Сто лет назад, 11 ноября 1918 года, в Европу пришла тишина. Миллионы людей в солдатских и офицерских шинелях вслушивались в нее, не веря, что дожили до этого мига. Позади остались четыре с лишним года кровавой и бессмысленной бойни, газовых атак, грандиозных гекатомб. Линия фронта местами напоминала лунный пейзаж — настолько густо земля была усеяна воронками от снарядов.
Первая мировая война стала актом самоуничтожения старой Европы, чудовищной травмой для европейского самосознания. Эффект ужаса от нее был настолько велик, что спустя двадцать лет, когда нужно было продемонстрировать силу, чтобы остановить Гитлера, западные политики при народном одобрении предпочли идти на одну уступку за другой, — лишь бы только неловким жестом не вызвать новой бойни. Она, впрочем, разразилась и нанесла западному сознанию травму другого рода: отныне политика уступок державе, обвиненной в ревизионизме и посягательстве на устои миропорядка, будь ее требования хоть сто раз оправданны и обоснованны, предана проклятию, а лидер этой державы, независимо от личных качеств, всегда будет сравниваться с Гитлером.
Сто лет назад, конечно, люди в траншеях не заглядывали так далеко вперед — они просто радовались тому, что остались в живых там, где, казалось, не было на это ни малейшей надежды.
К началу Первой мировой Европа была безусловным мировым лидером практически во всем — от бытовых удобств до вооружений. Будущее выглядело безоблачным: почти весь мир был поделен между великими европейскими державами, в компанию которых затесались молодые Соединенные Штаты и младший партнер Великобритании — Япония. В самой Европе уже почти полвека, с франко-прусской войны, не слышали пушечного грома: просвещенные европейцы избегали воевать друг с другом дома, полагая, что колоний хватит на всех.
Не хватило. Быстро развивающаяся индустриальная Германия опоздала к разделу мира и была вынуждена брать что плохо лежит.
Европейское спокойствие оказалось обманчивым. Растущая мощь Берлина тревожила Лондон, видевший в немцах будущих соперников в борьбе за мировое лидерство, Франция же только и ждала момента, чтобы вернуть потерянную Эльзас-Лотарингию. Европа разделилась на два враждующих лагеря: Антанту и Тройственный союз. С каждым годом противоречия росли, и война становилась все вероятнее. Государства Европы вооружались ускоренными темпами, а оптимисты убедительно объясняли: ничего не случится, ведь экономика европейских стран переплетена настолько тесно, что никто не станет действовать себе во вред.
Двадцать восьмого июня 1914 года сербский националист Гаврила Принцип из организации «Млада Босна» застрелил австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, и давно копившееся напряжение наконец выплеснулось. Вроде бы незыблемые экономические связи рвались с удивительной легкостью, социал-демократы, еще вчера выступавшие за дружбу пролетариев всех стран, дружно голосовали в парламентах за военный бюджет.
Двадцать восьмого июля, спустя месяц после сараевского убийства, Австро-Венгрия объявила войну Сербии.
За ту заступилась Россия, началась мобилизация. Берлин потребовал ее остановить, Петербург отказался, и дальше объявления войны посыпались, как костяшки домино: 1 августа Германия — России и 3-го — Франции, 4-го Германия — Бельгии, а Великобритания — Германии, 6 августа Австро-Венгрия — России и так далее. В конце августа в войну на стороне Антанты вступила Япония, в ноябре к центральным державам присоединилась Османская империя. В мае 1915 года Италия, входившая в Тройственный союз, но с начала войны сохранявшая нейтралитет, примкнула к Антанте, в 1917-м в войну вступили США.
Так продолжалось до самого конца: 10 ноября 1918 года, за день до перемирия, войну Германии объявила Румыния.
