Россияне и афганцы не встречают серьезных преград в контактах друг с другом и без труда достигают взаимопонимания, несмотря на языковые и культурные различия, полагает губернатор Кабула Мохаммад Якуб Хайдари. В эксклюзивном интервью РИА Новости губернатор, свободно владеющий русским языком, рассказал, какую роль может сыграть Россия в восстановлении Афганистана, в чем состоит стратегия властей страны по борьбе с терроризмом, а также о том, как в Кабуле планируют усиливать безопасность зарубежных дипмиссий.
— Господин губернатор, как на сегодняшний день обстоит ситуация с безопасностью в Кабуле? Каковы последние тенденции на этом направлении? Наблюдаются ли положительные сдвиги?
— Если говорить в целом, то ситуация становится лучше. К настоящему времени уже разработан конкретный план, который в ближайшем будущем позволит защитить жителей Кабула от нападений террористов. В дальнейшем мы также намерены принять ряд эффективных мер в сфере безопасности.
Наверное, вы задаетесь вопросом, а почему так происходит в Кабуле? Дело в том, что многие террористические группировки утратили способность противостоять афганской армии, силам безопасности на фронтах. Как таковой линии фронта уже нет, но остались террористические вылазки. И даже с помощью таких вылазок террористам не удается достичь того успеха, на который они рассчитывали. Они полагали, что смогут взять города, провинции, они пытались это сделать. В каких-то районах они даже временно добивались успеха, но мы давали им отпор и с большими потерями боевики отступали.
Для террористов Кабул имеет большое значение. Во-первых, Кабул — это столица, это культурный, экономический и политический центр страны, поэтому любая вылазка здесь сразу же получает широкое освещение в СМИ.
Вторая причина состоит в том, что боевики пытаются запугать людей, чтобы наша молодежь, наша элита уезжали из страны. В то же время им важно создать атмосферу негатива и недоверия для бизнеса и экономики, которые сейчас начинают восстанавливаться здесь и расти. Что вот в Кабуле происходят такие вещи, поэтому надо вывезти капитал и уезжать. Вот в этом и заключается целенаправленная атака террористов и антиправительственных элементов против Кабула.
— Как бы вы оценили безопасность дипломатических представительств, находящихся в Кабуле, в том числе российского посольства?
— Я хочу сказать, что для обеспечения безопасности дипломатического корпуса в Афганистане делается очень многое. В частности, почти завершена работа над созданием "зеленой зоны ". В настоящее время посольство РФ вне "зеленой зоны". Однако когда будет создан второй пояс, работа над которым сейчас активно ведется, оно также практически станет его частью.
— То есть вы планируете создать вторую "зеленую зону" в Кабуле?
— Речь идет о втором поясе безопасности, который охватит фактически весь город. Стоит отметить, что российское посольство очень надежно защищено — еще в 2017 году были предприняты меры по усилению его безопасности. Несмотря на это скажу, что готов работать над защитой дипмиссий и дальше. Война есть война, тут ничего не скажешь.
— Прибыв в Кабул, первое, что я увидел на улицах, были блокпосты. Практически во всех районах патрулируют полиция, армия, и тем не менее каждую неделю мы узнаем из новостей о том, что в какой-то части города вновь произошел теракт, взрыв или даже ракетный обстрел, как это было недавно во время выступления президента. Почему в Кабуле не удается до конца искоренить террористическую угрозу?
— Я бы хотел вернуться к тому вопросу, который вы задали в начале беседы. Сегодня власти параллельно ведут борьбу во многих точках, а не только в Кабуле. Защита столицы, конечно, первостепенна, но в других провинциях также проходят боестолкновения. В преддверии запуска мирного процесса враг хочет захватить больше территорий, чтобы иметь возможность говорить с позиции силы, поэтому им важно доказать, что они имеют успех и в Кабуле тоже.
Поверьте, наши вооруженные силы в Кабуле делают многое. Я сам лично вместе с ними часто принимаю активное участие в военном планировании. Как и любой губернатор, я отвечаю в том числе за безопасность, образование и здравоохранение.
Одним из главных недостатков стала халатность со стороны конкретных руководителей, которые уже были за это наказаны.
К сожалению, то, что делаем мы сейчас, можно было сделать два года назад. Это опоздание — одна из причин тяжелой ситуации в сфере безопасности. В то же время мало внимания уделялось роли гражданской обороны, необходимо было более активно привлекать местных жителей к защите страны.
Я, кстати, один из тех, кто уделяет этому большое внимание. Я считаю, что защитить многомиллионный народ даже сотням тысяч солдат гораздо сложнее, чем в условиях поддержки со стороны гражданского населения. Невозможно у каждого магазина, у каждой школы и другого объекта поставить часового. И даже если это сделать, это будет неэффективно. Нужно, чтобы люди сами поддерживали армию, сами помогали военным, не давали прохода врагу, не давали возможности проникнуть в свой район.
