Пожизненное не должно быть понарошку: к освобождению убийцы

Максим Соколов, для РИА Новости

В связи со ставшим известным обществу освобождением Анвара Мусалимова, преступника-рецидивиста, убившего и расчленившего своего благодетеля, давшего ему кров, возник вопрос: действительно ли пожизненное заключение, назначаемое взамен смертной казни, является безысходным? Или "пожизненное" лишь фигура речи, и приговоренный к такой каре может выйти на свободу?

Если верить начальнику Управления исполнения приговоров и специального учета ФСИН России генерал-майору Вединяпину, то скорее последнее: "За время существования исправительных колоний для осужденных к пожизненному лишению свободы было освобождено пять осужденных, которым смертная казнь в порядке помилования была заменена пожизненным лишением свободы". Вообще же, "сегодня в исправительных колониях для осужденных к пожизненному лишению свободы содержатся 267 человек, у которых наступило право на условно-досрочное освобождение (УДО). Из 267 осужденных, которые уже могут воспользоваться таким правом, подали ходатайство об условно-досрочном освобождении 56 человек". Правда, все получили отказ, но в принципе такая юридическая возможность имеется.

Причем важно подчеркнуть, что речь не идет о пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам, об исправлении судебной ошибки. В этом случае мало кто стал бы возражать. Как раз один из сильных доводов, которым пользуются аболиционисты (противники смертной казни), заключается в том, что в случае применения высшей меры наказания судебную ошибку (а не ошибается только Божий суд) исправить невозможно. Смертная казнь — необратимый процесс. В случае же замены на тюремное заключение ошибку возможно исправить.

Но сами тюремщики указывают, что дело в другом: "Основанием для возвращения их на свободу стали соответствующие судебные решения, продиктованные стремлением к гуманизации уголовных наказаний".

Конечно, крепка тюрьма — да черт ей рад, а равно гуманизация свята для меня, я немею перед гуманизацией. Тем не менее есть некоторая проблема.

Принципы аболиционизма были изложены два с половиной века назад итальянским маркизом Беккариа, опубликовавшим в 1764 году книгу "О преступлениях и наказаниях", основные положения этой книги вошли в "Наказ" Екатерины Второй 1767 года (то есть спустя всего три года, восприимчивая скорость поразительна не то что для XVIII века, но даже и для двадцать первого). И маркиз, и императрица считали: "Опыты свидетельствуют, что частое употребление казней никогда людей не сделало лучшими. Если я докажу, что в обыкновенном состоянии общества смерть гражданина ни полезна, ни нужна, то я преодолею восстающих против человечества". Все так, но далее объяснялось, что в смысле острастки и назидания безысходное заточение действеннее, нежели смертная казнь: "Смерть злодея слабее может воздержать беззакония, нежели долговременный и непрерывно пребывающий пример человека, лишенного своей свободы для того, чтобы наградить работою своею, чрез всю его жизнь продолжающеюся, вред, им сделанный обществу". Так писала матушка-царица, а просветитель Беккариа писал круче: "Не страшное, но мимолетное зрелище смертной казни злостных рецидивистов представляется наиболее действенным средством удержания людей от преступлений, а постоянный и исполненный тяжких страданий пример, когда человек, лишенный свободы и превращенный в подобие рабочего скота, возмещает своим каторжным трудом ущерб, нанесенный им обществу". Про УДО и гуманизацию ничего не сообщалось, недвусмысленно предполагалось, что освободить такого преступника может только смерть.

Можно, конечно, объяснить, что время тогда было трудное, середина XVIII века. Как писал Солженицын, "а как же было им круче повернуть вопреки общественным представлениям? а может, и сегодняшний смертник, чтоб только солнце для него не погасло, весь этот комплекс избирал бы для себя по доброй воле, да мы по гуманности ему не предлагаем?".

Может быть, и так, но вряд ли стоит строить иллюзии касательно нынешних общественных представлений, причем не только в России. Если произвести объективный социологический зондаж, выяснится, что аболиционисты во всех странах оказываются в меньшинстве, от возвращения смертной казни удерживает не народное мнение, а только воля законодателя. Но чтобы нынешний статус-кво был устойчивым, одной воли недостаточно, нужен общественный компромисс, и он есть.

Если говорить о возмездии, то безысходное заточение для этого вполне годится. "Черный дельфин" и "Белый лебедь" — места крайне скучные. Если же требовать талиона, то есть возмездия "око за око, зуб за зуб", тогда надо вводить не просто смертную казнь, а смертную казнь квалифицированную, чтобы преступник испытал перед смертью все муки, которые довелось испытать его жертве. Таких требований вроде бы пока нет. Если же говорить о предупреждении, как общем (чтобы другим неповадно было), так и частном (чтобы лишить данного человека возможности вредить впредь), то бессрочное лишение свободы эту функцию вполне выполняет.

Но с одним только уточнением. Безысходное заточение должно быть и вправду безысходным. Если преступнику, совершившему убийство при отягчающих обстоятельствах (простое убийство карается только лишением свободы на срок до 15 лет), как то: нескольких человек, с особенной жестокостью, с малолетними жертвами и так далее, сперва назначается пожизненное, а потом он выходит на свободу, люди будут склонны требовать радикального решения в виде смертной казни — тогда уж точно не выйдет. В этом смысле хоть маркиз с императрицей, хоть сегодняшнее общественное мнение единомысленны — злодей должен провести в тюрьме весь остаток своих дней. УДО для преступников, совершивших квалифицированное убийство и за то приговоренных к пожизненному заключению, разрушает этот общественный компромисс, что совсем нежелательно.