Война действительно была мировой: помимо того, что в ней участвовали все крупные державы, бои велись практически во всех частях света. В Полинезии австралийцы и новозеландцы зачищали немецкие колонии, в Китае японцы осаждали Циндао, в Африке южноафриканцы, англичане, индийцы и бельгийцы безуспешно гонялись за неуловимым Леттов-Форбеком.
Британская кавалерия атаковала турок в Палестине, Лоуренс Аравийский поднимал мятежи среди арабских племен, англо-индийские войска в мучительных боях и маршах теснили турецкие дивизии на территории нынешнего Ирака. Британцы и французы держали фронт в Салониках, итальянцы дрались с австрийцами в Альпах, русские с турками — на Армянском нагорье.
Но основных фронтов было два: западный и восточный. Первый немцы открыли против Франции, второй вместе с австрийцами — против России.
Судьба войны могла решиться еще в 1914 году, но этого не произошло. Тщательно разработанный и продуманный немецкий план Шлиффена, предусматривающий разгром французской армии в течение полутора месяцев, не сработал — как из-за ошибок немецких генералов, так и из-за нежелания Италии вступать в войну и недооценки индустриальной мощи Франции.
С другой стороны, сорвался и русский план: наступление в Восточной Пруссии закончилось окружением и разгромом 2-й армии генерала Самсонова.
В то же время на юге русская армия в Галицийской битве разбила австрийские войска, захватив Восточную Галицию и Буковину.
На следующие три с половиной года Западной фронт превратился в кровавый ад. Маневренные сражения закончились: обе стороны закопались в землю, и отныне любой успех давался ценой большой крови.
Под Верденом полегли более 300 тысяч человек, на Сомме — 270 тысяч. В апреле-мае 1917 года союзники, собрав 4,5 миллиона человек, пытались прорвать немецкий фронт. Эти бои получили название «бойня Нивеля», стороны потеряли убитыми и ранеными более полумиллиона человек, но фронт так и не был прорван. Не прошло и полугода, как под Пашендейлем союзники вновь пошли на прорыв.
Потери в многомесячных боях в грязи и болотах были астрономическими — 850 тысяч человек.
Мобилизация следовала за мобилизацией: даже Британия отказалась от принципа добровольного комплектования, перейдя к принудительному. И Центральные державы, и Антанта пытались найти выход из позиционного тупика, применяя все новые виды оружия — от газа до танков, но все напрасно.
На востоке события разворачивались иначе: в 1915-м русская армия под ударами немецких и австрийских войск начала Великое отступление, оставив не только с таким трудом завоеванную Галицию, но и Польшу, и Литву. Несмотря на ряд удачных операций и упорное сопротивление, войска отступали: сказалось промышленное отставание. Российские заводы перестраивались на военный лад медленно, и армии нечего было противопоставить ураганному немецкому огню.
«Ни патронов, ни снарядов… робкие надежды и беспросветная жуть», — так описывал происходившее генерал Деникин.
Тем не менее командованию русской армии удалось главное: сохранить живую силу и дать время для развертывания промышленности в тылу.
Отступление кончилось к осени. В следующем, 1916 году, фронт наконец начал получать необходимые боеприпасы. Но первое же серьезное контрнаступление — Нарочская операция, предпринятая, чтобы облегчить положение союзников под Верденом, окончилась провалом.
Несколько месяцев спустя русские войска на южном участке фронта добились успеха в результате Брусиловского прорыва, вернув часть потерянных в прошлом году территорий и обескровив австро-венгерскую армию. Однако в войсках и обществе росло недовольство войной, и даже регулярные успехи на второстепенном Кавказском фронте не могли изменить картину.
Русская промышленность так и не смогла дать фронту оружие, снаряды и патроны в требуемых количествах, из-за проблем с логистикой союзная помощь застревала в портах и на запасных путях, а главное — неясно было, ради чего идет война.
