Из окна кареты скорой мир видится в упрощенном и жестком варианте. Здесь у времени — своя цена. Его нет на что-то лишнее: главное — успеть. И на это у бригады всего 20 минут, если речь идет о жизни пациента. В Архангельске почти на 400 тысяч населения работают одна реанимационная бригада и две бригады интенсивной терапии.
Все ЧС, ДТП, инфаркты, инсульты, экстренные посадки самолетов — их вызовы. Зачастую звонки от населения не имеют отношения к медицине — у них две причины: страх и одиночество.
— Про «нанотаблетку» нам понравилось. Очень похоже на нашу работу, — бригада интенсивной терапии скорой помощи, или седьмая, пытается успеть выпить чая между вызовами и обсуждает фильм «Аритмия». — Таких бабуль много, мы их по именам и адресам знаем. Бывает, пожилые вызывают, потому что хочется внимания и просто поговорить. Вызывают с болями в груди — мы едем. У таких пациентов были не один десяток раз. А мы интенсивная терапия, понимаете? Пока одному хочется поговорить, другой погибает.
В комнате отдыха для фельдшеров двух бригад интенсивной терапии шумно: редкий случай — «семерка» и «восьмерка» не на вызове. Обычно понять, кто сегодня дежурит, можно только по оставленным сумкам и вещам. Присесть некогда.
В среднем бригада за дежурство успевает съездить на 15-20 вызовов.
Во время эпидемии гриппа за сутки было около тысячи вызовов на всех. Медики просто не успевали заехать на подстанцию.
— Седьмая на вызов. Седьмая! — диспетчера слышно во всех комнатах.
Два фельдшера и врач оставляют недопитый чай, спускаются в гараж. В бригаде — три человека из-за специфики работы. В экстренных случаях они могут подменить бригаду реанимации.
— Помимо кардиологических вызовов, ездим на все. Но только в десяти процентах случаев действительно требуется кардиолог, — врач Артем Брехов в скорой с 2005 года.
— Как и бригада реанимации, мы выезжаем всегда: уличные вызовы, люди без сознания, отравления, все кардиологическое — боли в груди, инфаркт, установлен кардиостимулятор, на них едем вне очереди. Если заняты детские бригады, то можем и их подменить.
Скорая направляется в отдаленный район Архангельска.
«Дорога растаяла вместе со снегом», — шутит водитель. По понтонному мосту — к многоэтажке, посеревшей от моросящего то ли дождя, то ли снега. Припарковать машину у подъезда не получается — история эта нередкая. Место для автомобилей спецслужб занимают.
— Был у меня случай. Вызов к новостройкам, проезд узкий, умудрился припарковаться у подъезда. Бригада схватила оборудование и убежала в подъезд. Серьезный вызов был. И тут подъезжает человек на дорогом автомобиле, просит меня освободить «его парковочное место». — Родислав, водитель скорой, качает головой. — С агрессией сталкиваемся часто. Поэтому я просто отъехал, смог встать только в конце дома. Прошло 15 минут — вижу, бежит, руками машет: «Братан, я освободил, вставай скорее — это же к моим врачи приехали!»
Бригада не успевает заехать на подстанцию — или, как здесь говорят, «домой».
— Самые сложные вызовы? Когда погибают дети. Невыносимо. Все вызовы можно перетерпеть, только не это. Это до слез. Недавно был случай: отчим подбросил годовалую девочку — она получила травму живота. Ребенок погиб.
Оба фельдшера «семерки» — две Татьяны — работают в скорой несколько десятков лет.
— Иногда приходишь после работы и думаешь: все, больше не могу. Знаете, что еще сложно? Агрессия. Вызывают на улицу, и окружающие снимают на телефоны, комментируют нашу работу: «долго ехали», «сколько можно ждать» — сплошной негатив. Все ради чего? Пиара, лайков — мы не знаем. Нам некогда об этом думать.
Был случай, когда в один день напали на «семерку» и бригаду в соседнем Северодвинске. В тот момент в машине находился пациент.
«Чаще всего агрессируют люди в алкогольном опьянении. От трезвых мы слышим только оскорбления, они обычно до рукоприкладства не доходят», — рассказывает Артем.
— С немотивированной агрессией встречаемся часто. Лично я довел три нападения на меня до суда. Был вызов, звонил прохожий: человеку плохо. Приехали — один сильно пьяный, «прохожий» тоже нетрезвый, но в лучшем состоянии. И второй стал вызывающе себя вести, указывать, что делать. Его попросили не мешать. Он не понял. Слова о вызове полиции воспринял неадекватно, подскочил и ударил по лицу. Пришлось защищаться. Вместе с водителем мы его остановили и стали ждать полицию.
