Александр Золотухин: съемки фильма "Мальчик русский" часто посещал Сокуров

Международная премьера фильма "Мальчик русский" режиссера Александра Золотухина состоялась на Берлинале в рамках программы "Форум". Картину выпускника мастерской Александра Сокурова о пареньке, который теряет на Первой мировой войне зрение, но остается в полку в качестве слухача, публика встретила продолжительными аплодисментами. В интервью РИА Новости на фестивале Золотухин рассказал о том, что почувствовал, находясь на первом показе, почему ему интересен диалог с аудиторией, и как Сокуров поддерживает своих выпускников. Беседовала Валерия Высокосова.

– Я вчера была на показе "Мальчика русского" в Берлине, зал был полный, а ведь фильм демонстрируют на фестивале уже в третий или четвертый раз. Вопросов после было множество, причем очень глубоких и интересных. Чем вас удивила берлинская публика?

– Режиссер не всегда присутствует на показах своих картин, но на премьере здесь, в Берлине, я был. В зале было приятно находиться, потому что чувствовалось внимание, с которым публика смотрит фильм, чувствовалось, что зрители реагируют, они заинтересованы – на часы не смотрят, считая минуты, пока он закончится. Это очень волнительно. Фильм дебютный, показов было совсем немного. Тут публика очень вдумчивая, со зрителями было интересно беседовать после. Я благодарен за внимание, которое они оказали нашей картине.

– Те моменты, на которые публика обращает внимание, отличаются от тех, на которых хотели сконцентрироваться именно вы как режиссер?

– Это, конечно, возможно, но общие темы были понятны и логичны. Они касались исторического периода, в котором развивается действие, – это Первая мировая война, кино мало рассказывает о ней. Вопросы были о музыке, о том, как появился замысел, как помогал и участвовал в работе над фильмом мой мастер Александр Николаевич Сокуров. Но каждый человек воспринимает фильм по-разному: кто-то понял так, кто-то – иначе. Это их право. Этим и прекрасно кино: зритель может найти для себя нечто новое и интересное. Так же и в литературе: когда читаешь книгу в школе, то обращаешь внимание на одни вещи, а позже, перечитывая в более взрослом возрасте, замечаешь совсем другое. Всегда возникают трактовки, с которыми зрители соотносят свое восприятие.

– Вчера вы рассказывали о том, что вас волновала тема человека на войне, жизни людей в начале XX века в целом, а объединяющим звеном стало изображение акустического локатора, использовавшегося в годы войны для прослушки неба, которое вы где-то увидели. У меня же возник такой вопрос: что фильм значит лично для вас? Что вы чувствуете по отношению к своему дебюту?

– Очень волнительно. Это как мой ребенок, за которого я очень беспокоюсь и, образно говоря, опекал все это время. Он долго вынашивался, рождался. Это было сложно, длительно. Мы следили за ним, а сейчас он делает свои первые шаги. Это большая ответственность, но, с другой стороны, сейчас он обретает самостоятельную жизнь, мы отпускаем его. Хочется думать о других замыслах, реализовывать планы, не останавливаться на достигнутом.

– О дальнейшей жизни картины – планируются ли показы в Москве?

– Сейчас об этом рано говорить. Работа ведется, но пока рассказать ничего не могу. Надеюсь, что будет.

– Возвращаясь к общению с публикой: вам задают самые разные вопросы о картине, и вы, насколько я заметила на показе, стараетесь отвечать на них подробно. Как вы считаете, должен ли автор, режиссер отвечать на вопросы о своем кино?

– Если зритель проявляет любопытство, если какие-то вещи его интересуют, то почему нет? Это не объяснение того, что я хотел сказать фильмом, это диалог. Зрители не только задают вопросы, они высказывают свое мнение, а мне, как режиссеру, интересно это услышать.

– Вы рассказали о том, что работа над картиной была сложной. Могли бы рассказать, какой момент съемок считаете самым ответственным?

