Три века молчания: в Русской церкви хотят решить проблему старого обряда

МОСКВА, 4 июл — РИА Новости, Алексей Михеев. В Русской православной церкви набирает популярность "единоверие" — богослужение по старому обряду, запрещенному при патриархе Никоне. Сегодня таких приходов уже около сорока. Как живут современные "канонические" старообрядцы, что думают о своих традициях, почему священнику нельзя есть мороженое на улице, а девушке приходится покупать свадебный наряд в мусульманской лавке — в материале РИА Новости.

Покровский храм, стоящий прямо в полосе отвода железной дороги на берегу Яузы, ни разу не перестраивался с XVII века. После революции он был закрыт и разорен. Сначала здесь были мастерские по ремонту электрооборудования, потом делали памятники Ленину, а в 1961 году здание передали хоровой капелле. Сейчас при храме действует Патриарший центр древней богослужебной традиции — это одна из трех православных общин столицы, где службы совершают по старому обряду.

К алтарю за романтикой

До сих пор историки задаются вопросом, почему реформа патриарха Никона, решившего привести русское богослужение в соответствие с обрядами, принятыми в то время в греческих православных церквях, вызвала такое сопротивление в народе. Тысячи людей добровольно шли на костры, предпочитая страшную смерть новому порядку. Монастыри и храмы штурмовали войска, целые семьи замерзали насмерть на пути в Сибирь — кто-то сам бежал туда, где нет солдат и можно молиться как хочется, кого-то  высылали власти. Одна из попыток примирить две церковные традиции — так называемое единоверие, официальное разрешение служить в отдельных храмах по старому обряду.

При этом все анафемы, принятые на церковных соборах против старообрядцев, оставались в силе (их сняли только в ХХ веке). И обычный православный мог причаститься у священника-единоверца только в самом крайнем случае. Только в 1905 году последний российский самодержец подписал знаменитый указ "Об укреплении начал веротерпимости", разрешающий православным "отпадение" от собственной религии. Старообрядцы вздохнули свободно, и число единоверческих храмов к 1917 году достигло 600. Сегодня их, по словам настоятеля Покровского храма священника Иоанна Миролюбова, всего около 40.

"А к началу перестройки было только два! Наверное, 40 — не так много, но давайте вспомним, что было в Советском Союзе. Сначала совсем не было прихожан, так что рост заметен", — говорит он.

Своих прихожан он условно делит на три категории: потомков старых единоверцев; тех, кто перешел из "классических" старообрядцев (которых в Русской церкви, несмотря ни на что, до сих пор считают раскольниками); и тех, кого привела "историческая романтика".

Кто в рай попадет 

"Они ищут атмосферу Древней Руси. Говорят: "Хотим посмотреть, как у вас здесь". И чаще всего остаются прихожанами. Иные попадают случайно: их завораживает древняя служба. Но такие потом убегают как ошпаренные — чувствуют что-то непривычное, это их пугает, и больше они не приходят. Кто-то просто смотрит. А кто-то признается: "Мы после вас не понимаем, как по-другому молиться". Можно назвать этот путь эстетическим — люди воспринимают саму службу, и она трогает их сердца", — рассказывает отец Иоанн.

Ему часто задают вопрос, чем отличается служба по старому обряду: только ли двумя, а не тремя сложенными при крестном знамении пальцами и количеством молитв? "Конечно, нет, — отвечает священник, — гораздо важнее атмосфера". В старообрядческом приходе очень важно понятие единомыслия, единой молитвы, здесь нет места "творческому подходу". "Если положено класть поклоны, все кладут поклоны, не положено — не кладут. Нет хождений по храму, личных проявлений — икону поцеловать, свечку поставить. И сама служба неспешная, проникнутая древним унисонным пением, которое больше настраивает человека на молитву", — убежден он.

