МОСКВА, 16 июл — РИА Новости, Анна Кочарова. Сто лет назад вступил в силу ленинский план монументальной пропаганды. В короткие сроки по всей стране предстояло установить памятники "идеологически верным" историческим личностям и мифологическим героям.
В интервью РИА Новости москвовед и экскурсовод Татьяна Воронцова рассказала, как новые монументы изменили облик городов и за что горожане невзлюбили некоторые из них.
Если верить воспоминаниям Луначарского, Ленин позаимствовал идею у итальянского философа-утописта Кампанеллы. Это была серьезная программа по просвещению, образованию и наглядной агитации. Речь шла о памятниках и барельефах, а также лозунгах.
План утвердили в апреле 1918-го, после чего сразу стали сносить дореволюционные памятники. А в ноябре установили первый советский — поясной бюст Радищева.
Вернее, два бюста, одинаковых. Один простоял 20 лет в Москве на площади Маяковского (ныне Триумфальная). Второй, установленный в Петербурге, в начале 1920-х снесло наводнением.
Список подлежащих увековечиванию включал более 60 политиков, "правильно настроенных" философов, поэтов, музыкантов, деятелей Французской революции. Были там даже мифологические персонажи.
В Москве поставили памятник художнику Врубелю, но в ночь перед открытием скульптуру свалили с пьедестала. После поисков и задержания трех злоумышленников выяснилось, что таким образом они хотели выразить неприятие новой власти.
Изготовить несколько десятков монументов в короткие сроки было сложно: нужны были и деньги, и скульпторы.
Маститых авторов было не так много, поэтому специальная комиссия начала буквально "чес" по скульптурным мастерским, где отсматривали готовые работы. Если они хоть как-то вписывались в план — их покупали.
Например, монумент Достоевскому, который сейчас стоит около Мариинской больницы в Москве, скульптор Сергей Меркуров сделал еще в 1916-м по заказу одного из московских миллионеров. Памятнику не нашлось тогда места в городе, и он остался в мастерской. Меркуров отдал работу даром, поскольку она уже была оплачена.
Новая власть обратилась к известным дореволюционным скульпторам. Так, у здания МГУ на Моховой стоят памятники Огареву и Герцену. Это работы Николая Андреева, созданные именно в рамках монументальной пропаганды. Или же Островский у Малого театра — тоже его, 1929 года, один из последних монументов ленинского плана.
Конечно, качество скульптур было разным. Даже у того же Андреева, большого мастера, случались неудачи. В 1920 году на площади Революции установили его памятник Дантону. Народ говорил, что это голова из "Руслана и Людмилы": из-за неудачных пропорций монумент действительно выглядел странно.
В реализации плана принимали участие и молодые скульпторы, в том числе Сергей Коненков. На Лобном месте появилась его скульптурная группа "Степан Разин с ватагой", больше всего нравившаяся детям: работа была выполнена из дерева, это очень теплый материал.
В критических статьях тех лет писали, что автор изобразил не борца с царским режимом, а героя народного эпоса. В итоге монумент убрали. Сегодня о нем можно судить только по фотографиям: он и правда воспринимается как многофигурная композиция на детской площадке.
Одним из первых и "идеологически правильных" был памятник Марксу и Энгельсу на площади Революции, однако и он подвергался критике: фигуры рыхловатые, композиционно не связаны, портретного сходства, кроме бород, нет. Более того, со всех сторон, за исключением фронтальной, фигуры походили на двух людей, вылезающих откуда-то (на самом деле художник изобразил Маркса и Энгельса на трибуне).
Горожане окрестили их "Двое в ванне". Из этого народного прозвища возникло второе — "Бородатые купальщики". Дошло до того, что памятник так и называли в критических статьях.
Естественно, его демонтировали, поскольку он дискредитировал саму идею монументальной пропаганды. Через полгода на том же месте заложили памятник Карлу Марксу, который поставили уже при Хрущеве.
Надо сказать, что в стране была напряженная ситуация с натуральным камнем и металлом. Большинство скульптур делалось из временных материалов: гипса и цемента. Конечно, они быстро разрушались.
Например, памятник Робеспьеру, установленный в ноябре 1918 года в Александровском саду, развалился за одну ночь. В газетах тогда писали, что это был теракт. На самом деле он просто рассыпался — скорее всего, от перепадов температуры.
Сразу в нескольких городах в те годы воздвигли памятник Освобожденному Труду — я нашла порядка семи. В Москве в 1920-м объявили конкурс, памятник должен был стоять на постаменте от монумента Александру III около храма Христа Спасителя. Проекты представляли в Пушкинском музее, участвовали скульпторы Мухина, Королев, Меркуров. Комиссия не выбрала победителя, да и на месте храма решили строить Дворец Советов.
А в Петрограде на Елагином острове такой монумент установили. В народе его прозвали "Ванька голый".
Это была исполинских размеров скульптура наподобие гигантской античной обнаженной фигуры, только с молотом в руках. Накануне открытия приехала комиссия и раскритиковала памятник. В итоге за ночь его "одели" в фартук.
Также ленинский план касался барельефов. Старые сбивали и устанавливали новые. Например, при входе в Музей Ленина можно видеть лепной медальон: рабочий с молотом и крестьянин. Раньше тут был царский герб.
Места для барельефов выбирали людные, где была "большая проходимость народных масс". Эти простые с художественной точки изображения сопровождались броскими лозунгами. В частности, доска с надписью "Религия — это опиум для народа" висела в Историческом проезде. В ход шли и поговорки: так, была доска "Кто не работает, тот не ест".
Результаты плана монументальной пропаганды сегодня оценивать, конечно, сложно. Но как минимум скульпторам он дал средства к существованию в первые годы советской власти.
Любое уничтожение, на мой взгляд, не идет на пользу городу. Дореволюционные памятники представляли историческую ценность — их, кстати, было всего восемь. Но и без новых мы уже не представляем себе Москву.