Такую работу мы проводим в провинции Кабул, в уездах, в деревнях, которые граничат с неспокойными соседними провинциями. В Кабуле очагов терроризма нет: они находятся вне Кабула, даже вне провинции Кабул. Они сосредоточены в соседних провинциях, таких как Лагман, как Парван, Каписа, Вардак и Логар. Оттуда боевики постоянно проникают в Кабул. Сейчас наши войска параллельно проводят широкомасштабные операции в этих провинциях, пытаясь вытеснить их оттуда. Мы, со своей стороны, пытаемся выбить их здесь.
— Не секрет, что, помимо военизированных операций, боевики проводят пропагандистскую работу среди населения, особенно среди бедных слоев. Насколько широкой поддержкой боевики пользуются в Афганистане?
— Сейчас боевики собирают дань. Они приходят в любую деревню и говорят: "Кормите людей". А народ там и так бедный. Народ устал от этой войны и устал от них. Но когда они очень хорошо подготовлены, им удается запугать большое количество людей. Люди добровольно с ними не делятся.
Если говорить об идеологическом аспекте, то какая здесь может быть идеология? Куда они пришли? Если они это называют джихадом, то в Коране не сказано, что джихад направлен против мусульман. И если они считают это справедливой войной, почему они не готовы к миру и к переговорам?
После нескольких крупных собраний представителей мусульманского духовенства исламский мир единогласно пришел к выводу, что эта война не имеет под собой религиозной почвы. Раньше единого мнения на этот счет не было. Сегодня же духовенство и в Индонезии, и в Саудовской Аравии, и в Афганистане отвергает эту войну. На фоне этого боевики теряют поддержку.
Между тем что они предлагают людям? Они уже однажды правили здесь — и ничего не добились, а только создали международную террористическую сеть и вернули страну к средневековью. Какое у них прошлое, такое и настоящее: ничего хорошего народу они предложить не могут. А то, что они агитируют, — естественно. На войне это одна из наиболее часто используемых тактик.
— Не секрет, что Россия также пытается помочь Афганистану решить конфликт, который тянется уже долгие годы. Как в Кабуле оценивают эти усилия?
— Россия — это одна из сверхдержав, которая имела и имеет влияние в Средней Азии и в Афганистане. Однако на протяжении вот уже 18 лет мы не ощущаем весомого присутствия РФ в таких сферах сотрудничества, как экономика, политика, а также в ряде других. Это само по себе вызывает вопросы.
Как вы могли заметить, в последние годы доля участия России в экономических проектах в Афганистане стала даже меньше, чем доля некоторых небольших европейских государств. В России хорошо знают Афганистан. Если бы вы продолжили восстанавливать здесь объекты, то затраты составляли бы десятки миллионов, а не миллиарды, как в случае с некоторыми другими странами. И результат был бы совсем иным.
— В Афганистане ждут более активного участия России в восстановлении страны?
— А почему нет? И официальные власти, и народ Афганистана — все только приветствовали бы это. Однако до сих пор мы не получили никакой конкретики. К примеру, восстановление домостроительного комбината, тоннеля Саланг или того же текстильного комбината и десятков других предприятий было бы выгодно, поскольку способствовало бы развитию торговли.
Страны Евросоюза выделяют Афганистану сотни миллионов помощи. Россия не бедное государство, она очень много денег тратит на международную политику, в том числе на Сирию. Однако заниматься только Сирией… знаете, это напоминает мне 80-е годы, когда все внимание России было приковано к Афганистану. Но Москве виднее.
— Мы с вами понимаем, что война закончится, в Афганистане наступит период восстановления, и навряд ли Кабул сумеет справиться своими силами. Есть ли у властей конкретный план того, как повысить инвестиционную привлекательность страны для зарубежных инвесторов?
— Да, есть. И сейчас существует даже проект государственно-частного партнерства, в рамках которого правительство предоставляет землю, энергию, воду, снабжение, дороги и прочую инфраструктуру для инвестиций. Государство, естественно, в этом заинтересовано. Без этого выхода нет. Без иностранных инвестиций не справиться даже самым развитым странам.
Я очень хорошо помню период перестройки, перехода от государственной социалистической экономики к свободному рынку. Для России иностранные инвестиции были одним из важнейших элементов, они сыграли очень большую роль. Дело не только в финансовых вложениях и деньгах — это и технологии, и менеджмент. Когда иностранный инвестор или менеджер приходит в какую-либо страну, то он приходит не только с деньгами, он приходит и со своим образом ведения бизнеса. И это создает другой климат для бизнеса.
— Что бы вы хотели сказать российским читателям?
— Во-первых, я хочу передать им огромный привет и выразить свое почтение. Я читаю и говорю по-русски, правда, уже плохо, так как долгие годы в России не был. Но я считаю, что Россия играла и играет большую роль в мире. Нам есть, чему учиться у России. Мы многому учились и продолжим учиться на примере российской культуры, политики, экономики.
В то же время наши народы сближает не просто симпатия, не просто чувство благодарности. Очень много восточного есть в широкой русской душе. Поэтому когда мы разговариваем, то свободно понимаем друг друга, даже если говорим на своих языках. И когда я часто встречаюсь со своими российскими друзьями, всегда чувствуется что-то родное.