– Любой дебют сложен. Первая сложность заключалась в том, что это исторический материал, пришлось проделать большой объем работы в смысле изучения различных источников. Есть съемочная группа, есть художественный цех, который работает над воспроизведением материального мира. Режиссер должен быть фигурой, которая объединяет всех их, ему нужно быть компетентным во всех вопросах. Мы провели большую подготовительную работу, изучали художественную литературу, то, как авторы подходили к теме Первой мировой войны, читали мемуары, знакомились с живописью. Часть всей этой подготовки была проделана не для того, чтобы воплотить ее в фильме, а для того, чтобы обладать внутренней уверенностью в том, что показанное на экране убедительно и правдоподобно. Вторая сложность была уже на площадке. В кадре много актеров, лошади, число смен было небольшим, погодные условия были непростые. Дождь или ветер в кадре смотрятся хорошо, но команде приходилось непросто. За всем этим последовал длительный период монтажа: у нас было очень много материала, помимо основной камеры была дополнительная, которая снимала отдельно некоторые вещи. Каждый этап был сложным. Мы старались искать свои художественные варианты решения некоторых задач.

– Какие именно художественные источники – литературные и живописные – вдохновляли вас и в итоге нашли отражение в картинке или в образах героев? В одной из рецензий я увидела сравнение образа слепого мальчика с сюжетами полотен Брейгеля.

– Естественно, мы изучили обширный культурный пласт, но не ставили себе задачу игры со зрителем, чтобы он смотрел и думал: "А, вот тут Брейгель". Скорее мы наблюдали пластику, человеческие эмоции, то, как художники работают с пространством, со светом, с перспективой. О Первой мировой войне прочитано было много литературы, например, Александр Солженицын, Эрих Мария Ремарк. Очень интересные мемуары, в которых описываются разные детали. Они направили фокус нашего внимания на то, что война в первую очередь – ежедневная тяжелая работа: солдаты крутили тяжелые пушки, строили землянки. Угроза смерти висит дамокловым мечом каждый день, но самих боев мало. Солдаты больше ориентировались на описание быта.

– Я бы хотела вернуться немного назад во времени. Что убедило вас в том, что вы должны стать режиссером? Как вы пришли к этому?

– Это дорога по тонкому льду. Никогда неизвестно, правильно ли ты идешь, но есть внутренняя потребность, есть любопытство и желание изучать, а потом рассказывать, в том числе вещи, о которых, возможно, мало кто знает. Решение пришло ко мне не сразу, оно формировалось постепенно. У меня уже было образование программиста, но я интересовался литературой, живописью, окончил в свое время художественную школу. Мне потребовалось внутреннее мужество, чтобы принять это решение, потому что, к примеру, родители поначалу не поддерживали мой выбор, очень отговаривали, но пришлось ослушаться.

– Вы бы хотели развиваться в жанре авторского кино?

– Мне кажется, такого водораздела – на авторское и массовое кино – нет. Есть профессиональное кино, которое интересно зрителю, много таких примеров, тот же "Крестный отец". У меня нет определенной цели развиваться в каком-то жанре. Я бы просто хотел говорить на те темы, которые мне интересны. Если они заинтересуют и зрителя – я буду рад.

– Вы уже начали работу над новым проектом?

– Я работаю над новым сценарием. Подробностей, конечно, не разглашаю, но в общем смысле он о внутреннем мире человека, о его характере, взаимоотношениях с другими.

– Вы продолжаете поддерживать связь с вашим наставником Александром Сокуровым?

– Да, я живу в Петербурге, мы часто видимся. Александр Николаевич не просто научил своих студентов, он их ведет. "Мальчик русский" – уже четвертый фильм, который снимает наша мастерская, он всегда говорит, что мы можем посоветоваться в любой момент, спросить его мнение. Он поддерживает нас.

– Он отреагировал на то, что вы представите дебют на Берлинале?

– Конечно. Он был в Берлине неоднократно, рассказывал, как здесь что устроено.

– Успокаивал, чтобы не волновались?

– В том числе. Он сам волнуется за судьбу всех фильмов, которые делают ребята из его мастерской. В процессе съемок он помогал мне, присутствовал на площадке. Я всегда мог посоветоваться. Он вселял уверенность, которая важна для дебютанта, в том, что ты двигаешься в верном направлении.