагрузку на эпизод, но не более того. Как чувствую, так и пишу.

— Однажды после вас останется лишь звучание этих букв. Какие ощущения при осознании этого?

— Если будет так, то хорошо. Но, честно признаюсь, я не думаю об этом. Просто живу и делаю то, что приносит мне удовольствие.