Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Вам может это нравиться или нет, но "профессиональные династии" нужны. По очевидным причинам — они передают по семейной линии навыки и рефлексы, которые иначе приобрести очень трудно. Неважно, какая династия — военная (вот хоть Суворов, сын генерал-аншефа), музыкальная (Моцарт), сталеваров или крестьян… Извините, если кого-то огорчаю, но и в политике это тоже часто бывает так.
В частности, в одном из двух сильнейших государств планеты — Китае — правит сейчас "красный принц" Си Цзиньпин, наследник одного из нескольких высших лидеров страны, которые, собственно, и превратили ее в процветающую сверхдержаву. Да, кстати, и в другой такой державе, США, тоже правит наследник — только не политической, а финансово-строительной семьи.
Можно сказать, что такие люди с детства наслаждаются всяческими незаслуженными привилегиями. Ну хорошо. А если в старших классах школы такой наследник, с клеймом "сын контрреволюционера", попал на несколько лет в трудовые лагеря в полной глухомани и только благодаря редкой выживаемости и талантам вырвался оттуда живым, здоровым и умным? Это ведь тоже о Си Цзиньпине. Или, как говорит востоковед Юрий Тавровский, юность Си — это история принца и нищего в одном лице.
Тавровский, профессор Российского университета дружбы народов, выпустил книгу под названием "Си Цзиньпин. Новая эпоха".
На две трети она состоит из хронологии событий, без которых не понять не только личность Си, но и политический фон, на котором она складывалась.
Человеческое — это, опять же, о принцах и наследниках. Отец нынешнего лидера Китая, Си Чжунсюнь, мало кому известен за пределами Китая. А между тем до своего свержения и провозглашения контрреволюционером старший Си занимал такую же должность, как Дэн Сяопин (замглавы правительства), и вернулся к власти одновременно со своим коллегой, отцом "китайского чуда". Но это мало кто заметил, потому что Си Чжунсюнь оказался далеко от Пекина, на крайнем юге, главой провинции Гуанчжоу.
И именно с нее начались эксперименты по смене экономической модели. На границе с британским Гонконгом, где уровень жизни тогда был раз в десять выше, чем в Китае в целом, появилась особая зона Шэньчжэнь. Сегодняшний Китай целиком живет по тем законам и методам, которые испытывались именно в Шэньчжэне. Си начал работу — и дальше произошло вот что: Китай забыл, что такое голод, уже через несколько лет после старта деятельности прораба реформ, старшего Си, которого прикрывал идеолог реформ Дэн.
А сын Си Чжунсюня в это время имел реальный шанс жить в Лондоне (став зятем китайского посла в Соединенном Королевстве), но вместо этого выбирал, одну за другой, провинции, где поначалу занимал очень скромные должности. А потом и должности повыше, потому что у него все удачно получалось. Из провинции его и призвали в Пекин, на стартовую площадку к высшей позиции в государстве. Прежде всего потому, что Си Цзиньпин показал редкое умение бороться с коррупцией. И не показушными и бесполезными репрессиями, а путем выстраивания системы, коррупцию ущемляющей.
…В среде китаеведов России идет борьба мнений о том, что за режим сейчас в Китае, над которым вьется красное знамя. Тавровский, человек, скорее, левых убеждений, доказывает, что при Си Цзиньпине происходит возвращение к социализму, и — как всегда бывает в подобных случаях — находит множество фактов для обоснования именно такой позиции. И Си Цзиньпин у него — не просто принц, а красный. Что ж, без споров не бывает науки. Цвет знамени, однако, имеет весьма вторичное значение в положении, в котором оказался Китай сегодня.
И вот появилась идея Си насчет "китайской мечты" — о возрождении великой нации. Так же родилась концепция "пояса и пути" — инфраструктуры торговых и экономических связей через евразийский континент, при которой не будет тотальной зависимости от бизнеса почти только с Западом. А дальше началась — в этом году — "гибридная война" с США. Она, по словам Тавровского, только кажется торгово-тарифной, дальше она еще покажет свое лицо.
Так что дальнейшая биография нынешнего китайского лидера неизбежно окажется — при любом ее исходе — крупным фактом мировой истории.