Отец Иоанн родился в Прибалтике в старообрядческой семье, десять лет был ректором Рижского старообрядческого духовного училища, но потом перешел в РПЦ. Рукополагал его в Смоленске будущий Патриарх Московский и всея Руси митрополит Кирилл, а старообрядцы до сих пор не могут простить.

"Я родился в среде беспоповцев — это старообрядцы, у которых нет священников и некому совершать таинства. Многие задумываются, как вернуть утраченное, это очень большая проблема. Конечно, за тех старообрядцев-беспоповцев, которые живут вдали от цивилизации, в тайге, моя душа не болит — их напряженный молитвенный труд, я уверен, Господь оценит. А вот те, что в городах, очень быстро теряют свои специфические черты. В моем понимании это ничем не оправдано",  — рассказывает он.

Мороженое и дресс-код

Каждое воскресенье в красивый белый храм у бывшего электрозавода приходит человек 50. Все очень молодые — лет по 30. "Крестим, венчаем, только с погребениями у нас плоховато", — шутит отец Иоанн.

Как и полагается старообрядцам, прихожане большое внимание уделяют внешнему виду и соблюдению положенных канонов: перед службой переодеваются в специальную молитвенную одежду, которая хранится здесь же, в храме. Но без фанатизма, сразу предупреждает настоятель. Он не понаслышке знает, как легко верующему потерять смысл, увлекшись внешней формой.

"Любой нормальный, воспитанный человек должен понимать, куда он идет — на пляж или в храм. Ведь почему-то не принято ходить в шортах в театры и даже в хорошие рестораны. А в храм некоторые рвутся в том, в чем гуляют в жару по улице, и возмущаются, когда их здесь не понимают", — говорит священник.

"Иногда видишь такие картинки: идут два священника в рясах и едят мороженое. Наверное, их не воспитали, или они не понимают, что не надо этого делать на улице, в метро. Мы тут стараемся такие вещи прививать", — заключает он.

Один из его прихожан, потомственный терский казак, однажды надумал венчаться. У него самого проблем со свадебным костюмом не возникло, а вот в поисках наряда для невесты пришлось обойти пол-Москвы, в том числе и православные магазины. В итоге то, что хотели молодые, нашлось только у мусульман. "Стыд для всех нас", — качает головой отец Иоанн.

Как петь православному

Известный публицист и обозреватель телеканала "Царьград" Михаил Тюренков  считает, что единственную сторону, виновную в разгоревшемся при царе Алексее Михайловиче церковном разделении, определить невозможно. Он тоже единоверец и более десяти лет является прихожанином еще одного московского прихода РПЦ, где служат по старому чину, — храма Святителя Николы в Студенцах на Таганке. Прихожан здесь немного, зато практически каждый в общине знает церковный устав и умеет читать богослужебные тексты, а многие еще и поют древним знаменным распевом. Последний председатель Высшей аттестационной комиссии СССР академик Евгений Шемякин тоже ходил в эту церковь.

"Самое главное, наш приход — это настоящая семья, где никто не смотрит на чины и звания и все стараются возрастать в вере и помогать в этом друг другу. И тут нет ни грамма лишней патетики", — говорит Михаил.

Что касается приверженности древнему унисонному пению, то Михаил солидарен с отцом Иоанном: "Унисонное (а не многоголосное, как в большинстве православных храмов) пение намного лучше располагает к молитве и позволяет понять духовный смысл того, что поется. Русский религиозный философ Евгений Трубецкой как-то назвал икону "умозрением в красках". И именно "умозрением" или даже "богословием в пении" я бы назвал знаменный распев", — объясняет он.

Католики с единоверцами — братья навек?

Община Никольского храма поддерживает близкие отношения с белорусскими староверами-беспоповцами, часть которых перешла в Московский патриархат на правах единоверия. Особенно в Минске и Полоцке.

