Священомученик Петр (Полянский), митрополит Крутицкий
Когда речь заходит об истории Русской церкви в начале XX века, как правило, сразу вспоминают патриарха Тихона. В лучшем случае, назовут еще неоднозначную и потому чаще других становящуюся предметом полемических публикаций личность — патриарха Сергия (Страгородского). И почти никому не припомнится трагическая фигура местоблюстителя патриаршего престола митрополита Крутицкого Петра (Полянского), которому исполнение долга, возложенного на него завещанием патриарха Тихона, стоило свободы и жизни.
Сын сельского священника, он хоть и закончил духовную семинарию, а потом и Московскую духовную академию и был магистром богословия, сам священником, а тем более монахом, быть вовсе не собирался. До революции он был сначала просто преподавателем, потом членом учебного комитета при Синоде, объездил с ревизиями духовных школ всю Россию и в 1916 году получил чин действительного статского советника, дававший потомственное дворянство и соответствовавший званиям генерал-майора в армии и контр-адмирала во флоте и придворному чину камергера.
Но в тяжелейшем для церкви 1918 году, когда новая власть начала на нее жесточайшие гонения, только что избранный Поместным собором патриарх Тихон предложил ему принять постриг, священство и епископство и стать его помощником в делах церковного управления. И он согласился, объяснив это родственникам так: "Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем церкви, но когда соглашусь, — я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор".
В октябре 1920 года сразу после рукоположения в сан епископа его арестовали и сослали в Великий Устюг. Через пару лет, вернувшись в Москву, уже в сане митрополита Крутицкого он был включен патриархом Тихоном в его завещание как третий кандидат на роль местоблюстителя патриаршего престола до законного избрания нового патриарха – после митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) и митрополита Ярославского и Ростовского Агафангела (Преображенского).
Но когда 7 апреля 1925 года патриарх Тихон скончался, оба первых кандидата были в ссылке, и местоблюстителем утвердили митрополита Петра, и на его плечи легла труднейшая задача – удержать Русскую православную церковь от раскола, на фоне внешних репрессий грозящего уничтожить ее изнутри.
К началу XX века о необходимости реформ в церкви заговорили многие священнослужители. Годы Первой русской революции стали для духовенства временем надежды на возрождение православия, что подразумевало, прежде всего, обретение независимости при решении внутрицерковных дел. Но в 1917-м году многие растерялись. Большинство реформаторов хотело, чтобы именно государство помогло церкви освободиться от сторонников старого понимания церковной жизни.
Большевики решили использовать церковных либералов в своих целях — для разгрома патриаршей церкви, в чем и преуспели. При подготовке к изъятию церковных ценностей власти, во избежание новой гражданской войны, теперь уже религиозной, руками обновленцев создали полностью подконтрольное режиму марионеточное церковное управление.
ГПУ активно давило на правящих архиереев, вынуждая признать Временное церковное управление и учрежденную параллельно с ним "Живую церковь". Но как всякие раскольники, обновленцы тут же стали дробиться на "толки": появились "Союз церковного возрождения", "Союз общин древлеапостольской церкви" и множество более мелких церковно-реформаторских групп, каждая со своей программой церковных преобразований, направленных на радикальное обновление Русской православной церкви.
К концу 1922 года обновленцы с помощью властей захватили две трети из 30 тысяч действовавших в то время храмов. Как и рассчитывали власти, с их помощью кампания разграбления церквей и надругательства над святынями не вызвала массовых народных протестов, просто потому что церковь была расколота изнутри, а отдельные очаги сопротивления легко можно было уничтожить силами ГПУ.
В мае1923 года обновленцы провели в Москве свой "собор", упразднивший патриаршество как "монархический и контрреволюционный способ руководства Церковью" и "лишивший" патриарха Тихона и его сана и даже монашества.
А когда митрополит Петр, став местоблюстителем патриаршего престола, добился того, что большинство клириков и паствы отказались от компромисса с обновленцами, те обвиняли его в "сношениях с церковной и политической эмиграцией", контрреволюционных настроениях и антиправительственной деятельности.