В феврале 1917-го произошла революция, царь отрекся от престола, но новое правительство оказалось ничем не лучше и продолжало гнать в наступление распадающуюся армию. В конце концов спустя четыре месяца после Октябрьской революции большевики вывели Россию из войны, подписав тяжелейший Брестский мир.
Немцы, перебросив силы на Западный фронт, двинулись в Весеннее наступление, но союзники выстояли, а 6 апреля войну Германии объявили Соединенные Штаты.
«Молча смотрим мы на американцев. Они стоят полукругом, все как один рослые, крепкие; сразу видно, что еды у них всегда было вдоволь. Все молоды… На американцах новое обмундирование, ботинки их из непромокаемой кожи и пригнаны по ноге, оружие хорошего качества, ранцы полны боевых припасов. У всех свежий, бодрый вид».
Так описывал вид американских пополнений, прибывших в Европу, Эрих Мария Ремарк в романе «Возвращение». Американские войска, с которыми немецкая армия столкнулась во второй битве на Марне, окончательно похоронили мечты Германии о победе: стан противников пополнился мощной индустриальной державой с многочисленным населением, когда немцы держались уже из последних сил. Воспрянувшие духом союзники начали масштабное наступление. Свежие подкрепления и накопленный за три с половиной года бойни опыт наконец дали результат. Позиционный тупик был ликвидирован, фронт рухнул. Германия взмолилась о перемирии.
Одиннадцатого ноября в 5:10 в вагоне маршала Фоша в Компьенском лесу немецкая делегация подписала соглашение о перемирии. В одиннадцать утра 11 числа 11 месяца перемирие вступило в силу. Орудия союзников дали 101 залп, знаменуя окончание боевых действий — последние залпы Первой мировой войны.
Европа лежала в руинах, 17,5 миллиона солдат погибли и пропали без вести, 18 с лишним миллионов получили ранения, многие вернулись с фронта калеками. От эпидемии испанки сразу после войны умерли еще почти 42 миллиона человек — 2,8 процента всего населения планеты.
Рухнули три империи, на карте появились новые государства. Если до Первой мировой Европа была в основном монархической, то теперь стала республиканской. В России, вышедшей из войны в марте 1918 года, междоусобная война завершилась только три года спустя.
Первая мировая — чудовищная травма для европейской цивилизации не только из-за страшных жертв, но и из-за ломки идеалов.
Миллионы молодых людей с обеих сторон надели шинели и в итоге стали пушечным мясом в споре жирующих политиков. Это страшное ощущение бессмысленности четырехлетней бойни — главное, что вынесла Европа из войны. Правда, для того, чтобы окончательно затвердить этот урок, потребовалась еще одна война.
В России память о Первой мировой вытеснили последующие события: в первую очередь революция и гражданская война. Кроме того, почти сразу сформировались два мифа — отечественный и зарубежный: если в России утвердилось мнение, что русские войска раз за разом спасали союзников, переходя в плохо подготовленные наступления и щедро расплачиваясь за спешку кровью, то на Западе сложилось отношение к восточному фронту как к второстепенному, а к России — как к стране-предательнице, из-за которой война продлилась лишние полгода. В начале 1990-х ситуация изменилась, появились новые исследования. Сейчас Первую мировую уже язык не повернется назвать «забытой войной», но знаем мы о ней все равно слишком мало.
Праздник в Париже, куда съедутся многие европейские лидеры, — это не торжества в привычном смысле. Победу никто не празднует: отмечают конец всеевропейской мясорубки и скорбят по жертвам: британцам, французам, немцам, американцам (в Париж прилетит и Дональд Трамп). Посетит французскую столицу и Владимир Путин, ведь Россия заплатила за эту войну 850 тысячами убитых.
Но, в отличие от других стран, для России война не окончилась 11 ноября 1918-го: еще три года длился гражданский конфликт, унесший в десять раз больше жизней, чем Первая мировая. И в том, что междоусобица продолжалась так долго, немалую роль сыграли бывшие союзники.