Однажды бригада достала мобильные телефоны и начала снимать комментаторов в ответ. Реакция оказалась очевидной — агрессия.
«Только некогда нам так развлекаться. У нас работа никогда не заканчивается. Они нам просто мешают оказывать помощь».
В конце 2017 года за неделю напали сразу на несколько бригад.
Родислав успевает заправить машину между вызовами: подозрение на инсульт, тахикардия, высокое давление. Параллельно врачу звонят и просят проконсультировать. Линейная, неспециализированная бригада вызывает «семерку» на себя. Такое происходит, когда выехавшие на вызов врач и фельдшер нуждаются в помощи.
Есть что-то жуткое в широко распахнутых дверях квартиры. В одной небольшой комнате собираются две бригады. На незастеленной кровати лежит пожилой мужчина, смотрит в потолок и никого не узнает. Рядом сидит женщина и держит его за руку, вторая стоит и помогает с капельницей.
— Только утром с собакой гулял. Я ему говорю: «Давай врача вызовем». А он не хочет, — слова женщине даются с трудом.
— Наших мужиков разве к врачу выгонишь? А потом его всего затрясло. Мы температуру измерили, а она выше 40 градусов.
На кухне громко разговаривают соседи, которых позвали на помощь. Часто в бригаде скорой работают одни женщины, и тогда им требуется помощь в транспортировке пациента до машины.
— Я скорую вызвала, а он говорит: «Не побрился я, а тут врачи приедут».
Женщину отвлекают и просят собрать мужа в больницу. «Не вижу ничего», «все плывет», «не помню ничего» — мужчина не может назвать имя жены.
Скорая с включенными спецсигналами несется в больницу. Машины съезжают на обочину, поднимая волны мутной весенней воды. Есть и те, кто не спешит уступить медикам.
— Я из скорой уходил. Потом вернулся — привыкаешь к этому драйву. Да и жена у меня здесь работает. Вот у Татьяны муж на бригаде реанимации трудится.
На отдыхе в Крыму Артем случайно оказался на месте трагедии: утонул мальчишка. Около пяти минут ребенок был под водой, пока его не нашли.
«В течение трех минут я его качал (оказывал сердечно-легочную реанимацию. — Прим. ред.). Мальчик задышал, приехала скорая. Сейчас поддерживаю связь с его родителями. Хороший парень», — вспоминает он.
— Если скорой не будет? Случится ли трагедия? Да. Паниковать первыми начнут те, кто привык вызывать ее постоянно. Практически ежедневно. У нас скорая используется не по назначению, в Европе она не ездит так, как мы. — Артем заполняет документы после очередного вызова.
— Многим проще вызвать нас — они так и говорят: до поликлиники не дозвониться. Придумывают более тяжелые симптомы, чем есть на самом деле. Чтобы мы приехали быстрее.
В Архангельске за год скорая выполняет около 150 тысяч вызовов. По статистике главного врача станции скорой медицинской помощи Валентины Низовцевой, за два года бригады успевают побывать почти у каждого жителя города.
«Восьмерка» вернулась с вызова. «Попытка самоубийства, приезжаем, а пациентка сбежала».
— Наркотиков много, мы с этим сталкиваемся первыми. Это практически наша передовая.
Был у нас случай — массовое отравление спайсами на улице, мы выезжали с бригадой реанимации. Сразу пятеро подростков от 14 до 17 лет.
Другой раз нас вызвала на себя линейная бригада. Четыре человека просто вываливались из машины.
Спайсы опасны тем, что не ясно, какой химией обработали эту траву. Симптомы всегда разные.
Из динамиков звучит голос диспетчера: «Седьмая на обед. Седьмая».
Артем и две Татьяны успевают то ли пообедать, то ли поужинать. Дежурить им до семи утра.
— Скорая нуждается больше всего в понимании со стороны пациентов. Если вы вызвали ее, то встретьте бригаду, откройте двери. Если нужно помочь донести оборудование — помогите. — Валентина Анатольевна, до того как стала главврачом, работала на педиатрической бригаде скорой.
— Наши реалии таковы, что мы столкнулись с дефицитом кадров, не приходит молодежь — боится. Интенсивность труда возрастает. Нагрузка очень большая. Время жестче. У врачей высокий коэффициент совместительства, то есть в основном они работают на полторы ставки, есть те, кто работает и на две. Рабочая неделя — 36 часов, на ставку в месяц надо выработать от 140 до 160 часов. И еще: у нас или остаются на всю жизнь, или уходят. Эту профессию надо любить.
Седьмую бригаду вызывают снова, сегодня они опять столкнутся с агрессией.
Скажут: «Мы привыкли, но не можем это объяснить. Если вы видите, что работает скорая, просто не мешайте нам спасать чью-то жизнь».