В ноябре — декабре 1925 года были арестованы епископы, принадлежащие к числу сторонников митрополита Петра. В начале декабря, зная о предстоящем аресте, он писал: "Меня ожидают труды, суд людской, но не всегда милостивый. Не боюсь труда — его я любил и люблю, не страшусь и суда человеческого — неблагосклонность его испытали не в пример лучшие и достойнейшие личности. Опасаюсь одного: ошибок, опущений и невольных несправедливостей, — вот что пугает меня. Ответственность своего долга глубоко сознаю. Это потребно в каждом деле, но в нашем — пастырском – особенно".
Во время следствия во внутренней тюрьме на Лубянке на допросе митрополит Петр заявил, что церковь не может одобрить революцию: социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего церковь признать не может.
Так он вступил на свой крестный путь – пока он был жив, законным местоблюстителем никто избран быть не мог – митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) стал лишь "заместителем местоблюстителя". Властям оставалось либо сломить митрополита Петра, либо его уничтожить.
В ноябре 1926 года его сослали сначала в Тобольск, потом в село Абалак на берегу Иртыша, потом и вовсе за Полярный круг, на берег Обской губы в поселок Хэ, где он, уже тяжело больной, лишенный всякой медицинской помощи был обречен на медленное умирание.
Страдал он и от того, что, чувствуя себя в ответе перед Богом за церковную жизнь, был лишен всякой связи с внешним миром, не знал церковных новостей, не получал писем. Когда же в 1929 году до него дошли сведения о выходе "Декларации" митрополита Сергия, являвшегося его заместителем, владыка был потрясен и просил его "исправить допущенную ошибку, поставившую церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения".
В августе 1930-го митрополита Петра опять арестовали. В тюрьмах Тобольска и Екатеринбурга от него требовали отказаться от местоблюстительства. Возбудили уголовное дело по обвинению в том, что, находясь в ссылке, он "вел среди окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении сов. власти и необходимости борьбы с последней, а также пытался использовать церковь для постановки борьбы с сов. властью".
Виновным он себя не признал. Находился в одиночном заключении без права передач и свиданий, почти без прогулок, без медицинской помощи. Здоровье 69-летнего узника, некогда необычайно крепкое, было подорвано. Мучительные боли наступали после каждого приема пищи. Ночами мучили приступы астмы. От духоты тюремной камеры часто случались обмороки, во время которых он часами лежал на холодном тюремном полу.
В 1931 году его посетил в тюрьме чекист Тучков, предложивший стать осведомителем ОГПУ. После этого визита митрополита хватил удар и отнялись правая рука и нога. Рука потом восстановилась, а нога так окончательно и не разработалась. Кроме того мучили цинга и астма.
В июле 1933-го прогулки в общем дворе ему заменили на прогулки в маленьком сыром дворике, в который выходили окна отхожих мест. На первой такой "прогулке" владыка потерял сознание. Но сложить с себя полномочия не согласился. Тогда его в качестве "секретного узника" (вместо имени он фигурировал под номером 114) перевели в Верхнеуральскую тюрьму.
А в конце 1936 года в патриархию поступили ложные сведения о смерти патриаршего местоблюстителя, якобы последовавшей 29 сентября, и 27 декабря митрополит Сергий принял на себя титул патриаршего местоблюстителя, а по митрополиту Петру была отслужена панихида.
Между тем, он был жив, и против него в 1937 году было возбуждено новое уголовное дело по обвинению в том, что, отбывая заключение в Верхнеуральской тюрьме, он проявляет себя непримиримым врагом советского государства, клевещет на существующий государственный строй, обвиняя его в "гонении на церковь" и "ее деятелей", и не выполняет требование НКВД отказаться от сана местоблюстителя.
2 октября 1937 года тройкой НКВД по Челябинской области митрополит Петр был приговорен к расстрелу и 10 октября в 4 часа дня расстрелян в тюрьме НКВД в Магнитогорске. Место его погребения неизвестно до сих пор.
В 1997 году Архиерейский собор Русской православной церкви причислил его к лику святых, в 2003 году в Магнитогорске на дороге к Вознесенскому храму в его память был воздвигнут крест.