"Белоруссия, с одной стороны, все еще сильно напоминает Советский Союз, а с другой — испытывает значительное католическое влияние. Однажды по приглашению митрополита Минского приехали мы на пасхальные торжества. На особых vip-местах в кафедральном соборе Святого Духа расположились местные чиновники: Минкультуры, горисполком, глава отдела по идеологической работе (есть и такой) и, как говорится, "другие официальные лица". И эти лица говорят, вот, мол, места для "ваших". Но оказалось, что это были места для католиков: их белорусского архиепископа-митрополита Тадеуша (Кондрусевича) с присными. Что же в глазах белорусских чиновников так сблизило гладко выбритых латинян с бородатым единоверческим игуменом? Оказывается, деталь облачения, малая мантия, которую носят старообрядческие монахи, — она напоминает католические пелерины. Судя по всему, малая мантия пришла из раннехристианской древности, но после реформ патриарха Никона сохранилась только у православных старообрядцев и у римокатоликов", — рассказывает Михаил.

Пострадавшие за царя

После революции на "пострадавших от царизма" старообрядцев советская власть первое время демонстративно не обращала особого внимания. Более того, по словам журналиста Алексея Пичугина, много лет изучавшего историю, большевики были благодарны купцам-старообрядцам за то, что те поддерживали революционеров рублем. Потом, естественно, все было забыто, и староверы разделили горькую участь большинства религиозных конфессий в СССР. А вот единоверцам, многие из которых были убежденными монархистами, с самого начала надеяться было не на что.

"Для единоверцев предреволюционные годы были временем своеобразного расцвета — в 1912 году в Петербурге прошел первый единоверческий съезд, а вскоре после Февральской революции в Нижнем Новгороде состоялся второй. У приверженцев старого обряда появился епископ Симон (Шлеев), известный священник и активный деятель единоверческого движения. К сожалению, прослужил он совсем недолго — убит неизвестными в 1921-м. Второго архиепископа, Андрея (Ухтомского), расстреляли в 1937-м. Важным событием в жизни единоверческого течения стала отмена в 1929 году всех соборных решений XVII века в отношении старого обряда. В это время могла открыться совершенно новая страница в жизни "единоверия", но по всей стране уже массово закрывали церкви", — считает Алексей.

Один из крупнейших единоверческих приходов, продержавшийся дольше других, — Михайло-Архангельский храм в Михайловской слободе, неподалеку от Москвы. Его закрыли уже в 1950-е. Священник этого храма, протоиерей Стефан Смирнов, служивший в нем с 1903 по 1934 год, оставил после себя очень любопытные дневники, которые вел с начала ХХ века до самой своей кончины.

К 1980-м единоверческих приходов в СССР практически не осталось.

Что дальше?

Будущее "единоверия" Михаил Тюренков связывает с просвещением. "Мы должны больше узнать о том, что же в реальности привело к расколу. Не выискивая виновных, анализировать эту трагедию, говоря современным языком, как "кейс", чтобы сделать выводы из случившегося", — убежден он.

Но это нельзя сделать "по разнарядке сверху", нужен именно диалог, который позволит если не прийти к компромиссу, то хотя бы сформулировать эту позицию. Иначе о воссоединении старообрядцев с РПЦ не может быть и речи, полагает Тюренков. В ходе этого содержательного (и, что крайне важно, взаимоуважительного) диалога нужно вместе защищать нравственность, бороться с абортами и "общественными девиациями", устраивать выставки и вообще чаще встречаться, чтобы узнавать друг друга не только как оппонентов, но и просто как православных русских людей, объединенных общими ценностями.

"Я скорее оптимист, поскольку вижу, что хоть и медленно, со скрипом, но интерес к дораскольным традициям просыпается, новые единоверческие общины создаются, причем не по указке сверху, а благодаря инициативам снизу. Хотя без должного знания и обсуждения случившегося во второй половине XVII века все это останется на уровне "сапог и косовороток" — фольклора, эстетически интересного, но еще отнюдь не являющегося "единоверием", — заключает собеседник.